Дмитрий Дедюлин

ни любви ни печали. Стихотворения

* * *


ни любви ни печали


ничего на земле
только кто-то мочалит
головешку в золе


 


только кто-то прикурит
и пойдёт кто куда
в этой странной структуре
не найти и следа


 


наших тел, наших слайдов
наших веских причин
уезжай на Хоккайдо
как один из мужчин


 


этой девушки странной
она тут а ты здесь
и стоим как бараны
перед тем что тут есть


 


перед тем что мигает
словно поезд в ночи
наша жизнь убегает
ну а ты не кричи


 


посмотри лучше в небо
как в большой потолок
так чего тебе трэба?
хочешь счастья сынок?


 


хочешь бедную мушку
ты зажать в кулаке?
счастья здесь на полушку
но на белой реке


 


ты найдёшь свою лодку
и в закат уплывёшь
сквозь земную икотку
если вправду живёшь


 


МРАМОРНЫЕ СТАТУИ ГЛИНЯНЫХ БОГОВ


 


я – израильский писатель пишущий на китайском языке – я макаю свою


кисточку в банку с тушью и вывожу иероглифы – история израильской


литературы на китайском языке насчитывает много веков – сначала нас


не понимали, нас подвергали гонениям, когда мы писали о Кун-цзы и


пророке Иезекииле – нас распинали на крестах только за то, что мы писали


про даосов зажигающих семисвечие и варящих курочку в молоке,


за фаршированную рыбу по-шанхайски они стегали нас плетьми


а за маленького ослика везущего Раба Божьего в Пекин изгоняли


из государства – теперь мы на своём месте – наконец-то мы заняли его


в общем ансамбле рыкающих тритонов и рогатых драконов и гипсовых


ангелов скульптурами коих уставлены двор нашей пагоды –


нашего великого


храма где под крышей – под самым коньком висят мелкие-мелкие


колокольчики и звенят на ветру –


теперь можно быть израильским писателем


и писать по-китайски –


благо китайский язык велик и могуч и вместит в себя


даже нас жалких израильтян Господа Нашего Исуса Христа –


Бога Великого


и Распятого которого мы так и не дождались потому что


писали по-китайски


романы и макали кисточки в тушь тщательно выводя


иероглифы на рисовой


бумаге которую привёз нам торговец восточными сладостями торгующий


так же ручными кальмарами и бенгальскими огнями рассыпающимися


с тихим шелестом в вечернем наливающимся сумраком воздухе


Срединного Китая


 


* * *


спасибо вам, товарищи узбеки, что встретили меня как человека – сварили


плов, поставили на стол казан с бараниной и что терьяк купили и в клубах


пламенной небесной пыли я как куст ангельский в забвении расцвёл – но


дело ладится – уже разъяты девы с пружинами и механизм спасён –


из пыльной плоти извлечён однако и мастер Ганс как каждая собака


обрадован и свят и восхищён – они лежали на столе пустые – простые


манекены без затей а мы все пьяные опрятные густые пугали маленьких


безоблачных детей машинкой адскою – её сам Ганс измучил – под лупою


смотрел в её родство с багряной тучей, с памятью гремучей – такое, Господи,тоска и колдовство – узбеки сели – им на стол накрыли, и на кошме зелёный пили чай а я клубился в облаках из пыли – как флаг летел – как белая печаль


 


* * *


в польских туфлях остроносых я скольжу легко и быстро – собираю ветки


гнуса что жужжит над головою – в пойме речки придорожной я схватил


речного рака – бросил в котелок копчёный и открыл бутылку пива – закурил и глядя в небо я сказал: «все дни и вёсны только память о разлуке, только дрожь руки любимой во твоей клешне багровой, ангел тайну нам прошепчет, тень уходит с поцелуем чтоб исчезнуть в тихом небе и над кладбищем огромным что Землёю стало синей корабли плывут в тумане – исчезают в белом блеске»