Ефим Гаммер
Перезагрузка звука. Из сибирских стихов семидесятых годов
Стихи, стихи по всей России.
Из дали в даль. Из края в край.
Мятежный звук, дожди косые.
И затяжной собачий лай.
Приметы времени такие –
не разобидеть бы кого.
А что до помыслов, лихие
теперь не значат ничего.
Емелька из легенд отозван.
Прогнали Стеньку сквозь экран.
Рокочет мысль, но поздно, поздно
рвёт на груди меха баян.
Уходят малые-большие,
уходят люди невзначай,
и незаметно, как и жили,
как ели хлеб и пили чай.
Им ничего уже не страшно.
Так пусть они доскажут речь.
А где? Как будто это важно…
Важнее камень скинуть с плеч.
Забытье – долгая услада.
Но вот проснулся, и опять
на выбор – ад иль то, что рядом,
с названьем – рай. Куда шагать?
Податься в рай? Пустое дело.
Баклуши бить? Гулять в саду?
А закобененное тело
работы просит хоть в аду.
Вдруг сверх зарплаты рубль положат?
Путевкой в рай вдруг наградят?
Что размышлять? Все в длани Божьей.
И спорить что? Привычней ад.
В аду жарынь! В аду погода,
что вгонит в гроб и мертвеца.
И возмущение народа
командой райского дворца.
Носи дровишки, потчуй брата
разноголосым кострецом.
И озвучай кипящим матом:
«Дворец! Дворца! Дворцу! Дворцом!»
И донесли. И по начальству
пришлось наладить обходной,
чтоб разъяснили в одночасье:
«Ты что? Придурок аль больной?»
И закатали на проверку.
«Дышите в трубку! Так и так!»
И, вынув душу, сняли мерку,
чтоб вдуть ее в земной барак.
«Эй ты! Ходи на изготовку.
Сейчас запустим в твою мать!»
И запустили… Вот как ловко
Звучать наметили на ять.
Вновь жизнь – в каком уже начале –
не счесть, как и былых затей,
стонала, плакала, кричала,
взывала к совести людей.
Но нет, но нет стези заветной,
всесветной, ясной и прямой.
Умом я тронусь. Незаметно
я стану кем-то, но не мной.
Где поводырь? Дожди косые.
Земная хлябь, неверный свет.
Звучит мольба по всей России,
и нет Мессии, нет и нет.
«Приди-явись, посланец Божий!
С тобой и сердце, и душа».
Не повернуть. Уже отторжен.
Не прикипает жизни ржа.
Оглохло небо? Или внемлет?
Нет солнца. Тучи. Дождь пошел.
Во мне звучит: «Сначала – в землю,
потом, изволь, пари душой».
Так что же, в землю? Были – жили
в разливе бед и непогод.
Уходят малые-большие,
уходят люди в свой черёд.
Уходят люди настороже.
Уходят люди невзначай.
Кто как шагнет, и бездорожьем –
за тот, земной, за самый край.
Когда меня вбивали в землю
и – глубже, глубже каблуком,
я превращался незаметно
в зерно, и в хлебе жил тайком.
Когда меня в сто рук сгибали,
чтоб тело надвое рассечь,
я знал, что превращусь в скрижали,
но прежде в меч, и только в меч.
Когда вздымали в небо-светло,
в кумиры с песней волокли,
я понимал: теперь не вредно
уйти, частицей стать земли.
Я был землей, мечом и хлебом.
Я сознавал: такой удел.
И пусть мне тайный смысл не ведом,
Но я ведь жил! Видать, умел...
Ознакомиться с пдф-версией проекта:
Ознакомиться с предыдущими пдф-версиями проекта: