Валерий Бохов

Высота. Рассказы

Время


Тень аркады внутреннего дворика спасала от жгучих лучей. В этой тени и были поставлены диван и столик для эфенди.
Единственная пальма, росшая посередине двора, была вся облита солнцем. Ни один лист её не шевелился. Ни ветерка, ни дуновения… Был полдень…Жаркий, иссушающий полдень…
Эфенди только что вернулся во дворец. Он скинул абу – длинный плащ из верблюжьей шерсти – на руки служке:
– Наконец-то я распрощался с этим безмозглым кади и теперь могу расслабиться. Как паук зацепился за меня… Уведи верблюда, а то он стоит на солнцепёке. И крикни там, что приглашаю по очереди ко мне, по одной, всех моих ханум из верхнего гарема.
Евнух покорно склонил голову, принимая распоряжение повелителя.
Два других евнуха торопливо накрывали на стол. Поставили вазу с фруктами. В чашу из толстого хрусталя со сверкающим колотым льдом поместили два медных кувшина с напитками. Орехи и сладости были размещены на многочисленных серебряных блюдах.
Один из служителей застыл, держа в руках опахало из хвостовых перьев павлина.
Эфенди устало сел на диван. Скинул укрывавший голову платок с двойным обручем. Налил в бокал напиток из лайма. Залпом выпил cок и отставил бокал.
– Лейла! Как ты встречаешь меня? Почему улыбка не украшает твоё лицо? Что случилось? – обрушил он вопросы на подходившую к нему красавицу.
– Да, нет, ничего не случилось.
– Садись, красавица, – эфенди похлопал рукой по дивану рядом с собой.
– Чем ты не довольна? 
– Всё вроде бы хорошо, господин.
– Ты ведь теперь в верхнем гареме!
– Это так, мой властелин.
– Ты главная жена! А ты маши, маши; маши, как мельница машет. – Это эфенди обратился к евнуху с опахалом. – Видишь же – ничто не шевелится, даже занавески замерли.
– Да, теперь главная, – слабо пискнула ханум.
– Лейла! У тебя теперь отдельная комната?
– Да, мой господин!
– С фонтаном?
– Да!
– У тебя есть там и отдельный бассейн?
– Да, повелитель.
– Парфюмом своим ты довольна, Лейла? Да не хмурься ты – тебе так не идёт.
– Очень довольна. У меня из парфюмерии всё по последней моде, господин. У меня есть всё, всё, всё, – лёгкая улыбка коснулась уст Лейлы.
– Ну, вот. Наконец-то, увидели в наших краях, что такое южное сияние! А украшениями, драгоценностями, ты довольна?
– Очень довольна, мой властелин.
– Может быть, тебя не устраивают наряды, Лейла?
– И наряды мои хороши.
– Вроде бы всё есть у тебя, чёрт возьми. Прости, аллах! Чего же тебе ещё? Чего тебе не хватает, чтобы всё время быть довольной? – тон голоса эфенди повысился.
– Не хватает времени, мой господин. Уж очень много приходиться ждать.
Эфенди задумался, а затем приказал, обращаясь к слугам:
– Эй, вы там! Ахмед, слышишь! Удвой ей скорость доступа к Интернету! И чтобы летало всё без задержек!
ДирижёрЗдесь он был царь и бог. Тут он доминировал. Тут он диктовал, а порою и навязывал другим нужное поведение … 
Не сразу, а только со временем он добился того, что жесты его упростились, становились внятными и были ясны каждому. 
Лёгкий кивок головы, взмах рук, движения корпуса, мимика – вот его арсенал. 
Много лиц, много глаз постоянно обращено к нему. Все окружающие внимают волшебным движениям рук, ловят знаки…
Поэтому каждый жест его вызывает ответное движение.
Много раз приходилось ему прерывать, гасить, унимать какофонию звуков, разноголосицу… Он радовался, когда укрощал звук, режущий его чуткое ухо. Работой, действием он добивался того, что неприятный звук затихал.
Господи! А какие смены мыслей и настроений читались на его лице. Можно было уловить различные выражения, которые менялись, словно набегающие волны. Он то сердился, переживал, то удовлетворённо улыбался. Раздражение можно было увидеть, а также и то, как оно сменялось умиротворением, почти негой. Мечтательное выражение довольства порою приходило к нему. 
Видно было, что работе он отдаёт себя всего целиком, без остатка, вдохновенно, как всякий человек, болеющий за своё дело.
Это всё внешние впечатления, видения со стороны. 
А что же происходило у него внутри, какие мысли одолевали его? Ах, если бы проникнуть в ход его мыслей. Если бы это мы могли, то иногда уловили бы такое: «Что же он творит? И никак не поймёт меня. Почему? Движения же простые и чёткие. Что ему не ясно? И звук у него неприятный, как и выражение лица. Как всё это, похоже, взаимосвязано». Кто-то из знакомых как-то заметил нашему герою:
– Тебе бы чёрный фрак напялить и палочку в руки взять – был бы законченный дирижёр, а не парковщик бойкого паркинга.
ВысотаЗдесь, на высоте, все было иначе.
Не было обычных шумов, не было кухонного чада, бытовых дрязг; не было ссор с соседями; шумные споры не доносились сюда – отсюда были далеки все земные звуки. Только аппарат наземной службы связывал его с землей.
Все людские проблемы отсюда были далеки и казались мелкими и незначительными. 
Отсюда и люди, и их дела – и те виделись маленькими. А некоторые дома были похожи на коробочки спичек и на детские кубики.
Все вопросы, все проблемы не доходили сюда; все оставалось людям.
Монотонного шума двигателей он не замечал, привык; а вместе с ровным гулом пролетающих самолетов создавался приятный для него фон.
Здесь, на высоте, у него всегда было приподнятое настроение. И ему всегда хотелось петь. И песни были только одной тематики – летной.…Если б ты знала,
Если б ты знала,
Как тоскуют руки по штурвалу…
Есть одна у летчика мечта –
Высота, высота……Под крылом самолета…Часы, проведенные здесь, никогда не были ему в тягость, он никогда не уставал на работе. Наоборот, он заряжался здесь энергией, которой ему хватало надолго.
Раздался зуммер аппарата наземной службы. Он взял трубку:
– «Понял. Закончил полет. Спускаюсь», – он положил трубку и тотчас покинул кабину. 
Сменщик ждал его, как всегда, внизу, у подножия башенного крана.

К списку номеров журнала «БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ» | К содержанию номера