Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Нина Васильевна ГруздеваОб авторе: Родилась в деревне Денисовская Харовского района Вологодской области в... >>> |
Вадим Валерьевич ДементьевОб авторе: Писатель, общественный деятель, кандидат филологических наук, сопредседатель... >>> |
Ольга Леонидовна ЧернорицкаяОб авторе: Поэтесса, литературный критик. Родилась в 1967 году в деревне Пежма Вельского... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Надежда КондаковаДомолчаться до музыки. Рецензия на книгу Марины Кудимовой «Держидерево»
О, понятно, страсть необходима, но мне ещё нужна музыка, звук: вещь должна звучать, как симфония. Задача мастера — показать возможности языка. Саша Соколов
Свято место бывает пусто только в поэзии. По неувядающему определению Жуковского, поэзия сама «есть Бог в святых мечтах земли», хотя я уверена, найдутся и те, кому непременно тут же захочется в скобочках к этим словам поставить «устар.», как мысленно они ставят это «устар.» к огромным пластам современного русского языка. Но язык – существо живое, оно подобно растению, корни которого на немыслимой глубине, а молодые ветви утопают в небе, даже если это оптический обман. Марина Кудимова двадцать лет не издавалась, с 1991 по 2011 год. У меня есть все её книги, так сказать, «дореволюционные», изданные в СССР, – включая самую первую, вышедшую ещё «при Брежневе», в комсомольском издательстве, но оформленную почему-то вполне в манихейском стиле: чёрное с белым. Называлась она «Перечень причин» (1980), что тоже звучало в те годы необычно и сразу врезалось в ухо, вцеплялось в память. Новая книга называется тоже – дай Бог выговорить – «Держидерево». Какой сигнал посылает нам автор? Что стоит за этим труднопроизносимым именем? Об этом чуть позже… Спрашивается, а что было в этот провал вселенского масштаба – двадцать лет? Почему пииты, «оттоптавшие себе пространство» (по выражению Вл. Солоухина) именно в эти годы, ни разу не озаботились, а куда делась эта одиноко пылающая на небосклоне звезда, почему исчезла из журналов, прежде радостно её публиковавших и премировавших, отчего не выходят книги? Вопрос повисает в воздухе, если не считать, что, по мнению многих вырвавшихся вперёд, в литпространстве места мало, и лучше пусть там топчутся – кто пролез, кому «быть живым и хвалимым», а кто не успел – «я не виноват». Логика, прямо скажем, непорядочная, гнусная. Но повсеместная. Могла ли она сломить нестойкую душу? Да запросто! Однако истинный поэт – это тот, кто может молчать только в одном случае – если не слышит музыки внутри себя. И Марина Кудимова замолкала на время только в этом случае и с этой целью – чтобы «домолчаться» до следующей музыки, до следующего звука, следующей книги… Помните, как у Блока: «Приближается звук, / И, покорна щемящему звуку, / Молодеет душа…» Звук поэтический в чём-то сродствен звуку живому, но не в прямом, буквальном смысле этого слова. Ну, например, по-иному «звучат» сосновый лес и берёзовая роща, лёгкий «мультипликационный» снегопад за окном и мощная вьюга, весеннее солнце и солнечная прохлада осени... За 20 вышеупомянутых лет внешнего «якобымолчания» Мариной Кудимовой написано не то 6, не то 7 поэтических книг, отличающихся друг от друга, как только могут отличаться разнохарактерные, но всё же единоутробные дети. Теперь, за последние семь лет, они благополучно изданы. Я давний читатель Марины, многие стихи её люблю и знаю наизусть, отдаю дань уважения её поэмам, к которым у меня лично пиетет примерно такой, как к балету: может, хотелось бы и самой попробовать, да желание явно невыполнимое… Но вышедшая два года назад небольшая книжечка «Душа-левша» разместилась в моей душе-правше каким-то особенным образом. Виолончельный звук её – не даёт мне покоя, тревожит, возвращает назад, в бесприютную юность, безденежность, бездомность, помноженные на любовь, тотчас же несчастную и всегда счастливую… И что удивительно – при всяком новом «заглядывании» в книгу это ощущение родства с музыкой книги – только усиливается. Специалисты говорят, что у великого Баха есть такая мелодия, которая звучит на полтона выше при каждом следующем проигрывании, и этот акустический обман даже имеет своё имя – эффект Шепарда. А с книгой «Держидерево» у меня совершенно другой «эффект» – эффект долгочтения. Вот уже несколько месяцев я вчитываюсь в неё, пытаясь не только уловить очевидно новый «звук», но и дать ему определение, найти сходство и подвести к музыкальному аналогу – что в последнее время мне кажется очень лихим и заманчивым. М. Кудимова никогда не принадлежала к авторам, которые, издавая новую книгу, включают в неё все, «написанное за последнее время». Здесь я тоже нахожу и стихи десятилетней давности из периодики, и совсем недавние. И в этом ещё одно подтверждение, что до своей музыки в представлении поэта должен домолчаться не только он сам, но и его книга. Это уже не только ответственность перед сегодняшним читателем, но и перед будущим. Более всего «Держидерево» напоминает мне оркестр – образно говоря, это большой симфонический оркестр, играющий то Бортнянского и Глинку, то Шнитке с Губайдулиной, оркестр, в котором явственно слышна и высокая русская жалейка, и жаляще низкое контральто контрабаса, и соло на трубе, и соло на таком экзотическом инструменте, как «молоток». Недаром на обложку книги вынесено автором: «книга стихотворений в VI частях» (каждая из которых, заметим, имеет своё, тщательно продуманное имя). По сути, это и есть шесть разных музык, сливающихся в один разнозвучащий океан по имени Марина Кудимова.
На влажном огне жизни, на вечном её оксюмороне, проверяется не только имя поэта и пароль, с которым он пришёл в мир, проверяется сам «прирождённый талант», который, по чуткому определению Бориса Пастернака, есть «детская модель вселенной», заложенная сызмальства в сердце поэта – «для постижения мира изнутри, с его лучшей и ошеломляющей стороны». Соответственно, вторая, «худшая» сторона мира тоже никуда не исчезает, ибо и она роковым образом вписана «в общедраматический замысел существования». Поколению поэтов, к которому физически принадлежит Марина Кудимова, особенно не повезло – оно (равно как два последних советских поколения) оказалось на историческом сломе (и слэме, конечно же, и слэме!) эпохи, причём, в самом драматическом возрасте: иной профессии – нет; на руках – неоперившиеся собственные дети и родные старики (дети-родители, беспомощные в своей любви и жалости). И если даже столь благополучный (по прежним меркам) Е. Евтушенко вынужден был искать заработка «за морем», честно признаваясь в этом («Нас выдавили в Зарубежье / страх старости среди бомжей, / российской зависти безбрежье…»), если некоторые из ровесников с разной степенью удачи поехали попытать счастья в иных краях, то всё же большинству из нас, «послевоенных», досталось ровно то, что досталось всему народу – распродажи на дешёвых базарах, примерки в секонд-хендах и изучение жизни в электричках, битком набитых тюками и клетчатыми баулами… Да, нам открылся мир с его гнилой, глухой, «худшей» стороны – с инженерами, превратившимися в челноков, со школьницами, выстроившимися в ожидании дальнобойщиков, с самоубийцами, не выдержавшими перемен, с бомжами, наводнившими московские подземные переходы и подъезды… Однако было в этом и какое-то умопомрачительное, почти садистское «везение», поставленная жизнью задача: выжить и написать. Помните Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир / В его минуты роковые…»? Великой прозы об этом трагическом, «роковом» времени, к великому же сожалению, пока нет. А вот поэзия (в её лучших образцах), прямо скажем, неожиданно и совокупно – великая! Это станет понятно позже, на расстоянии. Сейчас, в хаосе размытой иерархичности, этого можно и не увидать. Но пристальный взгляд вдумчивого читателя, не смущённого тусовочной премиальностью, без сомнения различит тех, кто был призван на пир «всеблагих» в качестве достоверного «собеседника». Для меня несомненно, что средь первых в этом списке автор «Держидерева» Марина Кудимова, можно сказать, и форвард целого рассыпанного по полю поколения:
Всякая развёрнутая метафора-мысль стратегически выигрышна, ибо описывает ситуацию внятно, целокупно. Однако Марина Кудимова нечасто прибегает к этому приёму. Скорее её привлекает метафора-чувство:
О чём это? – поди догадайся, неопытный читатель! А опытный сразу вспомнит межировское (намеренно вынесенною мною в эпиграф) «только сущность поэзии тёмной»; «тёмной» здесь – в смысле таинственной, не сразу дающейся в руки, загадочной, нерукотворной, непонятно как сделанной, но при этом – прямо попадающей в сердце. А «полвека с гаком» – это и есть человеческая жизнь?! Любая. Марина Кудимова не хлопочет о своей отдельности, не печётся об избранности. Всё как у всех, как всегда – полной мерой и поделом, в том числе – «и за грехи наши»… Многозвучье «Держидерева» тем и притягательно для читателя, что в нём поэт предстаёт в разных ипостасях, жизнь берет в разных ракурсах и разных настроениях, однако лейтмотив этой симфонии намеренно отчётлив: «Держидерево, держи меня / На дистанции замерной». Ну а то, что держидерево – это не просто «колючее средиземноморское растение» и в дословном переводе с благородной латыни – «тернии Христовы», это ещё и могучая метафора бытия – (иначе говоря, «жизни с» или «жизни без») – понятно сразу. В новейшие времена «быть с Христом», увы, в поэзии стало модой. До отвращения противны стихи, в которых автор декларирует своё показное «православие», свою приверженность христианским постулатам и реалиям, а ещё при этом – учит и наставляет. Таких стихов полно, как справа, так и слева, несмотря на то, что эти векторы «право-лево» трижды поменялись местами. Это примерно как в храме: встречаются такие оголтелые «верующие» обрядницы, что и во время Литургии могут тыкать тебе брюками или отсутствием платка на голове. Вот уж воистину: «Богохульство подлинней фарисейства». Истинно же религиозное мировоззрение не крикливо, не нравоучительно и никогда не агрессивно. Это тёплое, живое чувство. В поэзии – тем более. Я понимаю, насколько тонкую тему затрагиваю, но и не коснуться её – не могу. Истинно христианское мировоззрение проявляется иначе. Оно как бы растворено в сознании поэта, оно пронизывает его ощущения жизни, оно часть «эго», осознающего свою греховность в мире, своё несовершенство и предтленность.
От таких стихов сжимается сердце, в этот миг готовое к любому подвигу. Воистину – непередаваемое ощущение, доступное, лишь «слышащим» стихи. Возможно ради этого и существует поэзия, в первую очередь. Хотя предвижу, в последнем со мною не согласятся те, кто видят в поэзии – игру, состязание смыслов и прочую словесную эквилибристику. Кстати, по этой части Марина Кудимова дала бы любому фору, если бы ставила такую задачу. Язык русский она слышит божественно, во всех его явлениях и проявлениях. Для неё в языке нет таких понятий, как «устарелое», «областное», «разговорное», «книжное», «просторечное», «неологизм» или любой другой «изм» (включая порицаемый многими «англицизм»). При «деспотической зависимости от языка» (по Бродскому) поэт (по Кудимовой) является и его безраздельным властелином. Вот буквально что хочет, то и делает с ним, в пределах своего эстетического чувства и понимания того, что язык – явление живое, укоренённое, растущее и бессмертное – до тех пор, пока живы народ – его носитель и хранитель, и поэт – его доверенное лицо. Доверенным лицом, сам себе выписавшим эту «доверенность», был Пушкин. Современный русский язык – это язык, созданный Пушкиным, – определение, известное любому филологу. Более того, академический «Словарь языка Пушкина» включает в себя 21 285 языковых единиц, в то время как собранный в то же самое время «Толковый словарь живаго великорусскаго языка» Владимира Даля содержит около 200 тысяч слов. Вдумаемся, каждое десятое слово – задействовано и «оприходовано» нашим гением, ставшим не только потребителем, но и весёлым созидателем языка, смело вводящим в наш язык «иноплеменные» слова. Марина Кудимова идёт тем же путём. Новомодный, и в частности, так называемый «компьютерный язык» она легко приспосабливает к своим нуждам, смело вкладывая в слова не только прямое, но и расширительное значение. Она буквально купается в языковых нюансах. Получается, на мой вкус, здорово. «Жестокая пьянка, сквозная проблёвка, / И евро, и доллар, и снова Рублёвка / Онлайн и оффтоп – внутривенно, подкожно, / И можно значительно больше, чем можно: / Погуглить вопрос, почитать Мураками / И, век проживя, помереть дураками…». Не мной замечено, что хорошего поэта трудно цитировать, если не приводить стихотворение полностью. Органика поэтической речи такова, что выдирание части из целого непременно наносит урон и части и целому. Однако хорошие русские поэты тем и хороши, что их речь тем не менее стремится к формулам, к врезающимся в память строчкам. Иначе откуда бы возникла эта традиция – узнавание друг друга «по слову»?! От Пушкина до Ахматовой, от Блока до Бродского – всё разобрано на цитаты, все живёт аллюзиями и перекличками. Постмодернизм тоже внёс свою лепту, но малую: центон родился на почве запоминаемости поэзии. И если бы мы жили в более «поэтическое» время, я уверена, многие строчки Марины Кудимовой были бы просто, что называется, «на слуху» – они сходу впечатываются в память: «Ах, до чего ж не алконостное, / Не сиринное правит племя!» или: «Боль длиннее, чем её причина – / Острый угол и крепёжный крюк», «Значит всё обстоит, как я думаю, / А не так, как учили меня», «Меня пустили в Азию, в Европу – / В Россию визы так и не дождусь»… Кстати, о России. В отличие от поэтов нынешнего «левого» толка, Марина Кудимова крайне осторожно обходится с высокими понятиями. Записные патриоты клянутся, а она – винится, те – знают, а она – в сомнениях. Второй любви веришь скорее: она ответственнее, с неё и спросу больше. Последний раздел книги называется «Октябрьское поле», по одному из важных её стихотворений. Так по законам симфонии, финалу положено мощное крещендо. Некоторое время назад потрясённая страна застыла у телевизора, узнав о трагедии, разыгравшейся неподалёку от станции метро «Октябрьское поле», где полицейские задержали женщину с головой убитого ею ребёнка, у которого она работала няней. Страшная история. Но поэту дано было «услышать» в ней гораздо большее. Девочку убитую звали Анастасией, как одну из последних русских царевен, растерзанных чекистами. Цепь замкнулась.
История в стихах настоящих поэтов тоже всегда живая, непредсказуемая в своей повторяемости и страшно чуткая к сближениям, как и сам поэтический язык. Вообще, поэзия – это класс глубочайшего бурения (не путать с КГБ!), мощный ускоритель заряженных частиц и собиратель высоких божественных энергий. И прав Гумилёв, любивший повторять, что молчащего поэта в древности целомудренно равняли с женщиной, готовящейся к материнству. Услышать первый толчок ребёнка – услышать в себе новый звук. И просто домолчаться до новой музыки. К списку номеров журнала «ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |