Фаина Гримберг

СЧАСТЛИВАЯ БАЛЛАДА





А.Г.

      
     ... Мы все читали по очереди свои стихи
     Ты подошел ко мне и сказал:
- Я никогда не слышал таких стихов
               и не читал  ни в каких книгах
     И посмотрел внимательно
                    и с таким тихим восхищением
     И тогда я сразу стала счастливой
                          потому что            
Блуждая в поисках нежнейших в мире зорь,
Я в сад забрел. Щадя глаза больные,
Я вслушивался в шорохи, как вор,
Вдыхал ноздрями запахи хмельные.

Здесь голоса нарциссами цвели
И тут же в незабудки превращались.
Один цветок листом закрыл свой лик.
Другие же нисколько не смущались.

Когда пришла его пора звучать,
Запел он так пленительно и нежно
И стал такие чувства излучать,
Что я засеребрился, как подснежник.

О, ты - Фиалка, я тебя узнал.
О, ближе, ближе, сладостные сети.
Всю жизнь одну тебя везде искал,
Чтоб умереть с тобой в одном букете.

И, камешками яркими сверкая,
Приблизился небес калейдоскоп.
И я сказал - Фиалка, дорогая,
Душа в душе - как сладко и, даст Бог,
Мой белый цвет на что-нибудь сгодится -
На шаль из пуха, что роняют птицы.
И лист бумаги, чтоб живописать,
Как над землею розовеет воздух,
И, не жалея об угасших звездах,
Идет заря в черемуховый сад...
      Ты был такой высокий
            в черной короткой куртке с большими застежками
                             как латунь или тусклое серебро
           длинные ноги в  таких узких вельветовых бордовых  штанах
      Пурпуан эта куртка называлась в пятнадцатом веке
                       а штаны – брáки
         и шляпа с высокой тульей
           когда коричневые прямые волосы гривкой слабой
                                                        к плечам
      И ты двигался быстро и легко
            и чуть подаваясь вперед
                       легко
      Ты вернулся на свое место
           и больше не смотрел на всех так чтобы их не обидеть
      Маска возбуждения и доброжелательности упала легко
                         на твои худые колени
                                 и потом на половицу
      И ты посмотрел невольно своим взглядом глазури глаз
                      невольно
             устало
            и ненарочно  высокомерно
            естественно горделиво
               глубоко
             устало,
          как будто усталость накопилась за тысячу столетий
                                                правления разными странами
        «Господин...» - тихо проговорила Маша мне
                                   прошептала
      И тогда я подумала: «Вот!
                 Мой европеец...»
            потому что я где-то тебя читала
                        и видела на картинах
      Это были сильные скулы
                   владетельного  древнего пруса
                      сурового причудливого правителя
                                             своего поместья
           колючий маленький подбородок
             уши без мочек
                        продолговатость лица
                  ровный и немножко длинный нос
                   глазурь серые глаза
      Сколько поколений...
      Ты посмотрел на меня
       Я сразу стала счастливой
             Сразу
      Всё наполнилось счастьем
      На Масленицу устроен был кулиг
          на санях по широким полям от усадьбы к усадьбе
          с шумом, гиканьем, выстрелами в воздух, звонким пением
      И торжественно шли в полонезе топали сапогами
              краковяк сменялся обереком
      Ты выступал в танцах кидал кверху длинные ноги
           смеялся улыбался странно иронически
            бросал пояс, стаскивал жупан восклицал «Простите!»
                      оставался в одной рубахе и шароварах
          пил чарку за чаркой
      Днем санный поезд вновь куда-то мчался
            вновь ты держался крепко в седле и гнал коня
      И на ярмарке в шуме и толчее ты купил мне сырсаковый шелковый слуцкий пояс
           и зеркальце с крышкой, украшенной жемчужинами
     Ты спросил:
     - Правда ли, что еврейский Мессия примчится на белом коне в грозу?
     - На белом осле! – сказала я
              и стала смеяться
        потому что я знала, что тебе хорошо
                      когда я смеюсь!..
      А намеренье обвенчаться было забыто в Сен-Дени
              мы преступили законы
                              всех вероучений
          и стали супругами, нимало  над тем не задумавшись
      И в Париже мы наняли меблированное помещение на улице
                       которая не помню как называется
      И тебе шел какой-то год
                     и мне тоже
          и пленительность твоя превосходила всякое описание
            столь изящен ты был, столь нежен и привлекателен
      Весь облик твой мне виделся волшебным
      Я читала
               я читала судьбу свою в твоих прекрасных очах
      В тебе нашла я своего Бога
      ... холодные лестницы, свечи на столах в гостиных, распахнутые двустворчатые
                                                                                                                    двери
                                                                                         сквозняки
       Я читала
               я читала судьбу свою в твоих прекрасных очах
                         ... играли в  фараон и в бириби...
      В ярких комнатах я то находила тебя, то вновь теряла
            протягивала руки не глядя
                 и меня кружили в фарандоле
      Но более всего я любила танцевать романеску и ригодон...
      В театре давали «Олимпиаду» Мысливечека
      Кастрат Маркези в немыслимом костюме, разукрашенном перьями и золотым
                                                                                               кружевом,
           выводил удивительным голосом «Se  Cerca, se  Dice...»
      В ложах пили лимонад и вдруг замирали при звуках излюбленной арии
      Я сидела в ложе, где на стенах были канделябры,
                         и мебель, как в гостиной знатной дамы
      Я испытывала робость и ужас
      Я сидела с улыбкой на лице  и с большим веером в руке
      Я была очень красива
              и это было так хорошо!
      А ты говорил, что тебе всё равно,
                        и что ты меня любишь...
      Множество дворцовых поколений терпеливо создавали твое лицо и тело
      Это начинали таинственные правители прусов и длинноволосые Меровинги
      Это продлевали короли Польши из маленькой книжечки-альбома
                спрятанной твоим покойным отцом
                         в кухонном шкафу московской окраины Бирюлёво-Восточное
      К этому причастны  были аристократические купцы Неаполя
      И в безрессорных каретах спешили в это великое делание тебя –
                      пролетая портретами из атласных карточных колод
                          твои королевские властительные предки -
           с прописных букв -
             Сильные, Справедливые, Старые, Белые, Плясоногие и Тонконогие
                 Валуа, Батори и Анжу
             Браницкие,  Радзивиллы, Лещинские, Потоцкие
                 графы Геннегау и бароны Роганы
                         Илона Зриньи
                                  и прочие
      И последними слетают с верхней полки фотографиями конца
                                    девятнадцатого века
                пан Владислав – вислые усы
                    и его пани Ядвига
               вскинувшая гордо голову -
           роман Марии Домбровской «Ночи и дни»...
      И это называют одни породой, а другие - вырождением...
      И внезапно - с внезапной и всегда удивительной закономерностью -
             произошел  истории разлом
      И покинув навсегда крепостные избы
              вступили рука об руку в эту среду королей, князей и прочих
             Ксения Федоровна Позднякова и Михал Егорыч Гаврилин
      Это произошло случилось в четверг
                 после омывающего дождя революций
          они вошли
         и в них уже не было следов холопства и подневольного труда ...
      Мой европеец, мой истинно русский человек...
      Ты ведь танцевал, как твои предки -
              много поколений худощавых мужчин
               плясавших  на паркетах дворцовых больших комнат
      Твои ноги сами танцевали в италийских польских прыжках
      А у меня на самом деле танцевали только руки
                    изгибаясь и щелкая пальцами,
       потому что много моих поколений толстых восточных азиатских женщин
                                             так танцевали
        в долгополых платьях
                                   медленными мелкими шажками
                  изгибаясь руками в просторных красно-узорных рукавах
      Твоими предками переполнялись Краковская энциклопедия и Larousse
      А тебе было все равно
      Ты шел по окраине огромного города Евразии и играл на продольной флейте
       Настоящий, истинный русский человек
              Левша Лескова
                   правнук всех крепостных
              одаренный щедро европейской Фортуной
       Какое наслаждение - схватив в большую охапку всё - все ее дары, все свои таланты -
                       бросить в снег и раскидать на ветер
      А на нашу свадьбу ты подарил мне три больших шалевых платка на плечи
                                     пестрый  - на каждодневие
                                     черный – на горе
              и белый, как жемчуг,  - для счастья
                 которое было
                         каждую ночь и каждое утро
              янтарные бусы - ожерелье
               маленькая чашечка кофе из твоей руки
                 теплой, чуть шершавой ладони художника
      Я никогда не думала, что ведь и ты можешь сделаться старым,
                                     как я
      И не думала не думала никогда
                       потому что
          не может старым сделаться
              мальчик на картине Пинтуриккио
               на той, где тебе десять лет,
      И не могут вдруг состариться
          все Христы длинноногие
              изнуренно-красивые
        от четырнадцатого до шестнадцатого века -
                    триста лет
      И не может молящийся юноша Рогира ван дер Вейдена
      И не может изображение длинноволосого менестреля,
             играющего на лютне в парижской кладбищенской часовне
                  на фреске, которая называется
                      Пляска смерти -
            одиннадцатый век
      И не может!
       И все изображения, где есть, где нарисован ты,
                            не могут.
       И ты не можешь.
       Я лежала на больших носилках в тоске и как будто умирала
      Ты бежал по коридору больницы, бросился и целовал мое лицо
      Я схватила твою руку и говорила: «Не уходи... Не уходи...»

                    (Закончено в конце мая 2013 года)

                 ПРИМЕЧАНИЕ
«...Блуждая в поисках нежнейших в мире зорь...» - стихотворение Андрея Гаврилина.