Сергей Баранов

Моей семье

 

***

Я, словно стих на белом-белом

Никем не тронутом листке,

Тихонько нашепчу тебе

О чем-нибудь запретном смелом.

Я, словно стих, паря во мгле

И светом озаряя душу,

Своим теплом согрею уши,

Замерзшие в сырой весне.

Я, словно легкий стих, летаю

И увиваю за собой

Тебя, чьей кроткой красотой

Я сам себя же опьяняю.

 

Моей семье

 

Тихо за окошком, и не юркнет клёст;

Лунная дорожка свет на руки льет.

Ночь такая бедная, что не жжёт огней,

А мороз, наверное, ищет, где теплей.

 

Свечи догорают на пустом столе –

Незаметно тают ночи в декабре.

Так и новый вечер – прошлому родня –

Будто уголь в печке, стынет без огня.

 

И ни скрипа петель, и не стукнет дверь,

И не тронет ветер занавеси тень –

Словно в ожидании замер этот дом;

Руки прижимают мятое письмо…

 

А в письме два слова: «Буду в нуль часов»,

И на сердце снова тихо и тепло.

Замело дороги – не найти следов;

Путник на пороге с ворохом цветов.

 

Зажигает небо звездный свой венец…

– Мама, я приехал! Я пришел, отец!

 

***

У корабля оторвался штурвал. 
Корабль ослаб? Навряд ли. 
Он так же мощно все волны взял, 
Но не вернулся обратно. 
В порту его ждали швартовы и грог, 
И раньше бывал он сытым, 
Но вот он с курса вернуться не смог
Или не захотел... и сгинул. 
И он мог бы направить в порт паруса –
Футов пропасть была под килем –
И не стал, потому что от порта устал, 
И он спрятался в море синем. 
Моряки хотели вернуться домой
И пытались штурвал приладить, 
Только шкоты скользили, а рулевой
Механизм чуть калеками не оставил. 
Кто-то смелый нырял и плавник проверял, 
Тому память в соленой пене. 
Люди тают. Под ветром пылает стяг. 
Борозда в синем море белеет. 
Парус хлопает. Ветер ревёт. 
Гул дрожания рвёт перепонки. 
Не задраить глаза, не завесить жерлО –
Судно в бурю несёт, как соломку. 
Люди сгрудились вместе, дело-труба –
Древесину пронзила удаль, 
Кто-то может впервые друга узнал –
Заколдованные Бермуды. 
Как из пушки чугунной с обоих бортов
Сыпет солёной картечью, 
Мысли светлых голов терпеливых сынов
В унисон умоляют вечность. 

 

Грохот. В трюме задвигался груз, 
И корабль дал крен вправо. 
Фалы, гАрдени спели песню свою, 
Ветер сам косые расправил. 
Подняло, потащило, умыло волной, 
Затрещали бегучие тросы –
Дикий визг или свист прямо над головой! 
Главный парус от счастья лопнул. 
Вспышки молнии были уже далеко, 
И слегка доносило рокот, 
Незаметно и тихо на небосклон
Померцать выходили звёзды. 
Шумным выдохом пала на реи ткань. 
Было слышно биение сердца. 
У корабля оторвался штурвал –
Для него просто не было места. 

Нота

 

В дымном кубрике брошена

Разлетелась, растаяла,

Хоть и не было спрошено,

Хоть летала отчаянно,

Хоть летала мгновение

В замороженном воздухе,

Хоть искала спасения

В необдуманном продыхе.

Слишком, слишком уж смелая,

Хоть прорвалась нечаянно —

Молодая вселенная —

Эта нота признания.

 

***

Хрустальный отблеск карих глаз

Опасен, вовсе не приятель,

Но я спешу, пусть хоть на час,

Дрожа, оглядываясь, внять им.

И вихрем света окрылён

Взлетаю над землёю бренной,

Мечтая ими быть сожжён,

Чтоб упиваться нежным тленом.

Однажды навсегда в огонь,

Однажды – нет пути обратно, –

Как, приземлившись на ладонь,

Снежинка тает безвозвратно.

 

***

Я всё ждал, когда мой карандаш
Будет твёрдо лежать в руке, 
Когда линий тонких вираж 
Превратится в крутое пике. 
Я всё ждал и не мог уснуть, 
С замиранием глядя на лист:
Он въедался в белую муть, 
Я его разрушал графит. 
А песчинки текли рекой
И блистали в тонком стекле, 
Засыпая за слоем слой, 
Отмеряя и ночь, и день.
Ветер с силой выл в голове; 
Я крошил и метал листки; 
Карандаш был в моей руке, 
А рука – вся полна тоски.
Неужели мне не суждено
На бумаге оставить свой след? 
Чистоты измарать сотни стоп, 
И за этим искать свой секрет?
Пролетели года не туда, 
Клином врезался тяжкий недуг, 
Разлетелась дурная молва –
Карандаш лишь остался – друг. 
И я линии плёл и плёл, 
И я грифелем вил и вил, 
А когда развалился стол,
На полу я искал твердин. 
Так меня и нашли в листах, 
Обходя, чтобы не наступить, 
Поднимали, вертели в руках
Моей жизни за нитью нить. 
А потом их свитую косу
В свет из кельи снёс Палладин, 
И я тщетно кричал ему:
– Не докончил я тех картин! 

К списку номеров журнала «ГРАФИТ» | К содержанию номера