Тамара Ветрова

Красное дерево. Рассказы

Красное дерево 

1.    Николай Волдырь носил старинную русскую фамилию – Волдырь; это еще со времен Ивана Грозного значились Волдыри - кто-то в Костроме, кто-то так… Даже еще до Костромы, до того, как город выстроили в назидание медведям (а краеведы знают, что медведь далеко не так прост, как в какой-нибудь передаче; это бессмысленное крупное с пеной животное, уж лучше бы на ферму…). Фамилия Волдырь постарее, чем Капканов. Еще триста лет тому сидели бабы, не нашедши занятия, на дороге, только пели "ой-е-сыньки!"… А Волдырь - известная фамилия, даже в Летописи сказано, что их была тьма! Слово "тьма" означает "много", неумелые в летоисчислении горожане так мерили овес, пшеницу, скот. Если же им чего-либо не хватало, они говорили "ни зги". Это означало "мало", "меньше некуда". Родни у Водырей было будто шли на нерест - тьма. Это были крепкие, в три обхвата люди, теперь такой народ перевелся, а прежде из троих таких можно было сложить избу, даже говорили: красное дерево. Крепко, метко и любо-дорого, так что не искоренишь; тут нужен богатырь или уж топор-золотая голова; а иначе никакого смысла, ни зги.

2.    В прежние времена была у народа крепкая закваска, а нынче не осталось, один пар. В любом доме можно было найти мужика ростом с косую сажень, это не было исключением. Волдыри сто лет подряд селились где-то в Костроме, во всяком случае, недалеко - а что толку? выйдут, подопрутся… Прежде поутру земля похрустывала под ногами, вот эти Волдыри стоят и похрустывают… Как-то их батька нахмурил брови: что, говорит, там в небе, аки трос, болтается? Кто-то из братьев говорит: батька, это птица.Тот в ответ ничего не вымолвил, но брата прибил крепко, как говорится, без сучка, без задоринки… Потом уж стали повторять: отцовское слово крепче медали. А тогда не знали, не повторяли…

3.   Акинфий Волдырь был крепкий мужик. Даже не столько он сам был крепкий мужик, сколь его левый кулак. Этот его кулак, помолясь Богу, поднимали поутру три его снохи, а если какая не удержит, уронит, то Акинфий, ухмыляясь, честил ее до вечера "мухобойкой"; такой охочий до баб мужик, только карманы береги…

4.    Некоторые сейчас не верят, что в прежние времена у людей все ладилось, усмехаются, отрицая такую возможность. В прежние времена у людей все ладилось, это описывают берестяные грамоты. Письменность была крайне слабая, но вот сохранились пробоины в бересте и можно судить… Небольшие черточки в виде завитка овцы, по ним нетрудно понимать, будучи специалистом. При Петре Алексеевиче значился некий Калина Волдырь, умел и изразцы, и все; указано, будто он был чуть ли не первым в России сучкоборцем. Уж потом сучкоборцев развелось немеряно, а тогда только Калина Волдырь… Как известно, Россия глядела прямехонько в Балтийское море, слава неслась, и вот поглазеть на мастера-сучкоборца съехались кривоногие голландцы; стоят, зубочистками вертят… А Калина Волдырь сидит, выламывает сучки, как на гуслях, да дышит во всю Ивановскую своей пустой ноздрей, так что те даже заперхали…

5.    Известны и женщины, особо - Дурында Никитина. Тихая, как ромашка, Дурында Никитина вызывала, однако ж, к себе такое уважение, что и календарные праздники не помогали. Не говоря худого слова понапрасну, сидела, подперши грудь, как полная чаша; все спорилось, и такой крепкий дух…

 

Исторический реквизит

…Это Мичурин, кажется, установил, что если у тебя есть плавник, то ничего. Была бы добрая воля, а плавник ничего. Вооруженные гарпунами викинги давно подметили, что у их берегов неладно; они вглядывались вдаль, нахмурившись, но могучие киты, бесстрашно подходя к берегам, лишь плевались своей ядовитой слюной. Нечего удивляться, что викинги не умели писать. Они и читать не умели, вообще ничего; сядут у своего синего моря… Но что викинги! Этот вымышленный народ, по-видимому, умел только улюлюкать, распугивая маленьких крепких сусликов да ломая утварь. Русичи давно усвоили эту их особенность и спокойно кланялись в пояс, если случится, чтобы не тратить слов попусту с этими немыми от природы туземцами. Выходя на берег Волги, русичи безбоязненно крестились, твердо веруя, что малорослые викинги не высунут нос из своей берлоги. Как-то один год выдался урожайный, как на смех. По деревням ходили пригожие земледельцы, размахивая серпами, как велит на сей счет календарь. Вдруг вода в Волге безо всякой причины вскипела, и из вод показалась крупная рыба по прозванью Глазомер. Какое-то время она молча вращала глазами, поощряемая девушками на берегу, потом воды поглотили ея, хотя и по сей день существует заговор, как сию рыбу выманить; он называется “заговор на Глазомера”.

Волга — великая русская река, не хочется и говорить. Но вот как-то выкинула она такую штуку: вода в ней закипела (об этом уж говорилось), и на берег вышла красивая рыба ростом с человека. В профиль рыба напоминала лик русского путешественника Пржевальского, да Бог с ним. А далее все пошло как по маслу. Мещане, занявши первый ряд, ничего не предпринимали для поиска рыбы; но вот один небольшой офицер в ментике вскинул под козырек крошечную ручку в белой перчатке, показавши таким образом пример смирным обывателям; а барышня Вяткина, затянутая шнурками учительница, заплакала, потому что сколько этакое невежество могло продолжаться, сколько? Вот она, рыба, а мы все молчим да молимся, отрицая просвещение! Рыба тем временем, как и следовало ожидать, поклонилась в пояс да отошла в глубины. Еще какое-то время постояла по локоть в воде, хотя ни фотографий, ничего…

 

Ястреб-истребитель

Это животное широко применяется в военном деле, потому что, скорее, является самолетом, нежели птицей. При этом имеет перья, хвост, фюзеляж (тьфу, вот ведь наказание для исследователя? Поди разбери). Короче: ястреб-истребитель верткий, коварный, алчный, энергоемкий, маневренный, беспринципный, жестокий и безжалостный зверь с техническим оснащением. По-видимому, результат тайного эксперимента Нострдамуса, который предвидел в 1524 году, что все как-то так и будет… (не докончено, да и как тут докончишь?).

 

Не думай о секундах свысока

— Не буду.

— Сказка о потерянном времени, а?

— Не понял.

— Есть такая сказка, для пионеров. Не суть. Злобненькие против добреньких. Стенка на стенку, игра на выживание.

— И кто выжил?

— Никто. Да и на фига, если разобраться?

— Ну…

— Ну и ну. Они там умирали один за другим. Причем вот смех – причины самые разнообразные. Одна пионерка умерла от того, что неправильно чистила зубы. Ее товарищ (скорее, ложный друг) умер, потому что ломал в лесу ветки и бросал на землю.

— Куда же их бросать? Это ведь лес.

— Он мог бы сдать их в макулатуру, но однако у него не хватило смекалки. Кстати: третий чувак умер как раз из-за отсутствия смекалки. Он пошел по грибы, не сообразив, что наступила зима.

— Я слышал, грибы подмигивают настоящим грибникам.

— Это так. Подмигивают и негромко свистят. Кстати: это называется «последняя песня».

— Название так себе.

— Да, название так себе.

(и т.д.)

 

Не думай о секундах свысока

Ну, допустим, есть на белом свете один такой человек. Он думает о секундах свысока и надменно поводит бровями. Гордость и предубеждение, ей-богу; какой-то такой мотив… Это как с поэзией: кто-то надсажается и пишет стихи или хотя бы читает, а другие просто сидят на стуле. Ну вот как? Короче говоря, тут ясности не добиться. Мне кажется (хотя и не хотелось бы навязывать свое мнение), что лорд Байрон думал о секундах свысока. Он и вообще был довольно высокомерным, даже Шелли, прищурившись, ему возражал, небрежно сжимая перчатки…

 

Депутат Зарницын

что же за суки, однако, пренебрегают туалетной бумагой?

кто скачет, кто мчится под хладною мглой?

 и для чего, скажите бога ради, рвать в клочья газету, когда?..

да полно – одну ли газету?!

и ладно бы газету.

Так можно уничтожить Гильгамеша, Сергея Михалкова можно обратить  в клубы времени, а это, грубо говоря, наш Гимн, наши первые, так сказать, шаги… Кто не знает дядю Степу. (Наш общий первенец, а?  дитя любви, черная роза, эмблема печали, и далее по списку…).

Никто и не говорит, что газета фетиш. Сиюминутность – вот что это такое. Следы на песке, отвоеванные прибоем. Притом неважно, что за газета, Вестник машиниста, Уральский деготь, Правда и ничего, кроме правды, неважно, повторяю, ибо то и это равноудаленная от человека херня, горсти пепла, облака праха, клубы смрада, Солярис (известный фильм) – но в том плане Солярис, что сам же и образует своих мертвецов, добывая из нас, пешеходов, крупицы угасших чувств. Откуда вот выпрыгнул этот депутат Зарницын? Сроду мы его не знали, даже и по рубрике «за круглым столом». Не было такого депутата, как хотите, было гладкое место, площадка для будущих свершений, территория подвига, может быть, либо территория закона; понятно, что пустой безмолвный берег не гарантия. Тут могут прохаживаться гагары (если вы знаете, что это за птицы). Может высадиться десант зеленых (имеются в виду не голуби, а люди доброй воли, настроенные на позитив, но маленько ошеломленные перспективой).  Бег серых волн, череда, не поддающаяся описанию… Конечно, пустынные волны – роскошь. Они даются человеку по заслугам (по совокупности заслуг). А мы, дети галактики, довольствуемся питьевой водой из бутылки, это нам вместо копытца – родника земли; цивилизация душна, факт, но взять того же депутата Зарницына. Он, безусловно, продукт цивилизации, отходы деятельности, пока еще не переработанные. В шесть часов вечера он вышел из туалета и отряхнул пиджак. Это видели все, Зарницын был не галлюцинация, не милый призрак. Пиджак с искрой, модели енот, и неестественное воодушевление на лице… Маска рулевого, если воспользоваться этим подзабытым термином; лучшие люди пошивочного цеха №3, наши маяки.

Вначале, конечно, ничего толком не поняли. Стояли, как серое стадо (как овцы с клубящейся облачной шерстью, ммм?); в общем, замерли пред дверью в туалет, немая очередь, скромные похороны, ни музыки, ни приветственных речей. Брат Белюева, что ли? Что за брат, с какой стати? Да ведь у Белюева брат вернулся, двоюродный, по отцу… Ну? Ну и ну. Вернулся – и вот явимшись… Но с какой же стати? К Белюеву бы и шел. Рассудите. А он и шел к Белюеву. Да у тех с утра дома никого, одна бабка, глухая, как пень. Недослышала по возрасту, этот и сбился…

Вдруг Филина (соседка) крикнула:

— Откуда вернулся этот родственник?

— Сама спроси. Какая быстрая…

— А я (о, Филина, человек проницательного, едкого ума) и сама вижу. Из кожвендиспансера.

— Диспансер закрыли.

— На переучет, что ли? Сбились, видать, со счету… эти самые считать…

В общем, взметнулась волна изумления. Но много ли проку от дискуссий? Искусство риторики угасло, факт. Это искусство ныне, как Венера Милосская, без рук без ног; ибо отсутствуют стимулы. Стимулы исчезли, как золотое руно, пусть же не достанусь никому…  Депутата Зарницына, однако, разночтения не смутили. Наоборот, он пытливо всматривался туда и сюда. Оглядел желтую лампочку под потолком и коротко, по-деловому, кивнул. Словно убедившись, что лампочка Ильича (помните, раньше-то?) не дурной сон, не вымысел. Вот она, горит, пусть и вполнакала, но однако, можно удовлетворить какие-то нужды… На первое время, так сказать. Осмотрел лампочку, а потом, растолкав жильцов, прошелся по коридору туда и обратно. Для чего? Тут было не очень ясно. Либо массаж ступней, либо ради кворума. Филина затаила дыхание, а потом покрылась румянцем (а она, хотя и человек острого ума, но по-женски непутевая: как зимняя вишня). Да и у других возникли вопросы (вопросы к депутату. Будто на памятной открытке, ей-богу). Тем не менее депутат откуда-то ведь явился, не из яйца вылупился определенно, не птица Рух его принесла… И даже если депутата зачеркнуть – куда прикажете девать его инициативы? Его добрую волю? Плюс решительное умение затянуть галстук уже в первом чтении?

Тут, в некоторой сумятице, кое-что припомнили и вытаращили глаза. Порванную в клочья газету «Добрый вестник» (в туалете) - вот что припомнили. Потому что выходило, что депутат выскочил именно из этих клочьев! Как бабочка, блин; как перо жар-птицы… Хуже того - как добрая весть. Выскочил, но, однако, не утратил деловой хватки. То есть видно было, что готов хоть сейчас утвердить регламент. Либо взять под контроль какую-нибудь акцию… Допустим, акцию «мама мыла раму». Пусть проект еще и сыроват… И явно нуждается в доработке. Но многие люди (их число возросло в разы) уже почувствовали действенность этой инициативы на себе. Ну, вот как на картине, помните? «Депутаты идут на нерест». Волнующее мощью полотно. Почему? (то есть чего там волноваться?) Пожалуйста. Во-первых, депутатов, действительно, много, уж этого не отнять. Не менее чем икры, точно. Притом  и выметывают на совесть; натурально, большие маневры. На переднем плане и Президент в байкерском шлеме, и тот второй – в праздничном хрустящем целлофане… Да и не удивительно, это и есть праздник, День согласия и повиновения, да хоть бы и День профсоюзного активиста, либо День сурка. Слава богу, праздников хватает, и каждый, кстати говоря, по-своему очищает душу. Типа шампуня «Пречистая линия». Какого шампуня? Того самого. «Пречистая линия». А паразиты никогда. Уроды. Распиздяи (это Филина переживает). Человек для вас старается, решает проблемы на местах… Какой человек, вот дура-баба, право.  Где? Да вот же стоит, как новенький. Тютелька в тютельку. А кредит доверия? Это уж само собой. Кредит доверия изрядный, да и прочный: как Кащеева игла. Яйцо в утке, ну? С таким кредитом доверия (чтоб ты знал, мудозвон) ему вообще закон не писан. Закон не писан, море по колено, не в свои сани не садись. В Думе по-любому люди сидят, да уж понятно, не медведи. Ну. А с нами ведь как? С нами тоже нужно терпение иметь, ууу, какое терпение! Каждому вынь да положь. Как дети. Вот я точно сейчас выну. Артефакт. Баба и право голоса не совместимы (это мое мнение). Как гений и злодейство.

Прошло несколько лет. Лампочка по-прежнему озаряет желтым огнем узкий коридор. Сменились времена года, и вот именно теперь в воздухе реют черные птицы зимы. Филина не позабыла депутата Зарницына. Помнит его лакированный профиль, пытливые глаза и нацеленность на результат. Ей бы хотелось, чтобы во тьме квартиры, бескрайней, как дикое поле, вдруг   образовалась милая фигура, пропитанная нежным и жестоким мужским дезодорантом.

Депутат Зарницын, где ты?

 

К списку номеров журнала «Русское вымя» | К содержанию номера