Вода и звук

*  *  *

Как будто следуют за мной

По жизни странной и неловкой

Цветы, растущие стеной

Над замусоленной парковкой,

 

Топорщится, пока я жив,

Кустарник острыми смычками,

И ветви для меня раскрыв,

Гремит акация стручками.

 

В краю, где миллионы лет

Планеты ходят хороводом,

Мы думали, что Бога нет,

А оказалось, вот он, вот он:

 

В дверях, в распахнутом окне –

Повсюду в радости и силе,

И даже там, на тёмном дне,

В клубящемся и мутном иле.

 

Закатный свет благословит

Гудки машины, лай собаки,

Обыденный и тусклый вид,

Дома и мусорные баки.

 

Как лёгкий и густой покров,

Сойдёт на землю вечер жаркий,

И хор бесчисленных миров

Услышат улицы и парки.

 

*  *  *

Глаза в темноте отдохнули от беготни,
Включили лампочки лунные сторожа,
И небо, низкое в эти дни,
За вечер выросло, как на дрожжах.
Ночное время катится наоборот –
В пустыню памяти из пыльного городка,
Но даже если себе окровавишь рот,
Нельзя откусить от чёрного пирога.

 

*  *  *

Завладела вотчина Ясона

Золотыми шкурками морей,

Тёмное и жаркое Самсона

Сладким мёдом делает Орфей.

 

То, что было детским произволом,

Жадными порывами слепца,

Связанное музыкой и словом,

Побредёт за голосом певца.

 

А потом откроется измена,

Неподвластный нотам переход:

Самочинно вырвется из плена

Сила, обрушающая свод.

 

Но смычком соперника не ранит

Старый воин, побеждённый зверь,

Рёвом гулкий зал не протаранит, –

Мой Самсон, ты музыка теперь!

 

*  *  *

Город жаркий и крикливый,

Гопник и простец.

Срок счастливый-несчастливый

Мы отбыли здесь.

 

Разворочена квартира,

Скоро переезд.

Ближе к финишу постыла

Перемена мест.

 

Из угла своей системы
Я смотрю в упор
На обшарпанные стены
И разбитый пол.

 

Всё равно останусь прежним,

Как вода и звук,

Измеряя только внешним

Каждый новый круг.

 

Снова чёрный понедельник,

Скорби и труды.

Прижимаю сердце денег

К пустоте в груди.

 

*  *  *

Снова мыкаешься, странный и безродный,

В тесный ком попавший по ошибке.

Город, будто житель подворотни,

Выставляет жалкие пожитки.

 

Надоело, самого себя таская,

Щуриться от точечного света

И смотреть, как чахнет городская

Зелень, разомлевшая за лето.

 

Едешь мимо небоскрёбов Тель-Авива

И полуразрушенных хибарок.

Не вернуть ли Господу учтиво

Этот незаслуженный подарок?

 

МЕЛОДИИ ЗИМЫ

 

Что ни утро, медленная пытка
Пробками и ливнем ледяным,
Будто бесконечная улитка
Ползает под небом водяным.

 

Непрерывно образы меняя,
Увязая в пёстрой толкотне,
Шумная материя дневная
Булькает в распаренном котле.

 

Но когда мучительно и криво
Ночь на камни мокрые легла,
Закоулки разума накрыла
Неземная музыка и мгла.

 

*  *  *

Дождь, не смолкающий ночью и днём.
Зябко и сонно в моём январе.
Мутные дали за мокрым окном,
Будто всемирный потоп на дворе.

 

Дремлет и гаснет моё «никогда»,
Легче карману пустая мошна.
Благослови же, Господь, холода:
Можно укрыться, и смерть не страшна.

 

Мальчик измученный, должен и ты
Жить в поношении, давке, нужде,
В жалких попытках достичь пустоты,
В этом тумане, тумане, дожде.

*  *  *

Равняет ранний вечер все дома,

Озябшие деревья жмутся в кучу,

Когда лютует южная зима,

В любую щель просовывает крючья.

 

Домашний угол холоден и крив,

Орудуют соседи гулкой дрелью.

Собака лает, уши навострив,

На призраков, томящихся за дверью.

 

А мы не узнаём себя самих,

Заглядывая в зеркало несмело,

Но кажется, сливается на миг

То, что проходит, с тем, что неизменно, –

 

Волхвы пережидают Рождество,

Ночной Геракл на дудочке играет,

И детям непонятно, отчего

Живой живёт, а мёртвый умирает.

 

*  *  *

Я заплатил лихую цену –
Узлом судьбу свою связал, –
За то, что выпущен на сцену
И злую истину сказал.

 

Всё драматург – его причуды,
Всё режиссёр – его каприз,
Что в красном парике Иуды
Я выхожу из-за кулис.

 

Не улыбнусь и не заплачу,
Когда приблизится финал.
Я честно выполнил задачу,
Я эту пьесу доиграл.

 

Учил от корки и до корки,
Но к роли так и не привык,
И в душной тесноте гримёрки
Срываю крашеный парик.