Марина Марьяшина

Обретение начала. Стихотворения

* * *


Воздух этот – густой, колючий, как в первый день,


Поселился в тайге, спустившись с Уральских гор,


Как дремучий старик, репейником поредел


И кривые белёсые когти вонзил в бугор.


 


И остался он здесь, крепчая на пустырях,


Разговляясь к зиме, сбивать человека с ног


И на горках кружить укутанных пострелят,


Чтоб никто никуда уйти от него не смог.


 


Молодые блёкли, кукожились старики,


Устремлялась вода, и рыба на ней спала.


И никто не ходил за город и в брод реки,


И катилось холодное солнце на край села.


 


А за краем села, в болотах, в глухих местах


Янтарилась брусника, плясала лесная чудь;


До рассвета судачили, кто говорить мастак,


И струился ровней дымок от ночных лачуг.


 


И казалось, что небо, прибитое на гвоздях,


Растрепалось на нитки, когда я шла по лесам.


И шумело вокруг, и в душу струил сквозняк,


Выдувая искон и становясь исконом сам.


 


* * *


Оставьте осень во дворе


Чернеть обугленными вётлами,


И день, обрубленный на треть,


И копоть солнца полумёртвого,


 


И тишину на шесть шагов


Раскачивающейся комнаты,


Где мир и Царствие Его


Окном заклеенным разомкнуты.


 


К чему белила наносить,


Рядиться в платье подвенечное,


Когда, кровавей Хиросим,


Закат чадит над человечеством,


 


И правда корчится в бреду


Последней прихотью пресыщенных,


О том, что завтра снег дадут


И ничего за то не взыщут с них.


 


* * *


И метнуло меня через сон в темноту декабря,


Где ревут под ботинком до крови разбитые лужи.


У чужих и стеклянных глаза с пустотой говорят.


Научите меня. И пускай безучастное глушит,


 


И пускай заливает глаза свежевыжатый свет:


Электрический рай сквозь сырое окно электрички.


Если я не онлайн, это значит: меня уже нет,


А слепой объектив принимает лицо за обличье.


 


Лайкни фото моё, здесь любовь обращается в ноль,


Обрастает корой и горой безучастного хлама.


Да простит нам Господь, у которого фото одно


Бесполезно висит на груди деревянного храма.


 


* * *


Не мозоль глаза, не ходи окрест.


Гребень под ноги выпадет – встанет лес.


Ни души, ни голоса, ни жилья,


Льётся эхо стеклянное на поля.


 


Проще – спрятаться, лучше – залечь на дно


В лёд врастать – не гнить. И не холо-дно.


И лицо свежо, и душа молчит.


Вот и день прошёл холостым, ничьим.


 


Белый кречет за море улетел.


Здравствуй, суженый, – вьётся у ног метель.


И струится воздух, как самогон,


На снежок, раздавленный сапогом.


 


Во гробу хрустальном уснула плоть


Не резон теперь пустоту молоть.


Спи да ешь, да пей, да расти большой.


День прошёл. Глядишь, вот и век прошёл.


 


* * *


От Болшево до Подлипок – полпарка и гаражи.


Пустое четверостишье, засохшая резеда.


Чтоб солнце весь день горело –


На цепь его привяжи,


Из мусора и окурков поэзию созидай.


«Да чтоб тебе было пусто,» – мне комната говорит,


А окна откроешь – то же, и ветер горяч и жухл.


От Болшево до Подлипок – проносятся фонари,


Окно запеклось от пара.


– Выходите?


– Выхожу.


 


* * *


Прошлогодняя тает вода, отворяется боль,


Как худое окно на пустырь, оголяющий рёбра.


Уходящий февраль в чёрно-белом зовёт за собой,


И старуха навстречу несёт опустевшие вёдра.


 


Убывает луна, превращается в лунку, куда


Расщепляясь на свет и пыльцу, уплывают растенья.


Ветер воет в полях, это ртом шевелит темнота –


Первобытный приют, так похожий на девичье пенье.


 


Что останется нам? Слишком много случилось до нас,


Сытых дедовским хлебом, умытых водой прошлогодней.


Это мы убываем. И лунный смыкается глаз,


Да Симурги крылатые воют из всех подворотней.


 


* * *


Чьё-то окно, ты смотришь на гаражи,


На магистраль, на снег, поражённый оспой.


Шторам приснится солнечный Геленджик,


Квас ледяной, чурчхела, табак и осы.


 


Маленькой мне за шиворот лезет снег,


Над головой смыкается белый купол.


Папа! – кричу, – мне холодно! И во сне


Он, как живой, сквозь снег, подаёт мне руку.


 


Улица, осень, зачем тебе эта муть?


Спим и сидим – зашторены и свободны.


Стали мы старше, строже. И потому,


Как в детсаду, не ходим за руки по два.


 


Ходим одни, наматываем круги,


Чёрные окна пялятся на прохожих.


Мы ещё живы. Господи, помоги.


Мы ещё живы, значит, мы что-то можем...


 


* * *


Чувствую, как рушатся опоры,


Заплывает кто-то за буйки,


Кверху брюхом, надвое распорот,


Над землёй кровавит рыба-кит.


Площади полны химер и чудищ,


Полых изнутри папье-маше.


Смотрят на тебя, а ты не чуешь,


Темноту хранишь среди вещей,


Надеваешь новое, как тело,


Принимаешь форму и фасон


Вбитый в быт, зажатый до предела,


Бытию удобного во всём.


 


* * *


Потому что не надо молчанием душу сверлить,


Деревянное время тик-так – и похоже на жизнь.


Сколько было до нас: не догнал, поскользнулся – верлибр.


Притворись будто спишь, но не спи и тихонько лежи.


 


Не смотри на меня, разукрашенный панцирь тоски,


Не качай головой, не толкуй о карьере и целях.


Притворяйся, что спишь и не помнишь Великую Скифь,


Что поила ветрами и сроду была на прицеле.


 


Притворяйся что спишь. И не страшно проходит зима


Между утром и днём, между улицей и кабинетом.


У кого ничего не болит, тот не сходит с ума,


У того есть семья и работа, а родины нету.


 


Накупи себе разных вещей и закутайся в них,


Проживи как другие, не хуже Европ и Америк.


Телевизор поёт: «только миг, ослепительный миг...»


Притворяйся, что спишь, только я ни за что не поверю.


 


* * *


И нет ни горницы, ни света,


Ни пресловутого угла,


Чтоб память, как ночная Сетунь,


Своё начало обрела,


 


Чтоб не болталась по бульварам,


Как по полю сухой колтун,


Летя легко и промтоварно


То в эту сторону, то в ту.


 


И вот, уже не замечаешь


Как люди ходят сквозь тебя:


В лохмотья кожу измочалят


И волосы истеребят,


 


Как будто ты уже не с ними


Скользишь по глади хрупких вод


Над вымерзшими мостовыми.


И снег идёт, идёт, идёт...


г. Заводоуковск, Тюменская обл.

 

К списку номеров журнала «ДОН» | К содержанию номера