Разговор с поэтом

  С поэтом, критиком, прозаиком Андреем Пермяковым я познакомился уже давно, в 2009 году. Известный автостопщик заехал тогда в Тольятти, мы пообщались! Стихи Пермякова я читал даже раньше, в журнале «Волга-21 век». В дальнейшем, как мне кажется, общение наше будет продолжаться. Самое интересное – Пермяков отлично знает современную русскую поэзию. Основные вопросы беседы как раз и касаются актуальных вопросов поэтического процесса.

— Андрей, первый вопрос – когда все это началось у  тебя?  Стихи, публикации, известность?

— Ой. Насчёт известности это такое приятное преувеличение, конечно. Но будем надеяться. Я очень тщеславный, на самом деле. А так… В школе писал, что называется, «как все». Или даже похуже прочих. В институте тоже писал чего-то. Но не было вокруг среды, никого пишущих среди знакомых не оказалось, и как-то это всё прекратилось само собой. Но стихи любил, следил, чего происходит. Тогда, в начале девяностых, актуальная поэзия ещё поступала в книжные магазины. Скажем, дебютный сборник Виталия Кальпиди «Пласты» в девяностом году вышел очень приличным тиражом. Какое-то время по инерции выписывали литературные журналы.

Потом хуже стало. Где-то с 95-го до 2005-го года просто ни строчки не написал и следил за поэзией в минимальной степени. Особенно за региональной. Потом Интернет появился. Стал смотреть: кто чего делает, в частности, из пермских авторов. Чуть более старшее поколение – Беликова, Дрожащих, Асланьяна – я на уровне имён знал, а среди на тот момент совсем молодых как-то запомнились Оля Роленгоф и Паша Чечёткин. Собственно, с Олиной подачи завёл Живой Журнал. В 2005-м он был основной такой платформой интернет-общения. Там появились какие-то контакты, и я через какое-то время увидел, что интереснее всего общаться именно с поэтами.

Потом, вновь, кстати, на презентации Олиной книжки, познакомился с Юрием Беликовым. Он спросил, пишу ли я сам чего. А я к тому времени уже где-то года полтора опять писал. Отправил ему стихов, а он их довольно неожиданно опубликовал в газете «Труд-7». У неё тираж был тогда

под миллион. Так что первая моя публикация навсегда, видимо, будет самой тиражной.

В том же Живом журнале поэты Арсений Ли и Алексей Верницкий создали сообщество «Зоил». Не просто стихи выкладывать, а предъявлять их на суровую критику. В то сообщество пришёл Алексей Александров, редактор отдела поэзии в саратовской «Волге», и опять-таки, к себе пригласил опубликоваться. Вот так всё и началось.

— Каков нынче поэтический пейзаж Росиии? Есть открытия? Назови десятку лучших сегодня поэтов.

— Пейзаж пёстрый, открытия, конечно есть! И новые, и появляющиеся из ниоткуда, вроде, из прошлого. Десятку никак не назову. Сотню бы назвал или тройку. Сотню много, так назову тройку. Опять-таки, это будут не «лучшие авторы», а наиболее, скажем так, важные для меня. По алфавиту: Александр Ерёменко, Тимур Кибиров, Олег Чухонцев.

Хотя и десятку, наверное, назову, но это будет другая десятка. Десятка наиболее запомнившихся поэтических книг пары последних лет. Опять-таки, в плане такого вот, условно говоря, влияния.

— Дмитрий Веденяпин «Стакан хохочет, сигарета рыдает…»

— Лета Югай «Забыть-трава»;

— Константин Кравцов «На север от скифов»;

— Алексей Колчев «Несовершенный вид» (у него все три сборника последнего года хороши, но этот мне больше других понравился);

— Константин Гадаев «Вокшатсо»;

— Ната Сучкова «Ход вещей» (опять-таки: все три книги очень хороши, но вот так волевым решением выберу);

— Александр Корамыслов «Песни мудехара» (тут я немного руку к изданию приложил, чем чуть горжусь);

— «Казанский объектив» (Эдуард Учаров попросил у казанских авторов по свежайшему стихотворению и получился мгновенный срез отнюдь не только казанской литературы);

— Дмитрий Тонконогов «Один к одному»;

— Виталий Кальпиди «Izbrannoe».

— Как  ты пришел к литературной критике? Что подтолкнуло к писанию многочисленных статей в различных журналах?

– Первоначало подтолкнуло не «что», а «кто». Аня Голубкова попросила высказаться о подготовленном ею сборнике объединения «Баб/Ищи». Любопытно было – как всё, делаемое впервые. А потом обнаружил важный факт: когда пишешь рецензию, очень глубоко вникаешь в текст. И в текст по определению тебе интересный. При обычном чтении всё-таки многое можно пропустить. Так что рецензии  и критика это в значительной мере тоже для собственных стихов.

— Как влияет профессия на поэтическое творчество? Тебе твоя не мешает? Помогает?

— Именно моя профессия мне, скорее, не помогает и не мешает. Хорошо, что она бесконечно далека от литературы – некий запас текста не расходуется. А профессия как таковая, думаю, помогает. Во-первых, наличие каких-никаких денег позволяет об этих самых деньгах меньше думать, а во-вторых, если к восьми не прийти на работу, то велик шанс часам к десяти утра встретить доброго знакомого и с ним отлично провести пару-тройку дней, а то и больше. Тут же пришёл в пять вечера с работы – приступил к иного рода деятельности. Я не очень самодисциплинированный человек стал, увы.

 – Немного о твоих собственных стихах. Пытался ли ты определить точку, в которой рождается первая строка? Как это происходит? Это гул, свист, картинка, строка  или только слово?

— Вот самые-самые-самые разные варианты. Очень редко когда отдельное слово. А если картинка, то уже вербализованная. Чистое впечатление, как правило, остаётся чистым. Сугубо эстетическим. А вот в некоем контексте, в связи с чем-либо, может стать пусковым механизмом. С ритма тоже нечасто всё начинается: ритм же изменяется на протяжении даже недолгого текста.

— Твои тексты порой очень витиеваты, порой очень лиричны и проникновенны. Много чувствуешь? Много переживаешь? Или просто многое подмечаешь в себе и вокруг себя?

— Честно говоря, стараюсь не переживать. Вот совсем-совсем не переживать. Может, это в текстах сублимируется – тут со стороны виднее. А подмечать да, необходимо. Человек же всё о себе годам к четырнадцати

знает, остаётся только отслеживать изменения. И о мире он уже получил 99/100 всех сведений. Однако, и это знание себя, и полученные сведения о мире у всех более или менее схожи – кроме экстремальных случаев. А вот в этом самом одном проценте получаемой информации, в способе её обработки, как мне кажется, и заключена возможность искусства.

— Сколько фестивалей поэзии ты посетил? Какие запомнились? Нужны ли они авторам или через 5-6 лет фестов поэзии не будет совсем?

— Посетил довольно много, а скажу, наверное, о первых двух и последних двух из посещённых на сегодняшний день. И даже не от того, что первые и последние. 

На первые я сознательно поехал, ибо планировал нечто подобное сделать при помощи коллег в Перми. Получилось, к слову. Так вот: самый первый фестиваль где я оказался, проходил в Кыштыме. Проводил его Саша Петрушкин. Это был абсолютно прекрасный угар, анархия и радость. А через неделю совсем другое мероприятие. В Нижнем Новгороде. Делал Сеня Гончуков. Он тогда ещё не был знаменитым кинорежиссёром, а был телеведущим. Вот там чтения чуть не по секундомеру начинались, всё организовано блестяще, всех машины развозят куда надо, стол накрыт. Ух!

И вот это были совсем не примеры, «как надо» и «как не надо», а два отличных и явных полюса фестивального движения. Между ними всё и пролегает: люди ж разные – и организаторы, и участники.

Далее эти полюса примерно таковыми и остались, но между ними сформировалось и продолжает формироваться много интересного. Два фестиваля в 2015-м году были посвящены, увы, памяти ушедших от нас авторов: «Васильевские чтения» в Ярославле, посвящённые памяти Константина Васильева, и фестиваль в Рязани, где вспоминали ушедшего совсем недавно Алексея Колчева. Так вот: состав участников в обоих случаях был очень неслучайным. Очень было внятным взаимодействие читавших и тех, кому, собственно, форумы были обязаны своим появлением. Это, конечно, говорит и о литературной преемственности, и о внимании организаторов, и вообще о многом.

А выдохнуться всё это может только в случае какого-то очень лютого форс-мажора. Вот в Иркутске Игорь Дронов и Андрей Сизых проводят фестиваль, куда из центра России приглашают пять-семь авторов и много-много местных. Так у них программа на десятилетия расписана, кажется.

— Охарактеризуй литературное поле современной России? Какие регионы ты бы выделил? Где сейчас наиболее мощное движение?

— Кроме столиц, конечно же, Нижний Новгород, Казань, Вологда – поразительно насыщенный хорошими авторами город для своих маленьких размеров. Среднее Поволжье, как единый регион: Самара–Тольятти–Саратов. Хотя тут местные со мной могут и не согласиться. Уральский треугольник Пермь–Екатеринбург–Челябинск. Сибирь плохо знаю. Раньше Калининград был очень интересным, теперь его как-то меньше видно. В Курске появились очень интересные и разные авторы.

— Ты активно ведешь блоги в интерете? Не отвлекает ли это от поэзии, от чтения, от жизни?

— Активно я веду разве что блог в Фейсбуке. Да и то это довольно бездумные заметки, чтобы не забыть какую-то мысль. Или фотографии. То есть, напряжения ума сие не требует. Живой Журнал, конечно, был другим. Все туда хотят вернуться, но никто не возвращается. Вконтакт же использую как раньше аську использовал и для просмотра кино/скачивания музыки. Твиттера, Инстаграмма или там видеоблога у меня нет. Так что не очень большие затраты времени и нервов. Хотя, попадаю, конечно, иногда в дурацкие споры.

— Последний вопрос традиционный. Твои пожелания литературному альманаху «Графит»?

— Быть. Он уже есть, так дальше быть. На мой взгляд, эта вот ориентация на Поволжье – она очень правильная. Регион-то не из последних, а своего издания долго не было. Круг авторов сформирован в целом и при этом расширяется. Авторы активные, работающие. Всё, думаю, хорошо!

                                                                                      Февраль 2016 г.