Евгений Минин

Слово о друге

                                          

Мы знали о существовании друг друга, но ни повода, ни возможности познакомится не было. Фигура известного израильского историка и филосемита была мне очень интересна.

Но не зря говорю, что здесь выполняются мои самые заветные желания. Так было и в этот раз. Неожиданно раздался звонок. Неожиданный с лёгкой картавинкой голос иронически спросил председателя Иерусалимского отделения СП Евгения Минина. Представился и Дудаков. Ему нужен был телефон какой-то писательницы – не помню. Я дал – у меня большая база данных  израильских писателей. Затем в трубке наступило молчание – Дудаков, видимо, искал повод продолжить разговор.

 – А не думаете ли вы, что можете оказаться потомком Козьмы Минина, освободителя России (кстати, один из любимых исторических  героев Савелия).

   – И не сомневаюсь – моментально среагировал я. – У меня даже книжка есть, изданная Воениздатом в 1951 году.

   – Ой, я очень хотел бы посмотреть эту книжку, – заинтересовался Дудаков.

– Хорошо, завтра завезу.

Так произошла эта историческая встреча. Упоминание об этой встрече я нашёл и в архивах Дудакова. Вот как её с тонкой иронией описывал он:


Мне везет на  удачные  знакомства. Надо же быть случаю, что меня просили из Хайфы разыскать  номер телефона некоей критикессы. Длинной цепочкой телефонных звонков я напал на Председателя Земного Шара, иначе говоря, на Председателя Союза Иерусалимских литераторов. И вправду, кто будет спорить с фактом, что город Давида не столица мiра!


Председателя зовут Евгений Минин. Фамилия, столь знаменитая, что каждый останавливается на ней. И фамилия еврейская. Итак, Гражданин Минин переступил порог моего дома. Мы подружились, ибо Евгений покладистый и добрый человек, оказывающий помощь страждущим бумагомарателям. Графомания – национальная еврейская болезнь (и я не исключение), но видит Бог, это не самый большой порок нашего века...

Я привёл в порядок компьютер Саввы, которым он владел не очень уверенно. А, увидев невероятное количество глав из будущих книг, понял, что должен быть рядом возле этого гениального человека с гениальной памятью и добрым сердцем, в котором было место каждому, на которого падал прищуренный взгляд этого статного человека.. Мы оказались очень схожи характерами в любви к книгам, кошкам и собакам, что определило крепость нашей дружбы. И я на долгие времена стал редактором и издателем интереснейших книг Савелия Дудакова.

Книга Савелия Дудакова «Из личного архива» завершает задуманное автором пятикнижие – «Ленинъ», «Каисса и Вотан», «Шафиров и другие», «Книга веры и безНадежности». Каждая из перечисленных книг имела свой ареал и отличие от предыдущей. Не является исключением и эта книга. В ней девять глав, с разными векторами информации – от солдат-евреев в Первой Мiровой войне до воспоминаний о своих иерусалимцах-современниках, обустраивавших святой город.

И, конечно же, Дудаков не будет Дудаковым, если он не бросит кость антисемитам и филосемитам. Чисто философская первая глава «О еврейском уме и характере» породит как сторонников мнения, изложенного в главе, так и ещё большее количество недоброжелателей. Хотя обвинять автора в ангажированности не представляется возможным –  поскольку там собраны в единое целое цитаты и выдержки людей не еврейской национальности. Под рентгеном оказываются великие имена – от Бенджамена Дизраэли до Генриха Гейне, от Баруха Спинозы до Карла Маркса. Но разобраться и проанализировать эту объёмную массу информации предстоит читателю. Хочется верить, что он с ней справится.

У Дудакова не существует понятие «время», текущее от нуля по вертикали вверх. Плоскость приложения размышлений Савелия – МIР, именно в таком написании, поэтому для Дудакова он горизонтален и даёт возможность окинуть взглядом и проанализировать систему развития человечества и еврейства, в частности, оценить их взаимодействие и взаимовлияние.

Не секрет, что идеи и материалы из книг Дудакова растаскиваются и интерпретируются историками разных рангов, множество прилипал используют выкладки Савелия в своих работах без всяких ссылок на оригинал.

Показательно, как гипотеза Дудакова о еврействе Екатерины I  во многих книжных источниках стала трактоваться как непреложный факт, что говорит о профессиональном уровне иных популяризаторов истории.

Мiр Дудакова не ограничен временными и территориальными рамками, но неравнодушие к современным событиям заставляет его как историка-философа высвечивать вещи, послужившие источниками возникновения сиюминутных сегодняшних острых политических проблем.  

Потрясающие факты антисемитизма в царской русской армии приводятся в первой и самой большой главе книги «Русские евреи на фронтах Первой Мировой войны». Одно сочетание этих двух слов у многих вызовет язвительную улыбку, хотя в нынешнем Израиле это привычное словосочетание.

Как не привести цитату из разговора великого Герцена с кучером: «…Видите, набрали проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают – не знаю. Сначала было их велели гнать в Пермь, да вышла перемена – гоним в Казань. Я их вёрст за сто; офицер, что сдавал, говорил: “Беда, да и только, треть осталась на дороге” (и офицер показал пальцем в землю). Половина не дойдёт до назначения, – прибавил он».

    Как говорится – без комментариев.

     Кто-то из «великих» деятелей написал трактат «Двести лет вместе». Двести лет вместе и таким образом? Надо отдать должное автору этой книги – по максимуму он старается упомянуть тех, кого нет в живых, но о ком надо помнить каждому еврею. А уж какие разные ипостаси в главе о возникновении и развитии грузинской государственности и истории возникновения фирмы «Чай Высоцкий»!

Но исторический метод, применяемый профессором Дудаковым, показывает аналогию разных временных явлений применительно к развитию человеческой цивилизации. 

И, конечно, главное – в центре дудаковского мiра стоит человек, вокруг которого, как планеты вокруг солнца, вращаются события, определяющие вид нашей цивилизации.

Солдаты Первой Мировой, женщины, так или иначе внёсшие свой вклад в гармонию мiра, иерусалимские художники и градостроители: Дудаков старается, чтобы эти люди получили сполна всё, что им причитается, – почёт, уважение и нашу память. 

И, конечно, для человека-Дудакова, для иерусалимца-Дудакова  не менее важно рассказать о своих современниках-друзьях, оказывавших влияние  на  его мировоззрение, тем самым говоря, что историк живёт не в вакууме своих идей и гипотез, а находится в реальном мире, а время для него – просто материал, как глина для гончара.

Хаим Маринов, Яков Сорокер, Соломон Могилевский, без сомнения, не более знамениты, чем французские или немецкие философы, и тем не менее – это тоже дудаковский мiр, который безграничен и равноценен.

Роль историка – всё расставлять на свои места, что и делает в своей книге «Из личного архива» Савелий Дудаков. Прекрасно написал о своём друге профессор из США Михаил Голубовский, выделив малоизвестные для рядовых обывателей моменты, отмеченные Савелием:

      Дудаков окончил филфак Герценовского института, однако по специальности работать не пришлось. Причины ясны из его письма (август 2000 г.) писателю Фридриху Горенштейну: «С ранней юности я твердо решил никогда не играть с советской властью в поддавки. Посему никогда не был комсомольцем, а тем паче партийцем. Никогда не был ни на партийном, ни профсоюзном или на ином собрании. Никогда не ходил на демонстрации. Посему мог существовать только в тех областях, где до меня не могла дотянуться ИХ рука.. Я с 18 лет кормил семью из четырех человек, работая чернорабочим, грузчиком и в тому подобных малопривлека-тельных профессиях... попутно работал шахматным тренером» (выделено С.Д.). С середины 1960-х гг. Дудаков стал активистом сионистского движения, соавтором обращений к властям о свободе эмиграции в Израиль. Борьба была затяжная, опасная и само-отверженная. В 1970 г. наиболее горячие «отказники», отчаявшись законно вырваться из клетки, решились на угон небольшого самолета из Ленинграда в Швецию. Это не удалось (КГБ знал о плане заранее) и закончилось резким усилением репрессий. «ИХ рука» дотянулась и до Дудакова – последовал тяжелый шестичасовой допрос в КГБ (Большой дом на Литейном). Однако на сей раз пронесло, и в 1971 г. удалось эмигрировать.  

      Безусловной личной заслугой Екатерины II историк назвал уничтожение в государственной прессе и документах презрительного слова «жид», начиная с указа от 10 марта 1785 года  (в Польше и соседней Украине этот термин – обычное в языке именование евреев). 

Благородные воспитатели Лагарп у Александра I и поэт Жуковский у Александра II привили царским отпрыскам гуманистические и либеральные идеи. Однако волею судьбы императором неожиданно становился человек типа Александра III. Идут споры, как совместить его армейские повадки и недалекость ума с трезвой государственной политикой (известная оценка С.Ю. Витте). Характерная деталь, приводимая историком, – ответ Александра III на известие о начавшихся погромах: «В глубине души я всегда рад, когда бьют евреев. И все-таки не надо допускать этого». Удивителен размах мер по стабилизации положения в стране: в период Александра III министром внутренних дел М.Д.Толстым суду были преданы свыше 5000 погромщиков! 

В этом аспекте личность Николая II предстает как анемичная, а его государственная деятельность во многом близорука. Дудаков приводит текст записки по еврейскому вопросу, которую П.А. Столыпин 10 декабря 1906  г. подал царю. В ней сказано о единогласном решении Совета министров, что «коренное решение еврейского вопроса является делом народной совести», исходя из государственных соображений, следует отменить некоторые «не оправданные обстоятельствами времени наиболее стеснительные ограничения». Николай II не внял своему премьер-министру, сославшись на свой «внутренний голос». Это, с одной стороны вызвало массовую эмиграцию евреев в Америку в начале ХХ века, а с другой – толкнуло активную часть еврейской популяции в стан революционеров, борцов с самодержавием. В его падении они утопически видели торжество социальной справедливости и полное решение еврейского вопроса в России. Государственная близорукость Николая II несомненна. Дудаков приводит высказывание В. Розанова после отречения царя: «Все царствование было печально. И даже не печально, а неудачно. Неудача бы ничего. Было упорство в неудаче. И вот это была настоящая беда». Это не исключает личной честности Николая II. Когда он 1905 г. прочитал ПСМ, то вначале восхитился – «какая глубина мысли, не может быть сомнения в их подлинности». Но Столыпин провел секретное расследование и доложил, что ПСМ – полицейская фальшивка. Тогда Николай II наложил известную резолюцию: «Протоколы изъять, нельзя чистое дело защищать грязными способами». Благодаря этой позиции царя никаких ссылок на ПСМ не допускалось даже во время драматичного процесса М. Бейлиса. 

В династии Романовых Дудаков проследил причудливое сочетание филосемитизма и антисемитизма. Многие мемуаристы и историки сходятся на резко отрицательной оценке облика и деятельности великого князя С.А. Романова. «При всем желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере, я не могу ее найти», – пишет великий князь Александр Михайлович о своем родиче. Заняв в 1891 году должность генерал-губернатора Москвы, С.А. Романов организовал газетную кампанию с призывами «Москва ожидовела», «Евреи захватили все в Москве» (инвариантная терминология, только Гитлер затем вместо Москвы поставил Германия). В 1891 г. из Москвы в одночасье было выселено более 30 тыс. евреев. Это деяние воскресило в XIX веке массовые депортации евреев в средние века. Сходные акты были повторены уже в большевистской России. По тому же сценарию внутренних врагов при коллективизации были выселены в Сибирь миллионы крестьян. В 1935 году из Ленинграда выселили одномоментно 39 660 «внутренних врагов» – в этом случае «буржуев». Лишь случившаяся смерть Сталина помешала повторению московского сценария – массовой депортации евреев из городов на поселения или в лагеря. 

Другой великий князь Константин Романов (1858-1915) слыл благородным человеком, рафинированным интеллигентом, талантливым поэтом, меценатом искусств. Он достойно нес обязанности Президента Академии наук. По его инициативе в Академии было создано отделение изящной словесности, куда в числе первых были избраны Л.Н.Толстой, А.П. Чехов, В.Г. Короленко, А.Ф. Кони, П.Д. Боборыкин. Но и здесь Дудаков описывает парадокс. В 1904 г. произошел громкий служебный конфликт. К. Романов был в то время главой военно-учебных заведений России и предложил законопроект о недопущении туда крещеных евреев. Против выступил тогдашний министр просвещения Г.Э.Зенгер (латинист, профессор Варшавского университета). Он резонно заявил, что если евреи несут военную службу в качестве нижних чинов, то нет оснований препятствовать им в достижении офицерского звания. Законопроект был отозван, но потом Зенгер поплатился портфелем министра. А великий князь К.Романов издал секретный циркуляр о запрете приема. Это, по оценке историка, была уже практика расового антисемитизма. Своего рода предтеча «пятого пункта» и секретных циркуляров КПСС… 

    Дудаков умел быть прекрасным другом и любил собирать у себя в квартире друзей. А наша пятницкая компания с кинорежиссёром Михаилом Каликом, внуком С.Я. Маршака – Алексеем Сперанским,   с бизнесменом Иосифом Рябым, полковником в отставке Ефимом Гринбергом, коллекционером Александром Годовичем...                                                                                       

У меня с моим другом Савелием Дудаковым, умнейшим человеком в Израиле, был такой обычай – нет-нет, не оплёвывать друг друга подобно как в стихотворении Дмитрия Кедрина, – а именно по пятницам завтракать вместе под бутылочку фирменного коньячка. 

Тосты были стандартны – первый за дружбу. Второй и третий – друг за друга, четвёртый – за жён, его и мою. 

– Если б не они, то где бы были мы, – произносим мы с Саввой одновременно. 

Пятый, последний – за наше опереточное королевство, так Дудаков шутливо называл нашу страну.

Но  в тот день Савва предложил шестой тост – выпить за эпитеты.

– Причём тут эпитеты? – удивился я.

– Знаешь, мой дорогой друг, что издавна эпитеты объединяли Россию и Израиль?

– ????

– Францию называли прекрасной, Англию называли старой и доброй, а Россия и Израиль имели общий эпитет – Святая Русь и Святая Земля! Так выпьем же за эти прекрасные эпитеты!

И мы звонко чокнулись рюмками!

Прощай, святой Савва!

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера