Цикл стихотворений

 

***

 

Серебряный ветер врывается в дом из-под шторы,

Чумная газета от ветра пускается в пляс.

И чудится Гоголь… И долгие страшные споры,

Что вел с непослушным Андрием чубатый Тарас.

 

И что-то несется сквозь ночь… На тебя… Издалёка…

И тайно вершится не божий, не праведный суд.

И чудятся скифы… И черная музыка Блока…

Кончаются звуки… А скифы идут и идут.

 

Полночи без сна… И едва ли усну до зари я…

Приходят виденья, чтоб снова уйти в никуда.

И слышно, как бьется пробитое сердце Андрия,

И слышно, как скачет по отчим просторам Орда.

 

На мокнущих стеклах полуночных фар перебранка,

И тени мелькают – от форточки наискосок.

А где-то, как некогда, тихо играет тальянка,

И в душу врывается старый, забытый вальсок…

 

Полоска рассвета, как след от веревки на вые…

Задернется штора… Отныне со мной навсегда

Года роковые, года вы мои ножевые,

Почти не живые, мои ножевые года.

 

Всё смолкнет внезапно…

Поверишь, что лопнули струны.

Спохватишься – где он, главу не склонивший редут?

Иное столетье… И это не скифы, а гунны,

Зловещие гунны в тяжелых доспехах идут…

 

 

***

 

Узколицая тень всё металась по стареньким сходням,

И мерцал виновато давно догоревший костер…

А поближе к полуночи вышел отец мой в исподнем,

К безразличному небу худые ладони простер.

 

И чего он хотел?.. Лишь ступней необутой примятый,

Побуревший листочек все рвался лететь в никуда.

И ржавела трава… И клубился туман возле хаты…

Да в озябшем колодце звезду поглотила вода.

 

Затаилась луна… И ползла из косматого мрака

Золоченая нежить, чтоб снова ползти в никуда…

Вдалеке завывала простуженным басом собака

Да надрывно гудели о чем-то своем провода.

 

Так отцова рука упиралась в ночные просторы,

Словно отодвигая подальше грядущую жуть,

Что от станции тихо отъехал грохочущий «скорый»,

Чтоб во тьме растворяясь, молитвенных слов не спугнуть…

 

И отец в небесах…

И нет счета все новым потерям.

И увядший букетик похож на взъерошенный ил…

Но о чем он молился в ночи, если в Бога не верил?..

Он тогда промолчал… Ну а я ничего не спросил…

 

 

***

 

Догорала заря…Сивер выл над змеистым обрывом,

Умерла земляника во чреве забытых полян…

А он шел, напевая… Он был озорным и счастливым…

— Как же звать тебя, милай?.. И вторило эхо: «Иван…»

 

Он шагал через луг…Чертыхаясь - несжатой полоской,

Ну а дальше, разувшись, по руслу засохшей реки.

-И куда ты, Иване? –Туда, где красою неброской

Очарован, стекает косматый туман со стрехи…

 

–Так чего тут искать? Это ж в каждой деревне такое,

Это ж выбери тропку и просто бреди наугад.

И увидишь туман, что с утра зародясь в травостое,

Чуть позднее стекает со стрех цепенеющих хат…

 

Эх, какая земля! Как здесь всё вековечно и странно!

Здесь густая живица в момент заживляет ладонь.

Здесь токует глухарь… И родится Иван от Ивана --

Подрастет и вражине промолвит: «Отчизну не тронь!»

 

Нараспашку душа… Да и двери не заперты на ночь.

Золотистая капля опять замерла на весу…

–Ты откуда, Иван? –Так автобус сломался, Иваныч,

Обещал ведь Ванюшке гостинца… В авоське несу…

 

 

***

 

Аршаку Тер-Маркарьяну

 

Мне бы разделаться с этой метелью безумной,

С гулом клаксонов, несносною ношей времен.

С извечным молчанием… С пьяной ватагою шумной,

Что после поминок горласто спешит с похорон…

 

Мне бы отделаться от постижения смысла

Женских поступков и гнева суровых богов.

От темных ночей, от зимы, что угрюмо нависла

Над черным сараем, морозным молчаньем дворов.

 

Мне б успокоиться… Сколько же можно тревогу

В дом приносить, будоража бумагу и сны?..

Взять Бога в дорогу, торить ли дороженьку к Богу…

А лучше, зарывшись в берлогу, проспать до весны.

 

Где-то в апреле, проснувшимся бурым медведем,

Выйти, глаза продирая, под звездную звень.

Овраг перейти… Грозно ставни подергать соседям,

Что мыслят о прошлом, поскольку о будущем – лень…

 

Вдруг встрепенуться, внезапно подумав, что мне бы

Надо назваться – для Времени я имярек.

И сам я, и прошлое – всё это быль или небыль?..

А все мои истины – поздно растаявший снег…

 

 

***

 

Пусть еще не погасла закатная медь

На взъерошенных кленах недужных,

Скоро мыслям блуждать, скоро сердцу болеть,

Скоро истина станет ненужной…

 

А когда заструится дождливая темь,

По стволам растекаясь коряво,

Будем завтракать – в десять, а ужинать – в семь,

И страшиться, что рухнет Держава.

 

И всё мучиться – той ли дорогой идем,

Брат ли тот, кого принял за брата,

Если так и не стала дорога – Путём,

Вдоль трясины струясь плутовато?

 

 

***

 

Эти пути сквозь ночь в сущности не разнятся,

Этот разбитый наст, этот напрасный хруст…

Даже собаки нет, чтобы ее бояться,

Даже промокший сквер до неприличья пуст.

 

Спросят, зачем иду? Вздрогну и не отвечу.

Просто бреду сквозь ночь… Просто дрожат кусты…

Просто несу себя поздней заре навстречу,

Просто туманен свет, просто дворы пусты.

 

 

 

Ночь… Переулок… Хмарь… Серых домов громада.

Вздрогнуть и повторять – медленно, без конца:

«Не утаю лица я от чужого взгляда,

Не утаю лица, не утаю лица…»

 

Предгрозовую тьму звездная взвесь колышет,

Кроны едва несут предгрозовую тьму.

К небу глаза вздыму – небо меня не слышит.

Охну… И в небеса снова глаза вздыму.

 

Съёжусь и замолчу, будто бы жду удара,

Что-то войдет в меня в сумрачной тишине:

Может быть, божий дар… Может быть, божья кара…

Может быть, это все просто приснилось мне…