Роман Романски

Я смотрю в пропасть и весь дрожу. Рассказ

За моей спиной была пропасть. Я повернул голову в ее сторону, удивившись тому, как быстро все может меняться. Пропасти не было секунд двадцать назад, там где она сейчас располагается я ходил, сидел и читал книгу. «Кстати, где книга?». Я хотел было идти, но заметил, что шнурок на моем кроссовке развязан. Я нагнулся его завязать, положив книгу справа от себя. Сделав бант, я встал и ушел. Книга осталась лежать на сидении в вагоне поезда, который устремился к одному из краев оранжевой ветки метрополитена. Я забыл книгу специально. Мне пришлось заранее развязать шнурок, иначе ничего не вышло бы. Я покинул поезд, он скользнул по рельсам и образовал пропасть. Недавно вагон меня нес на огромной скорости; теперь нет никакого вагона, на его месте пустота, и я рядом с ней. «Все в порядке – книга исчезла».

 Я тяжело двинулся с места, меня словно притягивала к себе пропасть. Наверное, она не хотела, чтобы я покидал ее. Мне пришлось сделаться сильнее ее желания оставить меня рядом с собой. «Какая ты сильная! Я сильнее тебя!». Я с трудом увеличивал расстояние между нами, и вскоре все исчезло – пришел новый поезд, а я вышел из вестибюля метро на улицу.

«Почему так страшно? Я могу уверенно стоять где угодно, но только не перед пропастью. Никак не пойму, что меняется. Мое тело перестает быть каменным, ноги так и стремятся превратиться в бечевку, и я перестаю чувствовать равновесие; во мне нет уверенности, я смотрю в пропасть и весь дрожу».

 

– Помнишь, мы катили в кузове Студебекера? Теплый вечерний ветер врезался в наши тела. Нас было семеро. Семеро ведь? Ну да, семеро! Грузовик иногда подпрыгивал на кочках, и тогда мы били ладонями по кабине и кричали. Кто-то из нас хотел ехать медленнее, кто-то быстрее. Правда, разгоняться почти уже было некуда, мы и так мчали около шестидесяти. Представляете, шестьдесят! Он максимум идет семьдесят!

 

Я зашел в магазин. Дверь захлопнулась за моей спиной, и звонок придался легкому волнению – язык ударился несколько раз о металлический корпус, в котором он жил. Этот звук позвал продавца.

– Шоколад с фундуком.

– Такого нет! Вот, возьми такой – мужчина протянул мне шоколад с миндалем.

– Нет. Спасибо, нет. Нам повезло, что я такой предусмотрительный.

– В смысле?

Я достал из сумки шоколад с фундуком, положил на стол и пододвинул его к мужчине.

– Вот, продайте мне этот.

– Что? Это шутка такая? Вы с телевидения?

– Давайте, не тяните. Вот, держите деньги за шоколад. Скажите «спасибо» и «всего доброго», и я пойду.

– Куда смотреть? Где камера? Или вы просто чокнутый?

– Давайте уже!

– Ну ладно, чудак. Спасибо, до свидания.

– Всего хорошего!

Я взял шоколад и вышел из магазина. «Шнурок, книга, пропасть, шоколад с фундуком. Все идет как надо!».

Мужчина вышел следом за мной на улицу и что-то кричал мне вслед. Я не разбирал какие именно слова вылетали из его рта. Шнурок, книга, пропасть, шоколад с фундуком. Было только это, всего остального сейчас не существовало.

 

– Затем один из нас выпрыгнул на ходу из кузова. На полном ходу! А, точно, точно! Грузовик хорошо сбавил перед этим на крутом повороте. И вот мы уже один за одним спрыгиваем на землю, катимся кубарем, поднимаемся, бежим за Студебекером и заползаем обратно в кузов. Мы смеемся. Уже все на своих местах, и грузовик вновь разгоняется. Мы смеемся, затем дружно замолкаем, и один из нас говорит: «Послушайте, я никогда не женюсь! Я пропаду, если вот так вот не буду с вами валять дурака!». Мы пуще прежнего начинаем смеяться. На наши лица ярко светит круглая луна с чистого звездного неба, это так хорошо олицетворяет нашу дружбу. «Не смейтесь, я правду говорю!». Мы не можем удержаться и начинаем кататься по полу от смеха.

 

Я в пропасти. Я смотрю вверх. Вдоль проспекта выстроились высокие дома. Если стоять на одной из веренице крыш, то все люди внизу (там, где сейчас стою я) будут находиться в попасти. «Как же выбраться отсюда? Поднимаешься на крышу, и ноги превращаются в бечевку. Черт поймет эти ноги. Бечевка и всё тут! Можно рухнуть, полететь вниз. И конец».

Я вышел из метро, зашел за шоколадом в магазин и теперь уже шел минут пятнадцать по проспекту. Мне не очень хотелось смотреть вверх, но я непроизвольно это делал. Это было самобичевание. Я знал, что мне станет тяжело, посмотри я на высокие крыши, но меня словно кто-то заставлял делать себе больно. «Да никто тебя не заставляет! Не смотри». Глаза сами поднимались вверх. «Ну вот, опять. Зачем ты это делаешь?».

 

– Мы даже толком не знали, куда вела та дорога. Нет, мы знали, конечно, куда мы должны приехать, но дорога совершенно не узнавалась нами. Вокруг темнелся ночной лес, луна освещала только наши лица. Грузовик фарами проделывал бреши в темноте и устремлялся в них. Пространство за грузовиком почти сразу становилось черным, и нам это нравилось. Так ведь? Ну конечно, нам нравилось существовать лишь всемером в том кузове. Казалось, что вокруг ничего больше нет. Все это было здорово!

 

 «Действительно, словно ничего нет. Ну как ничего, вот в руке шоколад с фундуком, вот совсем уже рядом дом 42, у которого меня ждут. Ребята в пропасти, как и я. Только это, пожалуй, сейчас и существует».

 

– Опять стукнули, помните? Помните? Один из нас ударил ладонью по кабине и закричал: «Стой! Тормози! Тормози, говорю!». Грузовик резко остановился посреди темноты у поля. Мы попадали от такого фокуса друг на друга. «Ты чего? Чего тормозишь Студебекер?».

 

Ребята один за одним молча протягивали мне руки для приветствия около дома номер 42. Пропасть на всех давила. Мы были сильнее нее, но превосходство не было завидным. Если у нас и получалось хоть как-то идти, то разговаривать мы совсем не могли. Нам оставалось смириться с этим, другого выбора не было. «Мы сами ее подпустили, и теперь нам ее не прогнать».

Я молча положил перед консьержкой шоколад с фундуком.

– И чего вы все туда ходите? Сколько вас?  ...четыре, пять, шесть. Шесть! Много! Смотрите, не шумите. Хотя вы тихие какие-то, ни «здравствуйте», ничего!

Женщина продолжала говорить нам что-то в след, пока мы поднимались по лестнице. Консьержки больше не существовало. Шоколада с фундуком тоже.

 

– Водитель заглушил грузовик. Фары больше не портили идеальную темноту. Мы сидели на обочине у поля и ели лесную землянику. Откуда она только тогда взялась? Вкусная! Правда ведь, вкусна! Откуда взялась, кто помнит? Ну да, он и нашел. Приходит и говорит: «Если и женюсь, так хоть земляники перед этим наемся!». Я думал, мы лопнем от смеха. «Так у тебя и невесты еще нет! Куда ты там собрался?». Ей богу, я думал мы лопнем!

 

Мы вышли на крышу, и пропасть начала превращать наши ноги в бечевки под омерзительное громыхание железа, которым все было устелено. Мы робко шли под металлический марш, который сами и создавали. Он устрашающе довлел над нами.

 

– Рука легла мне на плечо, я обернулся. «Слушай, а чего ты все с этой книгой таскаешь? Положи хоть в салон Студебекера, потеряешь еще». «Это вовсе не Студебекер!». «Да вылитый он!». Мы стали всматриваться к грузовику, словно пытаясь найти ответ. «Да и черт с ним, Студебекер, так Студебекер!». «У меня предложение! Поехали в город встречать рассвет на крыше! Пересядем в легковые, быстро домчим! Что скажете? Знаю место хорошее, 34 дом на одном проспекте».

 

По крыше мы шли целую вечность, она умещалась между домами номер 42 и 34. Через парадную 34 дома подниматься уже было нельзя – теперь висит замок на двери чердака. Нам повезло, что совсем рядом, на расстоянии всего одной вечности, мы нашли еще один выход на крышу. «Как хорошо, что там тоже есть консьержка! Иначе все пропало бы! Все пропало бы раньше времени. Шнурок, книга, пропасть, шоколад с фундуком.

 

– «Земляника! Давайте на крышу возьмем землянику!». Помните, мы ползали по земле и собирали мелкую ягоду? Да, ну конечно, мы опоздали на рассвет. Вместо легковых, чтоб не по пробкам – на метро. И потом… Я хотел было идти, но заметил, что шнурок на моем кроссовке развязан. Я нагнулся его завязать, положив книгу справа от себя. Сделав бант, я встал и ушел. Книга осталась лежать на сидении в вагоне поезда, который устремился к одному из краев оранжевой ветки метрополитена. Я забыл книгу случайно!

 

Мне передали пучок земляники. Я поднес его к носу. Земляника пахла приторностью воспоминаний. Я отцепил от ветки ягоду и положил в рот. Мои ноги окончательно превратились в бечевку – я давно уже сидел, подальше от края пропасти. До нее было еще метра четыре, но я уже не мог подойти ближе к этой сверлящей пустоте. Ягода за ягодой оказывались в моем рту, я ел землянику, хотя совершенно этого не хотел.

 

– Когда поезд ушел, один из нас пошатнулся и чуть не упал в образовавшуюся пропасть! Мы успели его подхватить. Он чуть не упал. Такая уже усталость была после бессонной ночи в Студебекере. Помните? Конечно помните! Мы вышли из метро, зашли за шоколадом в магазин и за минут пятнадцать дошли до этого дома – номер 34. Вошли в парадную, положили шоколад с фундуком на стол консьержки. Затем мы вышли на крышу, и наши ноги словно стали превращаться в бечевки. Такая была крутая крыша. Один неловкий шаг мог сорвать любого из нас в пропасть! Мне передали пучок земляники. Я поднес его к носу. Затем я отцепил от ветки ягоду и положил в рот. Мои ноги окончательно превратились в бечевку – я давно уже сидел, подальше от края пропасти.

«Почему так страшно? Я могу уверенно стоять где угодно, но только не перед пропастью. Никак не пойму что меняется. Мое тело перестает быть каменным, ноги так и стремятся превратиться в бечевку, и я перестаю чувствовать равновесие; во мне нет уверенности, я смотрю в пропасть и весь дрожу».

 

– Интересно, что небо выглядит одинаково. Хоть в пропасти, хоть на ее краю. Совершенно никакой разницы. Мое сердце сжалось, и его сильно кольнуло. Подступила тошнота. Небо опускалось бесконечной пустотой и одного из нас оно вдруг обняло, и он тут же стал частью неба. Раздался звук тревоги, затем, пропав, зазвучало тишиной страха. Небо опустилось бесконечной пустотой. Мое сердце кольнуло. Одна из ягод выпала из моих рук и устремилась к пропасти. Я не успел даже привстать, как она исчезла. Землянику обняло небо и вместе с ней полетело вниз. Раздался глухой удар о землю, и все исчезло.

 

За моей спиной была пропасть. Ее не было секунд двадцать назад. Там, где она сейчас располагается, я ходил, сидел и читал книгу. Поезд скользнул по рельсам и скрылся в туннеле метрополитена. Я с трудом двинулся с места; пропасть словно не хотела, чтобы я ее покидал. Я был сильнее нее, и она растворилась. Я стоял на эскалаторе, смотря на свои кроссовки, один шнурок был развязан. «Где книга?».

Книга тесно лежала в моей ладони.

К списку номеров журнала «ЛИКБЕЗ» | К содержанию номера