Сергей Пиденко

Корни листвы

 

 

К выходу книги Сергея Сумина "Письмена листвы".

Библиотека альманаха "Графит". Вып. №4, Тольятти, 2015. 148 с.

 

О чем говорит он, шелест листвы деревьев и кустарников, растущих вдоль нашего пути? Есть ли смысл в немолчном шепоте мириадов и мириадов этих прихотливых табличек для письма, почти невесомых под порывами ветра, но неизбежно падающих на землю, чтобы сгинуть и растворить в материи сонмы неразгаданных иероглифов, любовно начертанных на них Природой?

Немногие из поэтов готовы потратить жизнь, чтобы вслушаться в этот шелест и вдуматься в этот смысл. Да и те, кто готов, в самом ли деле всерьез разгадывают непостижимую загадку мироздания? Или это что-то вроде зеркала, магического хрустального шара для сосредоточения и вглядывания в себя? Среди записей, разгаданных автором книги "Письмена листвы", есть такая: " Бывает, заглянешь в бездну, и ничегошеньки не видишь, только свое отражение в ней". Что это – приговор? Трезвое понимание того, что человек, сколь ни вглядывайся, ни вдумывайся, ни ищи – способен найти только человека? А если и так?

Тогда и шелест, и шепот, и полет с неизбежным падением, и иероглифы, вечно исчезающие и вечно возрождаемые, суть элементы игры? И жизнь тратится на игру? Можно ли тогда говорить о призвании? А если это игра разума? "Бывает – ищешь-ищешь чего-то и вдруг вспоминаешь, что ничего, в общем-то, не терял".

Но от начала к концу книги ощущение сложной своеобразной игры нарастает и крепнет. Не об этом ли следующее признание автора: "Мне бы научиться танцевать словом"? Ох, знаем, знаем мы эти игры: черного и белого не надевать, "да" и "нет" не говорить. "Хочу ли я видеть людей? ...А они хотели бы увидеть меня?" Игра бесплодна, скажет кто-то очень важный в нас. А если она помогает найти зерна истины там, где не возьмется озабоченный серьезностью ум? Почитайте "Ожерелье слов" или "Дневник Робинзона Крузо" в этой книге. Можно будет не согласиться с прочитанным, но для этого надо будет подумать над тем же самым.

Иногда я думаю: а может, сожжение Александрийской библиотеки было благом для человечества? Да, варварство, да, фанатизм и косность, но это – к погромщикам. А для нас нынешних: не появилась ли в нашей жизни великая тайна и великий мотив к познанию?

 

Не оказался ли в наших руках повод к новым поискам истины? К чему это я? Иногда ищешь-ищешь слово и вдруг понимаешь, что все важное уже сказано. (Это не Сумин написал, это я, спровоцированный им.) Ска-за-но! Ему ли не знать, филологу и литератору, поклоннику Ницше и Лао-Цзы. Но ведь для чего-то пытается он дополнить "новонайденными стихами" Ницше или вызвать к жизни утраченные картины Рене Магритта. Мало ему уже сказанного кем-то или найденного им самим. " Что сказал человек, однажды дошедший до края земли? Ну, а дальше что?" Нашедший слово, не подобен ли Ходже Насреддину, нашедшему свою ноту и дни напролет играющему только ее?

Слава ищущим – забвение нашедшим.

Пусть и дальше автор перебирает свои трилистники сомнений и размышлений, прозрений и созерцаний, познаний и безмолвия, чтобы вновь и вновь приходить к просветлению и надежде.

Листва с таинственными иероглифами истлеет, но вещество ее станет питанием для корней, побуждающих к жизни новую листву с новыми письменами. Пока у листвы есть корни, нам есть, что разгадывать в этом мире, ради чего трудиться и затевать игры разума.

 

Ничего не отбрасывай, как неверное.

 

          Кто кому задает загадку? Язык человеку, или бог - языку, или человек - человеку.

 

          Ты только не ходи по этому хрупкому мосту, – говорит он и очень легко взмывает надо мной.

 

К списку номеров журнала «ГРАФИТ» | К содержанию номера