*

Николай Минаев. 1895-1967

ИЛЬЯ БУДНИЦКИЙ


 


Почему пятнадцатилетний мальчик начинает писать стихи? –


А другой мальчик – смотреть на звезды? – А третий – мечтает о море? –


У меня нет ответа.


Николай Минаев – тот первый мальчик, что родился в мае 1895 года, обучался классическому балету и начал сочинять стихи в 15 лет.


Время, в которое он писал, мы теперь называем Серебряным веком русской поэзии. И Николай Минаев из тех, кто и является поэтом Серебряного века. Большим, настоящим поэтом. Когда мы смотрим на звездное небо в разное время – одни звёзды становятся ярче, другие – тускнеют, и если мы смотрим в телескоп – мы видим мириады ярчайших звёзд, грозди созвездий. И это не они были маленькими – это мы были далеко от них.


Созвездие, в которое входил Николай Минаев – это поэты, влюблённые в культуру, в Слово – те, кто объединялись вокруг наследия Аннинского, издательства «Узел», «Литературного Особняка», продолжали поэтические традиции 19 века - Альвинг, Минаев, Усов, Ширман, Кочетков, Кугушева, Укше, Фроман, Тарловский... Список можно множить, вокруг каждого из этих поэтов существовало множество пишущих людей, чьи имена всё ещё в тумане забвения — иногда заслуженно, чаще – просто не повезло.


Минаеву долго не везло, хотя владение мастерством, солнечность его лучших стихотворений, глубина и совершенство поэтики зрелых произведений достойны любых хрестоматий, но...


Но – начало расцвета дара – двадцатые годы, поэтому первый и единственный сборник из 30! – всего! – стихотворений – «Прохлада»  вышел в 26 году и практически прошёл незамеченным.


Вслушайтесь в стихотворение из этого сборника –


За шумом дней – сухая тишина,


За бредом сердца – тела отдых львиный...


Ошеломлённым грузною лавиной


Иная боль уже предрешена.


Мне говорят – благоуханен хмель.


Я говорю:– он жжёт, не освежая;


Волна неистовая и чужая


С разбегу слижет розовую мель.


Глотают пену ржавые бока,


Порывистый рвет ветер реи, вея,


И луч беды час от часу острее


Пронзает тех, чья жажда глубока.


По капле в кровь сочится мутный яд,


И взгляд змеи приковывает разом,


Но наяву тем снам не верит разум,


Которые пророчества таят...


Чем приковывает читателя его муза? – Почему его стихи так интересно читать? –они живые, в них столько света и любви к жизни, при совершенстве формы и лёгкости звучания... Танцор в юности, он на всю жизнь остался поклонником музыки – везде и всегда. Я не буду рассказывать его биографию, в которой было три ареста, лагерь, много горя, потерь, и очень мало счастья, признания его таланта. – это замечательно сделал Александр Соболев в монументальном рассказе-послесловии к книге Николая Минаева «Нежнее Неба», вышедшей в издательстве Водолей в 2014 году. А пока – вот ещё одно его стихотворение.


Рдеет куст бузины, золотится на солнце пчела,


Под небесною синью твоя зеленеет могила,


А когда-то со мною дорогою жизни ты шла,


Это было давно, но я помню, когда это было.


 


Пусть могила твоя не одета в порфир и гранит,


Пусть она не в цветах и не в лентах с венками из жести, -


Благодарная память моя бережливо хранит


Те счастливые дни, что друг с другом мы прожили вместе.


 


Мне приходит пора за тобою отправиться вслед,


Ибо к отдыху тело, а сердце к покою стремится,


Но пока я дышу твой во мраке мерцающий свет


Для меня ни на миг никогда и ничем не затмится.


 


Пусть тоска по тебе переплавилась в светлую грусть,


Пусть люблю я другую, но сердце тебя не забыло,


Пусть, что было прошло, но что было то было и пусть


Это было давно, но я помню, когда это было...


1951 год


 


Николай Минаев


(1895-1967)


 


 


***


Истомной лени я


Не одолею,


В тупом томлении


Мечту лелею.


 


Душа взволнована,


Ей сон неведом,


Уже давно она


Пленилась бредом.


 


Томишься в зале ты


Ненужной верой,


И чувства залиты


Тоскою серой.


 


Ах, если можно мы,


Готовя встречу,


С пустыми ножнами


Пройдем сквозь сечу.


 


И алый прах от ног


Стряхнем легко мы,


 


 


 


В просторах бархатных


К любви влекомы.


1920 г. 26 августа. Четверг.


Москва.


 


***


От влажных строф ямбического склада,


Пленительна, спокойна и легка,


Плыви благоуханная прохлада


В дыханьи ласкового ветерка.


 


И перед тем как в сумраке разлиться


Между цветов, колосьев и ветвей,


Ты опаленные сердца и лица


Волнующею свежестью обвей.


1921


 


***


Я не гадаю робко и тревожно


Какую дань судьба мне принесет,


И самому свой путь провидеть можно


От злых глубин до радостных высот.


 


В грядущем предусматриваю встречу,


А нынче острием карандаша


Еще непонимающим отвечу: -


Нежнее неба – нежная душа!..


1921


 


***


За шумом дней – сухая тишина,


За бредом сердца – тела отдых львиный…


Ошеломленным грузною лавиной


Иная боль уже предрешена.


Мне говорят: – благоуханен хмель,


Я говорю: – он жжет, не освежая;


Волна неистовая и чужая


С разбега слижет розовую мель.


Глотают пену ржавые бока,


Порывистый рвет реи ветер, рея,


И луч беды час от часу острее


Пронзает тех, чья жажда глубока.


По капле в кровь сочится мутный яд,


И взгляд змеи приковывает разом;


Но наяву тем снам не верит разум,


Которые пророчества таят…


1921


 


***


Надувается парус, шумит за кормою вода,


Ветер хлещет в лицо серебром просолившейся пыли;


То же самое было, я помню, в то время, когда


За руном золотым мы в Колхиду чудесную плыли.


 


Днем нас мучило солнце и был горизонт сиротлив,


Мы четырнадцать суток томились в безвыходном круге,


И тревожила мысль, что в тени фессалийских олив


Позабыли о нас полногрудые наши подруги.


 


А безлунною ночью под пологом бархатной тьмы,


В расслабляющем сне до кормы распростершись от носа,


Все мы бредили, ибо еще не увидели мы


Олеандровых рощ и воинственных женщин Лемноса.


1922 г. 13 декабря. Среда.


Москва.


 


***


Я не раз умирал от болезней, от пыток, от жажды,


И кляня, и приветствуя свой преждевременный час;


Здесь, на милой земле, я дышал и любил не однажды


И сюда расцветать возвращусь не один еще раз.


Помню давнюю ночь: как сегодня, мерцая белесо,


По зениту текло молоко из упругих сосцов,


И мы так же летели к могучей руке Геркулеса,


За собой оставляя стремившихся к нам Близнецов.


Но тогда Антарес не пылал на клешне Скорпиона,


Альтаир не сиял бриллиантовым глазом Орла,


И пугливых Плеяд не преследовал Пес Ориона,


И не эта Полярная нашей полярной была.


И когда-нибудь снова взглянув в незабвенное небо, –


В те минуты, когда мне никто не сумеет помочь, –


В Лебедином крыле я – увы! – не увижу Денеба


И вздохну, вспоминая вот эту осеннюю ночь…


1922


 


***


Ревнивое сердце досаду таит,


Недаром сегодня так пальцы хрустели,


И я драгоценным дождем персеид


В тревожную полночь был поднят с постели.


 


Томил гиацинтовый запах платка


И веяло в шумном дыхании сада: –


Земная любовь несказанно сладка,


Но слишком тягуча земная досада…


 


Настойчивый ветер сомненья рассей,


Размеренней, душные мысли, звените;


К нам хрупкие звезды бросает Персей


И воздух секут золотистые нити.


 


О если б твой образ мгновенно потух,


И я на Земле обреченный бескрылью


Мог вдоволь насытить пылающий дух,


Блуждая в пространстве космической пылью!..


1922


 


Антиной


 


Вполоборота от соседки,


Под африканскою луной,


На пьедестале у беседки


Стоит красавец Антиной.


 


И знаменитая Венера


Напрасно силится увлечь


 


В любви революционера


Безукоризненностью плеч.


 


Нет, не она его пленила,


Стройна, прекрасна и бела,


Он вспоминает воды Нила


И смуглых юношей тела.


 


Пусть должен он в аллее сада


Дышать с ней воздухом одним,


Ему не радость, а досада


Ее заигрыванья с ним.


 


Пусть у нее пылают ушки,


Пускай ей страсть вздымает грудь,


Томленье этой потаскушки


Его не трогает ничуть.


 


Ужель она не понимает,


Что не ее любовный ток,


А ветерок приподнимает


Многозначительный листок?


<1923 г. 12 июня. Вторник.


Москва>


 


***


Вчера от скуки мне растягивало рот


Пока свои стихи читал один из «нео»;


Зачем я должен жить близ Яузских ворот,


А не под сенью пальм на острове Борнео?!.


 


Там до сих пор стихов не пишут дикари,


Не оглашают их с напыщенностью жалкой,


 


Там правило одно: словами не кори,


А бей по голове бамбуковою палкой.


 


В воскресный день с утра ты не услышишь там


Тупой гармоники и хилой мандолины,


Там ярой музыкой ревет гиппопотам,


Кричат пронзительно фламинго и павлины.


 


Там женщину любить не помешает муж


И просто овладеть туземкою и белой:


Подстереги ее, легонько оглаушь,


Тащи к себе и с ней все, что захочешь делай.


 


А надоест она иль станет докучать,


Гони ее скорей без всяких объяснений,


И будь уверен, что ни суд и ни печать


Не выскажут тебе своих особых мнений.


 


Там непосредственность не стыд и не изъян,


Там трезвый взгляд на жизнь не искажает призма,


И при желании у прытких обезьян


Возможно наблюдать зачатки коммунизма.


1923 г.7 сентября.Пятница.


Москва.


 


***


Не на финиковой ветке,


Не в тропическом саду,


А на жердочке и в клетке


Дремлет бедный какаду.


 


«Славен наш Господь в Сионе»


Не поет его душа,


Ведь на полном пансионе


Жизнь не очень хороша.


 


Что же я себя пугаю,


Кое-как еще скользя,


Если даже попугаю


Позавидовать нельзя?..


<31 августа 1956. Пятница. Москва>


 


 


 


***


Мы все в этой жизни к чему-нибудь слабы:


Кто любит поесть, кто доносы кропать,


 


А ты любишь спать; сколько ты ни спала бы,


Тебе все равно вечно хочется спать.


 


На днях у тебя институтский экзамен,


Теперь бы учить за билетом билет,


А ты только спишь как ребеночек мамин,


Иль как старушня – в девятнадцать-то лет!


 


Такой никудышной, такой залежалой


И то не под силу, и это не в мочь;


Коль выйдешь ты замуж, так муж твой, пожалуй,


Прогонит тебя на вторую же ночь.


 


Тебе бы трапецию, кольца и брусья,


Тебе бы плясать кэк-уок и матчиш,


А ты спишь да спишь и, ей Богу, боюсь я,


Что ты и приход коммунизма проспишь.


30 июня 1958. Понедельник.

К списку номеров журнала «ВИТРАЖИ» | К содержанию номера