Заменим жизнь бурленьем литпроцесса

***

Мы сочиним свой маленький мирок, 
заменим жизнь бурленьем литпроцесса 
и ограничим наши интересы 
лишь качеством точеных, строгих строк.

Мы будем сообща иметь в виду 
тех, кто «иметь в виду» напишет слитно, 
ввиду того, что здесь, в кругу элитном, 
корячится коровою на льду 

любой, кто неразумно лезет в бой, 
не ведая основ правописанья. 
Ему ответим вскользь, в одно касанье, 
с надменно оттопыренной губой.

Пусть все миры летят в тартарары – 
мы не нарушим правил той игры, 
где суффиксы, дефисы, окончанья 
блюдут азы родного языка 
и правомерно смотрят свысока 
на прочее невнятное мычанье.

Современная  поэзия

Всё призрачно и спорно,
цитатно-аллюзорно,
не слишком эстетично,
а в плане семантичном
слегка альтернативно,
но – аллитеративно!
И что особо ценно:
вся лексика – обсценна...

***

Он в буднем шуме и в ночной тиши
был лириком до глубины души,
закоренелым лириком, матерым!
И на алтарь поэзии родной
он положил талант огромный свой –
весь без остатка. С письменным прибором.

Восемь  строк

Восемь лет я азартно жил на разрыв строки –
чтоб ни слова, ни слова за все эти эти восемь лет,
чтоб окрестные лирики, барды и остряки
окончательно поняли: я – ни в чем не поэт.

Органично, не рефлексируя, жил взахлеб,
на вербальные выверты не потеряв ни дня,
и уже мне казалось, что бирка «поэт» – поклеп,
что напраслине этой уже не догнать меня,

но к исходу восьмого года, почти что нем,
шебутной и безбашный, в реале земных забот,
вроде даже и буквы родные забыв совсем,
как-то выдохнул восемь строк – по одной за год.

Я зашел в твой уютный, элитный шарман-мирок,
где бряцают на лире, где слов кружева чисты...
– Ты –- поэт? – и в ответ я прочел эти восемь строк.
– Ах, какие красивые рифмы! – сказала ты.

***

Мой дар убог и голос тонок,
в нем драматизму – ни на грош...
Он тонет в качественных стонах,
что производит молодежь.
У них такие страсти в клочья,
такой надрыв, такой азарт,
у них такие многоточья!
(как сотни слов тому назад).
Ведь все они живут впервые,
им – гром литавр и рокот лир,
они явились в этот мир
в его минуты роковые,
однако не на смену нам:
нас вовсе не было и нету,
они же – первые поэты
и чужды прежним семенам...
Вопи о радости и муке
и на груди рубаху рви!
...поют мальчишки о разлуке,
поют девчонки о любви... ^*

^*Последние две строки – из песни Галича

«Фестиваль песни в Сопоте в августе 1969»

Автор  неизвестен... 

Не снискавший ни похвал, ни лести, 
ни малейшей славы ни на грош, 
я – тот самый: «автор неизвестен»,
«текст – народный». Этим и хорош.

Я – Никто. Мой критик, в этом – прав ты, 
только мне безвестность – не позор. 
Да, я – просто подзаборный автор 
строчек, украшаюших забор.

Я – поэт без страха и упрека, 
неизвестный никому поэт. 
Обо мне ни слова, ни намека 
даже в телефонной книге нет.

И ни в примечаниях, ни в сноске 
нет меня... но Слову – свой полет! 
Google затих. Я вышел на подмостки: 
гордый Неизвестный Стихоплет!

***

Для того чтоб имелось про что рассказать –
складно или же сбивчиво, в столбик иль в строчку,
чтоб слова записать в потайную тетрадь,
запершись в туалете ночном в одиночку –

нет особой нужды, даже вредно, поверь,
с наслажденьем тонуть в посторонних хореях,
чтоб от книжных находок до книжных потерь
опыт свой проживать, поцитатно старея.

Чтоб о чем-то однажды поведать другим –
надо книжку закрыть, не оставив закладки,
и с мирком ее – теплым, родным, всеблагим –
распрощаться и выйти за дверь –  без оглядки

на чужое, что кем-то озвучено вслух,
что однажды уже до тебя рассказали,
чтоб ни жизнь и ни смерть не застали врасплох –
ни фигляром на сцене, ни в зрительном зале,

и пускай белый лист – останется бел,
ты же – выйдешь: беззлобно, бесславно, бесслезно...
То, что ты в этой жизни соврать не успел –
то другие соврут о тебе виртуозно!

***

...четыре страницы петитом в строчку

без запятых и заглавных букв

о том как у неба просить отсрочку

когда уже прочно внесен в гроссбух

и уже тебя из колонки дебит

едва ли вычеркнут как ни скули

ну и где та скала для свободных где бы

найти хоть бы тень той гордой скалы

но и этого нет невнятица слова

ненужность жеста бессмыссленность лжи

и зерна истины та же полова

и едва ли осмыслена жизнь

в которой чего уж ни захоти там

все уйдет без следа как в песок вода

в эти четыре страницы петитом

которых никто не прочтет никогда...

Размышления  с  цитатами

Что, сочинил стишок? Теперь ты сам 
свой высший суд, читатель свой и критик. 
Поэзия умеет много гитик, 
но в основном мед-пиво – по усам.
И даже суть не в том, что ни рубля 
не накопили строчки – это б ладно! 
Перо с бумагой – в целом не накладно: 
скрипи себе, цитаткой шевеля, 
строчи! Толпа не плюнет на алтарь, 
где твой огонь: пройдет – и не заметит.
Но ты твори! Хотя тебе не светит 
ни впредь, ни ныне (впрочем, как и встарь).
Допустим, ты труды свои издашь: 
поверь, они не встретят интереса! 
Два экземпляра – правильный тираж: 
один – тебе. Второй – в архив Конгресса.
И все-таки поэт – всегда Поэт, 
неважно, что поклонников немного. 
Твори, Творец! Ведь ты творишь для Бога! 
...и в этом смысле жаль, что бога нет.

***

Не стареем душой? Молодцы!
Но зачем же, как юные дуры,
в пятьдесят создавать образцы
пубертатной лолитературы?

***

Пусть критик, не особо строг,

восславит в скромном панегирике

реминисценность наших строк

в цитатодели русской лирики.

***

Ох и распоясались поэты!
Как не стыдно за свою строку им!
Фильтровать базар – привычки нету.
Чем творят? Ну да, про что ж толкуем!

Крайне слаб лирический мотив, но
ерничать весьма горазды, гады!
Лексика у них ненормативна,
и суют ее, куда не надо.

Вот, вставляют то в стихи, то в прозу
(ну какая, право, неуместность!)
и в неподобающую позу
ставят всю российскую словесность!

Осенние  стихи

Слагать стихи про все, что видит глаз,
Весь божий мир любя и принимая:
Про ветер, про «у нас в квартире газ»,
И про «люблю грозу в начале мая»,

О синем снеге, розовой заре,
Про пряники и расписные сани!
Но я – пишу стихи о наебре...
Ну да, о нем, вот в этом написанье...