ТРИ ТИПА СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЖЕНСКОГО ХАРАКТЕРА В НОВОМ РОМАНЕ АЛЕКСЕЯ ЯШИНА

Известный современный русский писатель-прозаик, лауреат многих всероссийских, международных и иностранных литературных премий, главный редактор всероссийского литературного журнала «Приокские зори», уже второй десяток лет издающегося в Туле, член правления Академии российской литературы Алексей Яшин — давний друг, единомышленник и участник Независимого литературного агентства «Московский Парнас». А «Приокские зори» его создатель номинирует как выходящий под эгидой Академии. На второй же десяток пошел счет книгам, преимущественно романам, изданным Алексеем Афанасьевичем в «Московском Парнасе». И анализируемая нами сейчас* не исключение. И еще: Алексей Яшин — активно работающий на исследовательской ниве ученый с мировой известностью, создатель научных школ с мало что говорящим непосвященному названиями: «Биофизика полей и излучений», «Феноменология ноосферы» — и соответствующих им научных дисциплин. На мой давний вопрос о сочетании «в одной голове» серьезного, профессионального литературного творчества, столь же профессиональной научной деятельности и глубоко неформального участия в российском литературном процессе, а сейчас и в белорусском, как члена Беллитсоюза «Полоцкая ветвь», ответ был получен в чисто яшинском североморском (то есть, понимай, как хочешь: с юмором, серьезно и так далее...) контексте: «Наверное, Леонид Васильевич, гены перемешались в таком порядке — или беспорядке? — отца из калужских старообрядцев-поповцев и архангельской матери с примесью шотландских кровей, у которой в ее селе Великий Халуй бытовали, как то принято в русских старинных поселениях, две фамилии: Третьяковы и Прянишниковы».

...Дело давнее и «тонкое», но появление писателя Яшина в нашем «парнасском», а далее в академическом сообществе, сразу было отмечено как «выход в московский литературный свет» незаурядного дарования с его своеобразным литературным почерком, колоритным языком, проницательным взглядом на окружающее бытие, что сразу выдает в нем не только генетического потомка (см. выше), но и просто воспитанного в природно суровой, но человечески доброжелательной среде «владений» Краснознаменного Северного флота СССР. Там лишних слов не говорят, но все обдумывают заранее. А это обдумывание есть кладезь знаний о мире вещей и людей для будущего писателя.

...И мы в долгу не остались, отметив появление в нашем литературном сообществе такой своеобразной и заметной личности, тем более — выпускника еще знаменитого «пименовского» Литературного института им. А. М. Горького Союза писателей СССР, активиста семинара писателя-фронтовика Бориса Зубавина, первого главного редактора «Нашего современника».

В издаваемой «Московским Парнасом» серии «Созвездие России» выходят книги, посвященные литературной деятельности Алексея Яшина: моя «Тульский энциклопедист» (2008) и Натальи Квасниковой «От сатирика слышу!..» (2013).

Но, как бы сказал Афанасий Андреянович, отец нашего автора, боевой моряк-североморец, «от звонка до звонка» участник Финской кампании и Великой Отечественной войны, пора и к делу.

Дело же, то есть содержание предваряемой книги, в том, что наш автор по природе своего творчества есть, по определению одного из рецензентов его прежних книг, тож «парнасцев» и академистов <имя рек>, фундаменталист. Это не есть расхожая «окаменелость» во взглядах («Суждения черпает из забытых газет времен очаковских и покорения Крыма...» — как сказал наш классик... Хотя бы Крым в очередной раз только что возвернули!), но традиционный для классической литературы прием: не торопясь (в отличии от нынешних пиарщиков печатного слова...) и сосредотачиваясь на харáктерных приметах своего времени, давать словесные портреты этих явлений. Так делали наши гении Достоевский и Толстой. Что уж тут говорить о «Человеческой комедии» Бальзака, «Великих творческих эпохах» Ромена Роллана, а из более близких к нам — сериях романов Артура Хейли и Вениамина Каверина...

И наш автор в своих книгах, от романа к роману, сосредотачивается на тех аспектах современного бытия, которые он полагает важнейшими — в их соподчиненности и последовательности художественного отображения.

Существенно, что события дней текущих у Алексея Яшина оцениваются в сопоставлении со временами прошлыми, хотя бы и не столь далекими. Это опять же «рабочие» приемы классической литературы, за пределы которой автор старается не выходить. Любой его роман — в канонах классики, как бы он ни старался, что называется, озадачить читателя. То подзаголовком к названию ставит «авантюрный роман», то «педагогическая поэма в трех частях»... и так далее. «Чтобы читатель заранее на дремоту не настраивался»,— усмехается наш североморец.

С такой логической подоплекой, как за ним водится, Алексей Яшин и назвал свой первый роман*, где женщина уверенно выступает в главной роли, философским.

Принято полагать, что связка логика — философия — женский характер либо литературно спекулятивна, а то и вовсе абсурдна. Но, на наш взгляд, в «Любви новоюрского периода» она очень даже сработала.

Так и во второй своей книге, предваряемой сейчас нами, с «женским» движением сюжета автор придерживается опрадавшей себя триединой связки. С тем понятным уточнением, что логика и философия — за автором, а за представительницами прекрасной половины человечества — все их своеобразие, в естественной и нарочитой запутанности, которых не то что мужчина с его логикой и философией, но и они сами никогда не разберутся... Но ведь в этом, по преимуществу, и состоит сверхзадача в создании литературного женского портрета на фоне реальной эпохи — попытка разобрать такой запутанный клубок. Особенно, если автор старается смотреть на мир глазами своей героини. Сложно, конечно, все это, но ведь «нет таких крепостей», за штурм которых берется писатель, сам себя заинтриговавший — и себе же заданной головоломкой...

А ведь сегодняшняя женщина, тем более — русская, по рождению ли, по духу, стоит пристального взгляда на себя: оценивающего, анализирующего, отсеивающего зерна от плевел, а то и просто любующегося и восхищающегося.

Живем же мы сейчас в эпоху страшного раздрая, душевного, морального и так далее, вплоть до материального... Это молох Антихриста-глобализма — определение Алексея Яшина. Оно из его романа «Задушевные беседы об умозамещении». Но автор в полной мере переносит его и в эту книгу. Здесь и матерому мужику, сильному русскому характеру, нелегко устоять в явной нелепице, но с нужным кому-то «курсом» всего происходящего. Каково же в таком водовороте женщинам? Даже детям здесь намного проще: за них родители думают и «разруливают». Тем более, что сейчас ювенальный возраст (гримаса эпохи!) достигает едва не половины третьего десятка лет жизни...

А женщинам сложно в такую эпоху растеряевщины гармонично сочетать в своем естестве и душе сугубо биологическое, родопродолжительное назначение и участие в социальном процессе. От последнего ведь не спрячешься за спиной мужа, не закроешься на патентованный замок ни в двухкомнатной «хрущевке», ни в коттедже на Рублевке...

Художественная литература является своеобразным, отличным от всех других видов творчества человека типом анализа. Развернутые писателем широта и глубина раскрытия заданной темы убеждают читателя или оставляют равнодушным. Сложилось ли в восприятии целостная картина — успех, не сложилась — провал. Сказанное не является экскурсом по части категории «общих слов», но оттеняет характерную для прозы Алексея Яшина творческую манеру, а именно: при всем привлекаемом событийном многообразии, сложной иерархии главных и второстепенных персонажей, колоритности образов и сцен действия, речевом разнообразии и прочих литературных приемов, характерных для русской словесности, наблюдаем сюжетное единство. Вернее, логику сюжета. Только так можно «алгеброй гармонию поверить».

Все названные отличительные особенности яшинской прозы читатель тотчас уловит при чтении, поэтому в части литературной специфики ограничимся сказанным.

При всей заостренной сюжетной линии, а во временной части и вовсе сведенной к «одному дню Лизы» — главной героини, наш автор пишет именно роман.

Алексей Яшин в прямом следовании русской классике выделяет три типа современного женского характера, прямо указывает на идущую от Достоевского традицию такой психологической дифференциации. Вовсе не случайно он дал главной героине Лизе и профессию гуманитарного психолога. Это не дань нынешней расхожей моде, дескать, хочу в экономисты-юристы, психологи-маркетологи (прости меня, Господи, за эти американизмы...). Но все та же продуманность сюжета. Не намеком, но, что называется, «прямым текстом» автор обыгрывает знаменитые сны Веры Павловны. «Второй сон Лизы» — название одной из глав.

Много в романе и других реминисценций. А вот «единодневность» сюжета уже из классики зарубежной. Кто сказал, что из нее русскому писателю нечего взять или брать зазорно?

На память сразу приходит такая сюжетная организация: «Улисс» Джойса; «Самопознание Дзено» итальянского писателя XX века Итало Звево. И, конечно же, из более далеких времен книга «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» Лоренса Стерна.

Не грех учиться у Запада, если есть чему! В конце концов, по сравнению с Европой Россия — слишком молода исторически. Только бессовестно внедряемым сейчас в русский язык «нашими славными» СМИ американизмам учиться не нужно...

Но почему в названии романа женщина в человейнике? Как объясняет сам автор в аннотации на второй странице книги, термин ввел в обиход недавно покинувший этот не лучший из миров (в особенности сейчас) Александр Зиновьев, выдающийся философ, ученый-логик и публицист.

Кстати говоря, и собственно текст романа начинается с многозначительного эпиграфа — из книги Зиновьева «Коммунизм как реальность»... Термин — по аналогии с пчельником, муравейником и пр., то есть в современном мире человек все более и более становится безликим винтиком все того же молоха — Антихриста наших дней... Предельно удачное и краткое поименование современного социума! Женщина же в человейнике тем более становится обезличенной пчелой или муравьем. Хорошо, если она, подобно названным биологическим особям, трудится на благо своей семьи и — по необходимости — социумного молоха. Хоть это-то позволяет ей ощущать в себе остатки человечности...

Оглянитесь вокруг, уважаемый читатель, и даже во внешнем облике современной женщины, особенно молодой, вы увидите эту принадлежность к «рою винтиков» молоха: все на них — и в них! — одинаковое, инкубаторское. Прически, вернее, их отсутствие при распущенных волосах, одежда, косметика,— все от телерекламы и третьесортных кутюрье!

А послушайте речь нынешних женщин! Даже не скудное ее содержание изумляет, а фонетика: на единой ноте «между ля и си» с чуждым русской речи логическим (если так можно употребить это слово) ударением — полувопросом на окончании фразы... Словно горячая картошина во рту катается. Это что — подражание англоамериканскому? Словом, вроде по-русски говорят, но речь в «фонетическом переводе».

...Но все же русская женщина таковой и остается, более-менее повзрослев и обзаведясь семьей. И тогда в них генетически проступает различие по душевному складу. Это-то и дает возможность тонко анализирующему автору увидеть в «женщинах человейника» выделенные им три типа современного русского характера. Это же является одной из доминирующих задач, поставленных и решаемых Алексеем Яшиным в его новой книге.

Намеренно не раскрываю даже абрисом эти типажи. Это как в детсадовском возрасте: «Угадайте, ребятки, что у нас будет на сладкое в обед?» Ибо задача всякого всякого предуведомления — создать эффект интриги ожидания. Заметим, что наш автор не только фундаменталист, он и эстет. Даже самые интимно-тонкие моменты раскрытия черт женского характера преподносит с джентльменской вуалью, если позволите так выразиться. Эстетическое отношение к литературному творчеству Алексей Яшин переносит и на «техническую» сторону издания своих книг, полиграфически оформляя их и в наши архитрудные, затратные времена. Эстет — он во всем эстет. Это же относится и к одному из авторских «коньков»: сопровождение текста умело подобранными политипажными иллюстрациями и подписями, можно сказать — литературными миниатюрами...

Еще хочется отметить и другой авторский «конек», уже опробованный им в ряде предыдущих книг: Алексей Яшин щедрою рукой «отдает» своим персонажам сугубо литературные тексты: малую прозу, стихи, афоризмы и максимы. Для создания же эффекта авторства героя своего произведения наш новатор в литературных жанрах нарочито стилизует «отдаваемое», приближает его к личности героя, «принижая» литературный слог. Сложный прием, конечно, но он, по нашему мнению, позволяет в наибольшей полноте раскрыть типаж, характер персонажа.

Так и в этой книге Яшин приводит многостраничный литературный дневник — записи Лизы, главной героини, по мере чтения которого опосредованно раскрывается образ и характер девушки, затем — взрослой женщины, которая, собственно, и делает эти записи в литературной форме — уже с высоты достаточного жизненного и интеллектуального опыта.

Алексей Яшин — писатель социальный. Данное качество главенствует во всех его произведениях, пусть и не менторски-назидательно. На то она и художественная литература...

В добрый путь — к читателю!

Леонид Ханбеков,

Почетный президент Академии

российской литературы (г. Москва)