Андрей Пермяков

Стихотворения



В снегу


 

Едем на север – всякое может случиться.

Дорога здесь долгая, хотя и довольно простая.

Девочки, выросшие без пап, вырастают волчицами.

Сильными, белыми и оттого не попавшими в стаю.

 

Девочки, выросшие без пап, обнимаются на бегу,

ходят по тротуару чуть ближе к дорожной кромке.

Девочки, выросшие без пап, не умеют готовить рагу

(то есть, умеют, но это другое рагу).

Плохо играют в футбол, обожают головоломки.

 

Тёплая серая варежка в немного замёрзшей руке.

Очень похожа на тёплую серую лапу.

«А у тебя ведь тоже перчатки лежат в рюкзаке»?

Спрашивает белая девочка, выросшая без папы.

 

Серая лапа в немного замёрзшей руке,

серые брёвна в густой, беспросветно замёрзшей реке.

Жуёшь шоколадку, ленишься лезть в рюкзак.

Когда чуть замёрз,

интересней смотреть на синицу в замёрзшем песке.

И очень красивую девочку, выросшую как-то вот так.

 


Вписка


 

Так расстаёмся – точно ненавсегда

Или как будто долго-предолго дружили.

В ксивнике звякает разная ерунда:

Сами туда вчера ведь и положили.

 

— Ты телефон у меня записал? – Всяко.

— Ну, я у тебя, как ты помнишь, тоже.

— Вот я сейчас пойду такой, буду брякать...

— Давай. Если честно, ты хоть побрил бы рожу?

 

Тихо. Не возвращайся, а то не станет пути.

Если чего забыл, верну, когда буду в ваши края».

Днем без осадков. До двадцати девяти.

Володе Потапову песню дарят друзья.

 


Святки


 

Выходишь у эстакады, смешно говоришь: "Зур Рахмет".

Марат отвечает: "Гуляй, самому тебе Зур Рахмет".

Так улыбается, будто тебя ругает.

От уходящей машины проистекает свет,

от ломкого фонаря проистекает свет

А более ниоткуда свет не проистекает.

 

Влажная, колкая тьма сильно мешает дышать.

Ты слабый такой, точно тебе пять лет.

Думаешь: если волки, так ведь и не убежать.

А снег с фонаря летит рыжий такой, крупный.

Смотришь на этот снег, вдруг произносишь: "Свет".

Тут понимаешь про тот свет и этот свет.

Тут понимаешь, что снег это тоже свет. И волк это тоже свет.

И сАмая эта вот тьма это тоже свет.

Свет неприступный.

 


Диалог смутных


 

— Этой ночью очень черна вода?

— Ночь и ночь. Вода и вода.

— Здесь глубоко?

— Да.

— А здесь?

 – Да.

— Что "да"?

 – Чёрная здесь вода.

— А вот здесь как?

 – И здесь глубоко.

— А тут отчего бело?

— А тут вода кувырком.

Хотя тебе-то чего? Ты ж по ней аки посуху.

— Посуху, говоришь? Ну, бывает и посуху.

Только ты это... Потычь насчёт дна посохом?

 

***

… но уйдёт, непременно уйдёт,

непрерывно уходят, хорошие.

На пустых каблуках в гололёд,

на  оранжевых крыльях в полёт,

вдоль большого окошка на лоджии.

 

Просто скажет: пора быть с другим.

Доиграет короткая  злость.

Берешит бара Элоhим,

И всё прочее началось.

 


Райцентр


 

В последний вечер августа жара,

наверно, лето недоиздевалось.

Под краном два пластмассовых ведра

подобьем слабой рифмы полость/малость.

 

Беззвучный воздух – точно ты в лесу.

Мычит корова, кажется, что близко.

И двери с указателем «Горсуд»

скрипят, как вилки по железной миске.

 

Из тех дверей выходит человек.

Сидит на лавке, по-собачьи воет.

Над магазином «XXI век»

Год никакой, столетье никакое.


 


К списку номеров журнала «ГРАФИТ» | К содержанию номера