Юлия Шокол

Обзор публикаций поэтов диаспоры в весенних номерах литературных журналов

Весна 2022 года для многих останется в памяти эпохой перелома. Давайте же посмотрим, что публиковали поэты диаспоры в этих весенних номерах литературных журналов.


 


Так, в журнале «Знамя» были напечатаны замечательные подборки Олега Дозморова и Бахыта Кенжеева. Поэзия Олега Дозморова (номер 4, 2022) невероятно лирична и проникнута глубоким ощущением трагичности бытия. Эти стихи обладают негромким, но очень выразительным голосом, и сразу же подкупают своей доверительной интонацией, сдержанностью поэтических приёмов и тяготением к классическому стиху. В данном стихотворении слово хоть и дарит надежду, но и оно бессильно противостоять течению времени и безысходности жизни «и то, что я секунду написал/назад, – стремительно устаревает».


 


* * *


Артёму Скворцову


 


День бел. Полупрозрачное стекло


большой воде мешает быть прозрачной.


Не от стихов так чисто и светло,


а от кофейни на Право-Булачной.


 


Там двух поэтов жалобы на жизнь


могли б звучать, но лучше латте, ладно.


На Волге стынь, а тут тепло и дзынь


в две ложечки – не так уж и накладно.


 


Давай же про студенток, про кино,


но только не навеки расставанье,


не Васино проклятое окно,


а Камы с Волгой где-то там слиянье.


 


Пусть некий отсвет к слову пристаёт


и требует ответственности снова,


но жить тебе не это не даёт,


а в первой строчке три заёмных слова.


 


Вот почему измученный вокзал


за поездом никак не поспевает


и то, что я секунду написал


назад, – стремительно устаревает.


 


В стихах Бахыта Кенжеева (номер 5, 2022) представлен мир глазами ребёнка – буквально, во всём его выпукло-удивлённом многообразии. Маленький человек выходит в мир, чтобы дать ему имена, вырвать из области бессознательного «и с яблоком в руке, подобно первому адаму1» – все мы провидцы и первопроходцы. Этот текст до предела напитан жизнью, всеми её приметами, именами, запахами и звуками, словно и сам является редкой посылкой из иного времени.


 


* * *


Четырнадцать соседей – и никто


газет не получает – а зачем?


У всех – радиоточки, кое-у-кого –


и двухпрограммные. То новости расскажут,


то песенку про ландыши споют.


Но и почтовый ящик не пустует.


Вот извещение: посылка из Чимкента.


Ура, ура! В субботний день, в порту


пяти морей, несудоходных в силу


крещенского мороза, мы с отцом


спешим на почту. Мимо гастронома,


пожарной части, дома Льва Толстого


(с шеренгою суровых львиных морд


над окнами). Как дворники старались,


с шести утра лопатами сгребая


обильный снег! Огромные сугробы,


переливаясь радугой, исходят


могильным холодом. Но я их презираю –


я в валенках, я в кроличьей ушанке,


и щёки смазаны гусиным жиром,


как у полярных лётчиков.


Пришли!


 


Я думаю, что почта – это храм


цивилизации, но без поповских сказок,


а с нужными, надёжными вещами.


Сургуч, переговорная кабинка,


конверты, марки, бланки телеграмм


 


 


не только сокращают расстоянья,


но и…


 


Народу мало. Жрица в тёмно-синем


халате, улыбаясь, выдаёт нам


фанерный ящик с дырками в боках


благоухающий изюмом, курагой,


сушёным персиком, и вяленою дыней,


и зимним яблоком в соломенном венце.


Мы позвонили б Нагыме-апа,


сказать спасибо, но соединяют


в теченье часа, если повезёт,


а можно и полдня прождать. Ну что же,


отправим телеграмму, и пойдём


домой. Пора обедать. Дочитаю


рассказ Гайдара «Голубая чашка»,


и с яблоком в руке, подобно первому адаму,


неторопливо выйдя из подъезда,


вступлю в таинственный и беспощадный мир.


 


В весенних номерах журнала «Дружба Народов»  можно прочесть стихи таких поэтов диаспоры, как Сухбат Афлатуни и Вера Зубарева.


Наиболее важным в поэзии Сухбата Афлатуни (номер 4, 2022) мне представляется отказ от нагромождений речи и её движение к чистоте и ясности смысла. При этом стихи не теряют в глубине, словно речь выкристаллизовывается и переходит в другое агрегатное состояние. Поэт прямо говорит о человеческой природе: «мы люди тьмы / сами в страхе / и сеем его всюду / страх», и казалось бы, любить нас не за что, но это стихотворение – не обвинительный приговор и не попытка отделить нас «от разных хороших других», но поэтическая рефлексия. И человек, такой несовершенный, в конце концов всё-таки заслуживает любви. Ну, почти заслуживает.


 


Баллада о нелюбви


 


нас не любят


нас не любят за всё


неясно за что нас можно вообще любить


мы не верим в Дарвина


мы чушь несём


мы грузим


и учим жить


 


мы не верим в Дарвина


да – мы


полагаем что Земля на черепахе


и трёх китах


ещё мы бездарны


мы люди тьмы


сами в страхе


и сеем его всюду


страх


 


ещё мы строим большие


безвкусные храмы – да


вместо школ лепрозориев и библиотек


потому что на трёх китах – см. выше – у нас Земля


а кругом вода –


и за это любить нельзя –


и что не верим в Дарвина


великий же человек


 


ещё напиваемся


садимся в мерседесы и давим детей


а потом выходим в телевизор


и учим жить


а ещё мы не вылезаем из соцсетей


и такое там пишем


просто жуть


 


как такое можно


писать в 21-м в.


и как Бог – если Он есть – может нас терпеть


с нашими иконками на лобовом стекле


потёмками в голове


есть конечно нормальные


но их единицы ведь


 


а мы и сами не знаем


как может Он нас терпеть


маленьких грязных


не ведающих что творим


мы идём под ливнем


вдоль реки и продолжаем петь


и слова наших песен


горьки


аки кадильный дым


 


и всплывают в этой реке


три кита


и черепаха голову высовывает свою


и голенький Дарвин


на скользкой спине кита


 


плывёт Ионой-пророком


и научную песнь поёт свою


 


мы идём под ливнем


да – мы знаем куда идти


и это нас отличает от разных хороших других


и за это нас невозможно любить


почти


за наши слёзы молитвы


и солнце в конце реки


 


Подборка Веры Зубаревой вышла в другом номере журнала «Дружба Народов» (номер 5, 2022). Эти стихи смешивают несколько временных и пространственных пластов в одно мощное поэтическое высказывание, в котором древнерусские и библейские мотивы напрямую встраиваются в происходящее, создавая эпичное в своем многообразии полотно. Но все реальности существуют в одном поле – поле войны: «Стонет Навуходоносор во сне. / Плачет Ярославна в Путивле на стене. / Спит ребёнок на чугунном дне», и даже литература становится предметом атаки, практически жертвой репрессий. В этом ужасе остаётся только выстоять: «Если колоколом, то на пределе, / Если глиной – то в руках Творца».


 


1


Словно кто-то к родине отвык.


С. Есенин


 


Спит ребёнок в чугунной ванне.


Пули свистят в ранней рани,


В рваной ране


Мира, который на грани.


 


Время горевать Ярославне.


 


Вот она


Тоскует в Путивле.


Между нею и суженым


Стену воздвигли,


Чтобы к родине бывшей отвыкли.


 


Скачет Игорь к своей Ярославне.


Змей Горыныч множится головами.


Спит ребёнок в чугунной ванне.


 


Снится ему адская домна.


Клятва ворога вероломна.


 


Чудище обло, озорно, огромно,


Стозевно и лаяй.


 


Лают сирены


С адской арены,


Лают служители Мельпомены


С передовиц мировой авансцены,


Водят свой каравай.


 


Под них подстраивается массовка.


Они словами жонглируют ловко.


Время пришло. Выбирай!


 


Традиционность стихов Константина Шакаряна, опубликованных в журнале «Звезда» (номер 4, 2022), обуславливается точностью и лёгкостью его голоса. Некая поспешность письма становится приёмом, делающим стихи выпуклыми и живыми. В этой поэзии – ощущение красоты мира, чувство сострадания к живому и острое переживание несправедливости «взрослого мира», в котором «Вечно дети глядят на детей – / Заигравшихся, переигравших». В данном стихотворении светлый новогодний праздник превращается в макабрический хоровод вокруг наряженной ёлки и больше напоминает тоскливые похороны «Живою хвойной музыкой текла – / И в четырёх стенах подобна эху».


 


* * *


Изнемогает ёлка от жары


На светлом празднике всечеловечьем.


Деваться некуда от мишуры


И от игрушек защититься нечем.


 


От тяжести слегка накренена,


Косится на застолье то и дело


И грустно смотрит в сторону окна.


…И каждой веточкою онемела.


 


В лесу родилась ёлочка, росла


И выросла – квартире на потеху.


Живою хвойной музыкой текла –


И в четырех стенах подобна эху.


 


А за окном – бетонные куски,


Овеянные дымкой новогодней.


…Нет горше этой праздничной тоски,


Безропотнее и бесповоротней.


 


 


В лесу родилась ёлочка… И ей


Не холодно зимой на свете белом.


Она в жару. Одна среди огней


На этом празднестве заиндевелом.


 


Война в стихотворении Елены Михайлик, опубликованном в журнале «Волга» (номер 5, 2022), выходит на архетипичный уровень. Именно война размывает границы реальности, уничтожает привычный порядок вещей, и вот мёртвые в этом стихотворении уже держат оборону от живых, которых «В этих краях нет никого страшней». Поэзия Елены Михайлик являет собой сложное переплетение исторических и мифических образов, густо приправленное литературными аллюзиями, и порой такое переосмысление мифов рождает параллельные версии уже существующих нарративов.


 


* * *


Нам бы хватило железа, золота и бетона,


Откуда ладьи, архаика? Причины просты.


В начале той самой войны Аид катился назад,


Поэтому в среднем течении Ахерона


Взорваны все мосты.


 


Мы тогда отбились, отстроились после визита.


Разве что Флегетону так и не дан отбой.


Теперь пылает для красоты –


Всем нравится чёрный огонь на полнеба, мы-то


не воюем между собой.


 


Заняты. Нам работы хватит до конца света:


Молекулы, фотосинтез, движенья карандаша –


Всё мы, и воздух, и сон,


Когда совсем устаёшь, вспоминаешь – тут за углом течёт целая Лета.


Выпьешь глоток – и снова можно дышать.


 


Войну она не смывает, не может, сама боится


Того, что ломилось на нас сквозь щели часов и дней…


С кем воевали тогда? От кого держим границу?


С живыми.


В этих краях нет никого страшней.


 


Первый номер журнала «Крещатик» (номер 1, 2022) представлен подборками целого ряда отличных поэтов, таких как Борис Херсонский, Иосиф Гальперин, Александр Мельник, Григорий Вахлис и Игорь Вишневецкий.


 В стихах Бориса Херсонского чувствуется течение времени, беспощадно перемалывающего всё на своём пути, и это описание распада описано почти с кинематографической точностью – кадр за кадром: «Все вымерли. И заросли надгробья, / и памятники наклонились вбок». Поэзия Иосифа Гальперина тяготеет к традиционной форме, ей также присуща яркая образность и отточенность формы. Александр Мельник в своих стихотворениях соединяет мелодичность и плавность поэтики с концентрированностью смыслов и неожиданностью образов: «В густой ночи горит Полярный рай – / оттуда Павел в “Галатасарай”/ по Скайпу шлёт послание к фанатам». Стихи Григория Вахлиса словно бы расщепляют реальность, создавая абсурдные и порой фантасмагоричный образы, в попытке проникнуть в содержание вещей. В своей подборке Игорь Вишневецкий показывает весь диапазон своего мастерства – от силлабо-тоники до белого стиха, сплавляя форму и содержание в единое мощно заряженное высказывание.


 


Борис Херсонский


 


ЭЛЕГИЯ НА СЕЛЬСКОМ КЛАДБИЩЕ


 


Наверно, не село, а городок,


где был костёл и даже синагога,


и церковь, и усадьба, но поток


событий и несчастий уравнял


религии, Господь нам не подмога,


и вера утекла, что кровь из жил


какой-нибудь зарезанной скотины.


Всем всё равно, кто тут когда-то жил.


И вытравлены пасынки чужбины,


кто коз доил, а вечерами шил,


и мелкий шляхтич, и его жена,


и ксендз, и бородатые раввины –


всем всё равно. Судьба на всех одна.


Наверно, не село, а городок.


Все вымерли. И заросли надгробья,


и памятники наклонились вбок,


и на живущих смотрят исподлобья,


евреи от поляков вдалеке,


где кладбище спускается к реке.


А тут – кресты, бумажные цветы,


все те, кто тут недавно поселились,


деды, супруги, кумовья, сваты,


подумать только – жили, веселились,


справляли пасху или первомай,


восьмое марта или что ещё там?


Могильщик пьяный, не грусти, копай,


не нам, не нам всех награждать почётом.


Всем вольным воля, а спасённым рай,


где все равны – Христос и Адонай.


Костёл, усадьба, церковь снесены,


а в синагоге клуб, киносеансы


уже пятнадцать лет прекращены,


виной финансы, что поют романсы,


обилие кровавых клубных сцен,


а сверх того – ряды телеантенн.


Антенны, вы, мне кажется, сродни


крестам на кладбище – не высказать словами


всё то, что похоронено под вами,


проклятый ящик – хуже западни.


Сыграем в ящик! Пусть глядят на мир


с телеэкранов или чёрных дыр,


но я сижу на камне. Вечереет.


И солнце только светит, но не греет.


И слышится мычание коров


из трёх ближайших к кладбищу дворов.


 


Григорий Вахлис


 


* * *


Ты куда подевалась, сила,


что цеплялась за мой рукав?


Сколько б коса ни косила,


а бурьян оказался прав.


 


Я с твоим языком не свыкнусь,


чуткий воздух вокруг дрожит.


Поезд хриплое слово крикнет


ну а мне послышится – жизнь.


 


Заоконным мельканьем живы,


и в мечте, истёртой до дыр,


как желает быть пассажиром


сухогрудый твой конвоир!


 


Проплывают багряной пеной


облака у твоих ворот:


Отвори, отвори мне вены –


небеса отворяет Пётр.


 


Стихотворения Дмитрия Пескова, опубликованные в журнале «Новая Юность» (номер 2, 2022), обладают ёмкой формой и стилизованы под китайский колорит. Поражает прежде всего их парадоксальность, умение посмотреть на вещи под другим углом. Так, пытаясь отыскать самую дивную строчку в мире, лирический герой приходит к неожиданному решению «одну бы строчку / только и всего / и написал / ёсико в кимоно». Последнее стихотворение подборки трогательно и прозрачно, всего несколько его строк вмещают целую эпоху «в каком-то дальнем лагере / в каком-то казахстане».


 


* * *


1.


сифу ляо синь говорил


я не сифу


я шифу


 


я уже


давно живу


 


давно дышу


а бороду ещё


не отрастил


 


бороду


отращу


 


белая борода


на фоне


красного


 


это я


 


2.


ляо синь сказал про дао


его не выразить словами


и замолчал навсегда


 


тогда


 


его ученики


ушли в пещеры


сидят там одиноки


у костра


 


и думают


 


В «Новом Журнале» (номер 306, 2022) можно читатели найдут примечательные стихотворения Михаила Юдовского, Елены Литинской, Инны Кулишовой и Эмилии Песочиной. Подборка Елены Литинской, посвящённая памяти мужа, звучит очень проникновенно и исповедально: «Прилепилась ко мне вдовья роль. / И не знаю, то блажь или боль». Инна Кулишова в своём стихотворении отталкивается от образа гумилёвского жирафа, но переосмысливает и развивает тему дальше, например, рождая такие замечательные строчки, как «Жираф Пиросмани на озере Чат». В поэзии Эмилии Песочиной мерцают образы и звуки, гармонично соединённые в одно целое, и, полные птичьих метафор и обращений к голосу, эти стихи будто бы сами собой напеваются.


 


Инна Кулишова


 


* * *


Жираф Пиросмани на озере Чат


на цыпочки встал и пробил небосвод.


Оттуда небесные звери молчат


и смотрят, как плачет земной их народ.


Они накрывают столы наперед


для тех, кто уходит и кто не зачат,


поверх отражений не знающих вод,


и каждый небесную песню поет


для каждого, чтобы сестра или брат


узнали себя и увидели вход


в далёко-далёкий изысканный сад.


Небесные честные песни летят.


Прощает жираф различимость высот.


 


Стихи Михаила Юдовского (номер 306, 2022) отличает некая поразительная пластика высказывания, живописность образов и виртуозность фокусника, извлекающего слова прямо из воздуха. Афористичность этой поэзии достигает уровня точных и небанальных обобщений: «то ли тьма – отсутствие света, то ли свет – отсутствие тьмы, / то ли мы – отсутствие смерти, то ли смерть – отсутствие нас». Стихосложение выступает здесь могущественной, почти божественной силой, умеющей заполнить собой пустоту. «Если кончится всё – я подброшу тебе пустоты. / Ею трудно писать. Но – как просто писать на ней!»


 


* * *


Когда в доме спят – те, кто в нём есть, и те, кого нет,


и качается лодочкой электрический свет,


кажется, будто он говорит, комнатой сжат в горсти:


«Я не больше беру от тьмы, чем смогу унести».


 


Этой ночью – терпкой, с южным вкусом хурмы,


с желтолицей рябой луной, похожей на ананас,


то ли тьма – отсутствие света, то ли свет – отсутствие тьмы,


то ли мы – отсутствие смерти, то ли смерть – отсутствие нас, –


 


не понять… Но я спрашиваю, пока в доме спят


те, кто в нём есть, и те, кого нет:


если ты до последней буквочки не распят,


ты – поэт или ты – что угодно, но не поэт?


А в ответ, на глаза надвинув клобук,


говорит – то ли ночь, то ли смерть, то ли Бог, то ли стих:


«Если кончатся буквы – я подброшу тебе пару букв.


Если кончатся эти – пару точек и запятых.


 


Не спеши – заполняй, заполняй, заполняй листы


до скончания дней, до начала грядущих дней.


Если кончится всё – я подброшу тебе пустоты.


Ею трудно писать. Но – как просто писать на ней!»


 


В журнале «Дети Ра» (номер 2, 2022) опубликованы стихотворения Лилии Газизовой, в которых философские размышления о жизни уложены в предельно минималистичную форму: «Выводя заново формулы бытия, / Воспроизвести путь листьев, / Возвращающихся на дерево». Под таким атмосферным давлением каждое слово стоит на своем месте, плотно встроенное в ткань стихотворения. Жизнь в нижеприведённом стихотворении напоминает кальдероновский сон: «Продолжить жить, / То есть заснуть / На краю чего-нибудь».


 


ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА


 


Твой фарфоровый боевой дух


Смешать с моей татарской тоской.


Выводя заново формулы бытия,


Воспроизвести путь листьев,


Возвращающихся на дерево.


Повторить петлю Нестерова,


Случайно выжить


И приложить подорожник


К нашим помятым сердцам.


Потом, замерев от страха,


Под Вагнера или Шостаковича


Продолжить жить,


То есть заснуть


На краю чего-нибудь.


 


Общая тревога стихов Евгения Волкова, вышедших в журнале «Зинзивер» (номер 3, 2022), является прямым отражением времени, в котором мы живём: «и войны барабан различаем вполне – / и знамёна былые подобраны». Оригинальное оформление строк делает стихи отстранёнными, словно бы они наблюдают за происходящим со стороны, и потому способны охватить реальность глубже и шире, во всех её мрачных проявлениях: «спят на плахе прохладные головы».


* * *


в заповедной стране где со мною сурок –


 


посещает астрал и психолога


 


оживают железные звери дорог


и шпионы пришедшие с холода


 


и войны барабан различаем вполне –


 


и знамёна былые подобраны


 


где подолгу гуляют при полной луне


доберманы и мэны не добрые


 


будь готов если ты не любимец богов –


 


привести свою жизнь в соответствие


 


с прикладным катехизисом сук и воров


и отдаться в любое отверстие


 


в заповедной стране где лукавый царёк


всё никак не простится с любимою –


 


на войну колобок катит лоб и лобок


и трактует на тракте с дубиною


 


и сбывается всё что случится во сне –


 


стынут реки светлеющим оловом


 


мчат горячие люди на красном коне


 


спят на плахе прохладные головы


 


и земля никуда не уйдёт из-под ног –


 


словно мстители неумолимые


оживают железные звери дорог


 


и меня окликают по имени…


 


Стихи двух отличных поэтов, Александра Радашкевича и Нины Косман, напечатаны в журнале «Интерпоэзия» (номер 2, 2022). Представленный цикл Нины Косман многопланов и культурно насыщен, каждое стихотворение в нём напоминает притчу, но в то же время совершенно лишено излишней назидательности. Библейские пласты переплетаются с иными историческими эпохами, и за всем этим звучит спокойный мудрый голос автора. Стихи Александра Радашкевича оригинальны, чрезвычайно музыкальны и обладают собственной системой внутренних рифм и перекличек. Границы этих стихов кажутся размытыми, всё в них течёт и переливается, сталкивается и взаимодействует, создавая очень живое и динамичное письмо.


 


Нина Косман


 


ЦИКЛ О ГОЛОВЕ


 


1.


 


А ты, что вошёл сюда весь в перстнях,


но без головы,


оставь свои перстни у входа,


а голову надень – вон висят на крючках, как шляпы;


негоже без шляпы входить в мой дом.


Какую голову снимешь с крючка,


та и будет твоей:


снимешь голову убийцы –


станешь убийцей;


снимешь голову глупца –


станешь глупцом;


а вдруг повезёт и достанется тебе голова мудреца


и проживешь мудрецом всю жизнь.


Так тебе и надо, скажут,


так тебе и –


за то, что не смог отличить хорошую голову от плохой,


за то, что не знал, не понял, не смог.


А будешь хныкать по дороге на казнь –


мол, все головы на крючках как одна,


что голова мудреца,


что голова убийцы –


так хнычь сколько влезет,


ты носитель своей головы, а не я,


ты её властелин и хозяин,


с тебя и спросится.


А на эшафот поведут


не тебя, дурака с чужой головой убийцы,


а везунчика с головой мудреца:


ведь глупо выбирать голову в раздевалке, как шляпу,


не удосужившись посмотреть, что у неё внутри.


 


 


 


Александр Радашкевич


 


НАПРОТИВ


 


Когда я жил себя напротив, в необитаемых


краях, где нежелательное лето и неподобная


весна, мне снились сны постылой яви да


память за душу драла, я складывал года


в чулане, где дуются просроченные банки и


киснут в склянках огурцы, и колесил по


съёженному миру, разгуливая вязкую тоску


и упиваясь дном бездонным, сквозящим


радугами мглы, взлетал на качелях лианных


по воле зеркальных ветров и рушился


в тартарары, потом забрел к себе случайно


на рюмку лунного вина с румяной бабушкиной


пышкой, и мы друг друга не признали, но стали


рядом зимовать, тасуя крапленые карты,


листая истлевшие книги с улыбкой напрасных


миров, где верят небу раз и никогда, где вял


и я себя напротив, как вы, все вы, кто никогда


себя не встретил на мимо прожитой земле.


 


Надеюсь, что во время прочтения этого обзора вы заметили, насколько разнообразны представленные в нём авторы – и в выборе тем, и в формировании собственной поэтики: здесь присутствуют и обращение к библейским темам, и предельная концентрация на настоящем, а приверженность классике зачастую соседствует с авангардными экспериментами и поиском собственного уникального голоса.






1 «Адам» – по-казахски «человек» (прим. автора).




 

К списку номеров журнала «ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА» | К содержанию номера