Игры в Иону

 

* * *

Синие рыбы с пришитой проталинкой глаз, каждая

бровь – полимерная, вязкая глина – мазанки

крашеной, белою известью, дрожь –

вылепи небо себе из куска

 

пластилина

 

и накарябай иголкой игрушечный дождь. Капелька

к капельке – так – из просроченных трубок –

списанных капельниц вяжут оконный

проём – дверь от речного

 

хрусталика

 

к цинковой клумбе – на шерстяных черешках цвето

музыка астр: сделаешь вдох – к ватерлинии

тянутся губы – сделаешь выдох – на

кольцах соскочит гимнаст. 

 

Вечером

 

ветрено – рябь – отражение стёкол, нет третьих

лишних в карманах, молитвах, войне – и

подставляя прохожим избитую

щеку, тень белокрылая

 

---

прячет распятие

в крыле. 

 

* * *

Из всех предметов в гуще ноября – твоё

лицо воспринимается печальней,

чем известковый барельеф

равнины. Подлунная,

 

стоячая

 

вода – оплавленное горлышко кувшина:

заглянешь внутрь, теряются слова,

накроешь крышкой, сдавится

пружина. Косноязычный

 

механизм

 

тоски, разменивает на предлоги голос и

тишина – назойливый москит – не

хоботок – пропустит вглубь

меня, а поседевший,

 

---

от молчания,

волос. 

 

/Мираж аквариумной рыбы/

 

Уложенные рядом к ряду – волокна Солнечной

системы – пчелиных лапок кавалькада,

возьмёшь в ладонь и тут же: где

мы? Из разрисованных

 

альбомов –

 

стекают плёночки-рисунки – вода имеет форму

ромба, перетекая по-пластунски, через

таблицы чётных чисел. Не потакай

себе глазами. Как ягоды

 

на барбарисе,

заката огненная камедь, накроет город шторой

воска – где взгляд аквариумной рыбы –

посеребрённая полоска. Плавник-

улыбка в месте сгиба –

 

похож на нож

 

от гильотины – мираж не делиться на /было/, а

остаётся уязвимым до сумерек и ранней

ночи. Пустое дно аплодисментов –

дуэли звёзд и многоточий,

 

а небыль –

 

соберёт фрагменты, и,

скрутит горизонт

в клубочек.

 

/Frammentodiacqua/

 

Ты выплыла из пустоты – стручкообразною

гондолой и выправкой, до прямоты –

был горизонт. Кусочком

сколот, фрагмент

 

немого витража над куполом Санта-Марии,

и в сон – последнего дожа – втекла

лагуна. Вместо крыльев –

здесь носят жабры

 

и покой –

 

разлит повсюду под ногами, а мрамор – как

туман густой – очеловечен. Вечерами,

растёрто солнце на часах, до

состояния морской

 

пены

 

и кормчий, в Дантовых

кругах – петляет

будто

 

---

суеверный.

 

/Игры в Иону/

 

-I-

Мы ходили по берегу, под нами текла река,

собирали в кулак многокрылых

и рвали густой осот –

 

понимая отчетливо, что наша жизнь – игра:

оловянный волчок, барабанное

колесо. Вместо спиц

 

у которого

 

привязи фотолент, с чередой монохромных

окошек длиною в дюйм и пейзаж,

из застывших

 

линий дивертисмент – умещается на ладони.

Равно нулю – притяжение между

криком и нотой /Ля/ – 

 

замывается

 

соль под кожу покуда бел и верёвка узлом –

но скорее её петля – соединяет не

точки, а основания тел,

 

натуральные чиста

 

---

слепого-поводыря.

 

-II-

Каждый

 

звук застилает окно, словно сорванный лист:

чайный, розовый или бумажный под

тяжестью букв – если

 

мерить пространство, то относительно лиц –

мы находимся ниже, чем заполярный

круг, чем плавучая

 

ряска. И корень из одного – оборотом ключа

упирается в собственный холод, и за

дверью встречается с

 

тем, что

 

давно отмерло, а оно переходит со скрипа на

нервенный хохот. Бальзамин на окне

догорает созвездием Льва –

 

высыхая

 

от сброшенных листьев и собственных регул  

и над ним преклонилась сквозь сумрак

седая звезда, потускневшая,

 

от затмевания –

лампочка

 

---

Регул.  

 

-III-

Тишина обступает, но прежде звенит нутро –

разливаясь сосновой смолою по

сухожилиям – тает

 

ночь на

губах, и по нёбу густой гудрон – растекается.

Отражение всегда двужильней, чем

объект. Расставляя

 

предметы без ведома их, попарно – заполняя

пустоты доверху, как Ноев Ковчег –

остается само –

 

невостребованным,

 

безударным к положению вещей, страницам

дневных газет. Всё приходит к тому,

что от трёх вычитается

 

лишний – чаще тот, кто осипшей гортанью –

покроет луну. И ему говорят звезды

шепотом: тише, тише,

 

ну а он, с каждым словом,

всё глубже уходит ко

 

---

дну

 

 

/Архитектурная композиция из воды и камня/

 

-I-

Начини с начала, по порядку, от нуля – можешь на

пальцах, там отчетливей костяшки. Отбей

на память телеграфом ноября

эпиграф снега –

 

на воде станцуй, вчерашней. Она невесть что, зато

выдержит двоих, пусть даже сядет, к ним

на плечи птичья стая: перемножая

оголтелый,

птичий крик – на части речи –

мы иного умножаем,

на самого

---

себя.

 

-II-

Я знаю, скажешь ты – когда б ни дважды два, две

пары рук давали б /икс/, а не четыре и на

морозе: чувства, воздух, голова в

обход границ    

 

своих становятся лишь шире. И округляется – как

глобус зимний день, по высоте, но больше,

вглубь. Снаружи – его футбольная,

как сдутый

 

мячик тень, скользит по воздуху и утопает в луже.

Они ещё стоят не взаперти – зеркаля в небо

сброшенным обличьем – как

пустота щербатой

 

паперти, в ладонях остывая пером птичьим. Ещё

немного и рассыпется горох на позвонки

обледенелых бусин, и облака –

отождествляя вдох,

 

сойдут на землю

в шерстяном

 

---

бурнусе.

 

-III-

Раздастся голос – из подкладочной тени, кукушка

клювом выбьет цифру восемь – вдоль

тротуара вспыхнут взлетные

огни и воздух,

 

растворив

худую осень, опустошится.  Так выпаривают соль

из равновесия немых кристаллов и небо,

как большая вакуоль, прольётся

вниз – в ладони

 

из металла.

 

Они будут саднить до февраля – карябать горло,

лить в него микстуры и обезумев в поисках

огня, сойдут за мрамор белизной

текстуры. Прожилки

 

станут млеть,

 

а не дышать: и гнать, и гнать венозные чернила,

и разжигать вязанкой артыша, забитые

печной золой, горнила.

Заиндевеет

 

взгляд среди воды – которая напоминает пьету,

где замурованные чувства – как следы,

ведущие сквозь тернии

камня к

 

---

свету.

 

* * *

Вынося из себя по каплям рельеф воды: в пинтах,

пробирках, кружках с вчерашним чаем –

я не чувствую дна – и давно

уже не скучаю,

 

по условностям собственного лица. Вокруг десны:

пенопластовый круг для спасения остатка

речи – безударных союзов,

наречий, частицы

 

/не/ –

 

если брать только голос, то голос всегда конечен,

где-то между двух точек. И пуговицы на

полотне рубашки – подобны

звёздам, пришитым

 

к изнанке тела – Вселенной – надетой на манекен

портняжный – как же ты, за последние

несколько лет – обмелела –

хочется вскрикнуть,

 

смотрясь в

 

переносицу ночи, разделяющую время в часах и

ротонду башни на осколки воспоминания.

И звук многоточий, собирается

роем вокруг /…/ –

 

первоклассник вчерашний – так видит равенство

чисел и крутит глобус, умножая на пальцах

любой предмет – и дважды –

говорит это вслух,

 

а его

 

удивлённый голос, размывает

границы – и делает

мир

 

---

бумажным.  

 

/Рыба/

 

Состыкована рыба из проволочного полотна – у

неё в плавниках – как в кольчуге Алёша

Попович – застревает песок, и,

костей заострённых

 

длина,

упирается в кромку воды: кто раскручивал обруч,

тот поймёт что такое – быть пойманным

на живца. Каждый раз, когда дно

наполняется солнечным

 

светом,

 

она будто гальваника – серп на ладони

жнеца – промелькнёт и растает

в воде, как в кармане

 

---

монета.  

 

Ознакомиться с пдф-версией номера вы можете по ссылке:

http://promegalit.ru/modules/magazines/download.php?file=1501441081.pdf