Ольга Денисова

Людмила Саницкая, «Час водолея»


Людмила Саницкая, «Час водолея»
М.: «Вест-Консалтинг», 2015

Вот написала заголовок: «Людмила Саницкая. Час водолея» — и вдруг поняла, что звучит, как строка стихотворения…
Лирическая героиня этой книги — не из тех, которых сейчас так часто можно встретить в стихах современных поэтов. Не мечущаяся в пространствах мироздания душа, не знающая, за что уцепиться в своем беспорядочном полете. Лирическую героиню Людмилы Саницкой отличает удивительная по нынешним временам цельность. У нее есть ДОМ. В этом, наверно, все и дело. Дом в самом широком понимании этого слова. И прежде всего — выстроенный, укрепленный, защищенный от пролетающих мимо новомодных искусов — внутренний мир. Мир, «где глагольная рифма порхала», где в ночи светится «окно бессонного поэта — / Парнаса маленький маяк», где обретает поэзия, «духовный заповедник», с  помощью которой хозяйка дома «заживляет» «тающие ткани» жизненных потерь, «латает» «обветшалые края / Простой молитвой, памятью, стихами / На сквозняках земного бытия». Крепость этого дома так ощутима, что даже если б не было прямых словесных указаний на это («Пока живу — во мне и надо мной / Прибежище и труд стихотворенья»), это все равно бы проступало, как главное, надо всем остальным.
В самом широком смысле этого понятия, дом для поэтессы — сама жизнь, за которую, как за «счастливый случай», она благодарит Бога: «И волей Всевышней грехи отпусти / Хотя бы на этот апрельский денек, / Что высох на солнце и снова промок, / И снова раскинул простор голубой, / Подаренный нам, постояльцам, Тобой…».
Дом — это Родина: и Отечество с большой буквы («Я научилась между тем гордиться / Россией — самой лучшею страной»), и детство («Век детства, мой полузабытый дом»), в котором были сделаны прививки истины, помогающей различать добро и зло и сохранять до зрелых лет верность памяти предков и их идеалам («Я все еще порой ступаю в след / Той девочки — счастливой, / гордой, / нищей»). «Осталось детство, как солдат, в живых», — пишет об этом Людмила Саницкая.
Дом — это история, традиции, место, где обитают одновременно и ушедшее прошлое, и не забывающее о нем настоящее. Они все время находятся в диалоге друг с другом, как человек, рассматривающий старые фотографии, и дыхание жизни в этих фотографиях — в такт сердцебиению человека. Даже проступающие сквозь контуры строк очертания коммунальной квартиры — поддерживают общее настроение! Ведь именно «многочасовые» комнаты коммуналок, существующих в старинных домах, и их обитательницы — хрупкие старушки с клюкой на неверном февральском льду — и подразумевают существование тяжелых бархатных фотоальбомов с золотистыми краями.
У поэтессы много стихов о природе и временах года, но особенно пристальное внимание обращено к февралю, видимо, как к месяцу рождения. Даже сборник  назван в честь Водолея — февральского звездного знака. И это тоже от попытки постичь свои корни, свое начало, первопричины всему происходящему в жизни: «Не ко времени иль не к добру / Эта оттепель, наледи, смута?.. / И душа на февральском ветру / Тоже будто скользит почему-то».
И не случайно, конечно, что в книге много стихов, посвященных конкретным строениям, как правило, обветшавшим и заброшенным, но все еще живущим своей жизнью, дышащим, как дышит «церковь без креста»: «Поблекшая белоколонность усадьбы» в Братцево или стоящая там же ротонда, «Окутана зеленой сеткой, / Как полонянка под чадрой»; переделкинский «старый дом / С открытой книгой на фасаде» или «силуэт причудливого дома» в Воробьево: «Шпили, башни, лестницы, крыльцо, / Все его изломы и извивы / Ветхо и пленительно красивы, / Как былой красавицы лицо».
Людмила Саницкая сохраняет удивительную верность этой устаревшей красоте, так же, как и «архаике родного языка», если уж говорить о ее стилевых предпочтениях как поэта. «Я трапезой хочу назвать обед / И яством — незатейливое блюдо… / Названья эти добавляют цвет / И аромат, и вкус, и отблеск чуда». Такое вот несколько старомодное речевое самовыражение внутреннего мира лирической героини только лишний раз подтверждает мысль о его целостности и стильности в высоком смысле этого понятия. Ведь, действительно, странно было бы, если б мы задумали перекусить чем-либо на скорую руку, а не «вкусить яств», в усадьбе с белыми колоннами!
Словно отвечая какому-то литературному критику, поэтесса эмоционально восклицает: «Да, верно, все повтор, все перепев!» Но тут же добавляет: «Каким бы слабым ни было перо, / И пишущий не слышен и не виден, / Он все же соучастник, очевидец, / а то и неожиданный пророк». Как пишет во вступительной статье к книге Кирилл Ковальджи, Людмила Саницкая — поэт, «далекий от формата современных профессиональных новаций». Но ее «наивных строчек дух исповедальный», как «робкий, неокрепший листопад», или, написанные в иной тональности, стихи, от которых веет «чем-то / щемящим и грозным — горьковатым предчувствием / подлинных слез» — все это составляющие настоящей поэзии с большой буквы.

К списку номеров журнала «ЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИ» | К содержанию номера