Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Николай КаминскийОб авторе: ... >>> |
Анатолий ГребневОб авторе: Родился в селе Чистополье Котельнического района Кировской области. Окончил... >>> |
Глеб БобровОб авторе: Родился в городе Красный Луч УССР. Русский писатель и журналист. Проходил... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Олег ПаршевПолоса. СтихотворенияКогда умирают великие люди
Медведь, живущий в дупле, просыпается раньше всех. Позёвывает, переодевается в утренний мех, Кричит «Привет!» зяблику и пустельге И шлёт смайлик-солнышко Бабе Яге. Потом вылезает и принимается за цигун, Чтоб за спиной не шептались: Какой неуклюжий шатун!.. «Да, шатун! – ворчит косолапый. – А куда деваться? Всё она – будь неладна! – реинкарнация… А когда-то был Чингис-ханом… кажется… или... Александром… ну этим… как его там?.. Ныне ж иногда ловишь краба по пояс в иле, А рядом – гиппопотам…» Тут надо сказать, бегемот и сам иной раз, забываясь, поправляет корону. Сказывает, был прежде (не врёт ли?) Цезарем и Наполеоном. Даже малина, что растёт на отшибе, шелестит, что она – Суламифь. Но медведь с бегемотом не верят, полагают, что это миф.
По вечерам на отмели они пьют файф-о-клоковый сок. «Скоро, – бурчит медведь, – ты готов?.. новый кванто-бросок». Гиппопо, улыбаясь, кивает. Льдинка солнца тает на океанском блюде, Тени вокруг застыли… И никто ни о чём не жалеет. Все знают: Когда умирают великие люди, Перестают умирать простые.
К Рождеству
Вот уж скоро месяц ангелы полощут, Чистят, отмывают поднебесный свод. Я гляжу с балкона на фонтан и площадь. В городе уныло. Сверху так и льёт. Ни весной, ни летом небо не стирали. И оно тускнеет, словно серый кит. К ноябрю – не знаю… Справятся едва ли. Лишь к зиме, пожалуй, небо заблестит. Ангелам привычно. Трут себе исправно. Утром – по фрагменту, ночью целиком. К вечеру посмотрят – вроде б, вышло славно. Ну, ещё немножко – звёздным порошком. К Рождеству, конечно, будет всё в порядке: Ветры – шелковисты, тучки – завиты. Разольётся святость, а потом украдкой Поплывут над нами синие киты.
На прибрежном песке
– И сколько намыл сегодня? Улыбается: «Сколь не намыл – всё моё». Ступает по шатким сходням, Творя из золота хлеб, кормит им воробьёв. Чудной старик... И имя у него – то ли Икар, то ли Укор. По вечерам, нацепив пенсне и парик, Он чертит на прибрежном песке тысячное «Nevermore».
Конечно, волна слизывает это немедля, А он только смеётся: «Поеду-ка я, велосипедля, Навещу внуков». И добавляет, похлопывая нас по плечу,- «Ребята, в мире нет никакого зла...»
Здесь он сгорает, превращаясь в свечу.
Дальше слышим издалека: «Это – одна любовь сменяет другую. Всё просто – Новая красота сметает ту, что была... А каждый – чуть-чуть апостол».
Лучи, намытые им в речках ветров, летят, и прячутся в облака.
Когда приходит весна
Когда приходит весна и тает повсюду снег, В нашем дворе бродят Гамлет и князь Олег. О чём-то шутят, спорят и говорят. А следом ползёт змея, источая яд. Но принцу и князю вовсе не до неё, Поскольку весь мир спрятался в их копьё. А они сжимают, держат его вдвоём. Что в нём такого? Оно – как шахтёрский лом, Хотя в нём огни вселенных мчатся, что было сил. А с тучки слетает ангел – десятикрыл, Садится на мой балкон и глядится вниз. А змея тут же шепчет: Приятель, потише, плиз… И ангел делает вид, будто не при делах. Он обрастает шерстью, он весь в репьях. И бурчит: «Верно, дело-то не моё». И пишет стихи, и незримых жуков клюёт. И тогда я кричу: «Скорее!». Мы мчим во двор, Пока ещё слышен говор и тихий спор. Но если Змей их настигнет (ох, жала его остры!), Нам, дорогая, придётся спасать миры.
В туманных перелесках нет дорог
В туманных перелесках нет дорог. Тропа в траве натоптана лосями. Мы на полянке им готовим стог, Чтоб до весны прожили вместе с нами. Заимка наша там, где озерцо – В стране бобров, русалок и осоки, Где времени незримое кольцо Сжимает наши боли и тревоги. И, змейкою шагреневой, беда Струится, уползая в микрокосмос. И облака сбираются в стада, И ветры им расчёсывают косы.
А лес преображается в чертог, Где правит наваждение мирами. В туманных перелесках нет дорог. К чему пути, когда живёшь во храме?
Тропою черешен
День, извиваясь, вползает в уставший закат, В штрихкоде дождя лбом пробивая бреши. Месяц подставил ладони под звездопад. Мы спускаемся к морю тропою черешен. Окликает прохожий леший: Нет ли у вас сигарет? Берёт пару (ещё для знакомой ундины). Сквозь него можно смотреть на свет И видеть пиратские бригантины.
Чайки передают эстафету летучим мышам. Мы идём шуршащей кромкой прибоя. Ты говоришь, что время не разменять по грошам, А я сегодня – точь-в-точь – молчание гобоя. – Лучше глянь, – бурчу я, отвечая на твой укор, – Как свободны море, небо, луна и дождик далёкий. Их воля чиста, а наша свобода – вздор! Она похожа на бегущего диплодока.
Мы ж ею машем, словно мечом какой-то древний вестгот. А нужен экзамен, права, как на вожденье! Свободен же истинно тот, кто от личных свобод Откажется без принужденья. Ты улыбаешься и киваешь… и шепчешь: По этим пескам Ночью ходит голодная глубоководная сколопендра… Мы умолкаем. И сосны рассказывают облакам, Как их прадеды сражались у мыса Тендра.
Лишь полоса
Когда зимой поутру на улице мороз, а природа нехожена и свежа, можно в оконном инее протереть дыру, проложить от глаза в небо тоннель и посмотреть на солнце, что похоже на морского ежа. Улицы все в снегу. Ты уже что-то лепишь: клёцки, кажется, или кнель. Я гляну ещё разочек и тебе помогу. Везде сугробы, дальше крыши и дым. (Трубы похожи на морских актиний.) За крышами – пруд, за ним… ну, там много чего за ним. Ладно… опять нарастает иней…
А к вечеру надо поставить ёлку. Пожалуй, вон в том углу. Повесим шарики и гирлянды, хлопушки и серпантин, И когда начнут бить куранты, присядем к столу. И тогда старый год, сбрасывая свой бытовой, роговой хитин, выпорхнет бабочкой, полетит сквозь тоннель – в прозрачные небеса; через метель, через весну и лето…
А потом и от него останется лишь полоса. Интересно, какого цвета? К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |