Сюжеты из жизни

Сапоги для поднебесной

Вскоре после развода моя жизнь вдруг сделала странный поворот. Не успев привыкнуть к свободе, я снова женился. Новая жена оказалась гражданкой Германии, и мне пришлось переселяться в Неметчину, так как Анке панически боялась России. Сколько я ей ни говорил, что в России тоже можно неплохо устроиться, всё было напрасно.

– Не делай мне штресс! – отвечала моя фрау, с отчаянием глядя на меня.– Россия –мрачная и жестокая страна! Здесь нет и не будет немецкий орднунг!

Спорить было бесполезно, и вскоре я уже жил в небольшом баварском городке, в окружении румяных и улыбчивых анкеныхземляков.

После оформления вида на жительство мне предложили пройти языковые курсы для лучшей интеграции в немецкийорднунг. Делатьбыло нечего, и я согласился.

На следующее утро Анке высадила меня у входа Еврошколы. Так она называлась потому, что её деятельность частично финансировал Евросоюз, частично Бавария, а частично, видимо, никто, так как стены Еврошколы были ободраны, а мебель старенькая.

Группа собралась пёстрая. Несколько турков, пара бывших югославов, кореянка, таиландка, кенийка, китаец и нигериец. Из России я был один. Несмотря на такой сильный состав, немецкого никто не знал, и общались мы первое время с помощью улыбок и интернaцио-нального«халло!».

Однако, если не принимать во внимание обшарпанные стены, оборудована школа была хорошо. Аудитории были оснащены компьютерами, подключенными к Интернету. В комнате отдыха стояло несколько автоматов с горячим кофе, колой и минералкой.

Занятия вела фрау Альтерготт – морщинистая, как шарпей, женщина с вечно спутанными редкими седыми волосами, сухая, как пумперникель. Фрау Альтерготт была не замужем и всю нерастраченную энергию обрушивала на несчастных иностранцев. В первый же день она призвала нас соблюдать дисциплину, не прогуливать, не опаздывать и аккуратно выполнять все домашние задания. Не смущаясь, наша учительница предупредила, что в конце курса она напишет о каждом отчёт, и от его содержания будет зависеть размер пособия по безработице. Вдохновленные перспективой лишиться единственного дохода, мы с энтузиазмом приступили к занятиям.

Сразу выяснилось, что уровень учащихся очень разный.Одна турчанка смущённо призналась, что живёт в Германии уже 18 лет, но язык пока не освоила. А крошечнаяфрау Нидермайер из Таиланда наоборот, несмотря на то, что совсем недавно вышла замуж за герраНидермайера, уже бойко стрекотала по-немецки. Проблема была в том, что её никто не понимал. Окружающие были уверены, что фрау Нидермайерговорит на своём родном тайском языке.

Самым экзотическим студентом был высокий худой нигериец с ритуальными шрамами на лице, а самым незаметным – молодой китаец в кирзовых сапогах. Эти сапоги и привлекли моё внимание. Хотя на дворе стоял июль, и вся Европа изнывала от жары, китаец неизменно появлялся на занятиях в этих тяжёлых солдатских сапогах. По утрам он неразборчиво здоровался с нами и быстро занимал место на последнем ряду. В течение урока он тихо сидел и старался не привлекать к себе внимания. Никогда сам не задавал вопросов преподавателю и часто вместо ответа лишь молча качал головой, смущённо улыбаясь. В паузах китаец не вступал в общий разговор, и вообще было видно, что это очень застенчивый и скромный парень. На вид ему было лет двадцать-двадцать пять, как его звать, никто не мог понять и произнести. Даже фрау Альтерготт, обращаясь к нему, вместо имени издавала какой-то неопределённый звук, похожий на э, но одновременно и на у.

Постепенно мы втянулись в занятия, привыкли к строгости нашей преподавательницы и перезнакомились друг с другом. Симпатичная кореянка Йонг часто расспрашивала меня о жизни в России, так как её мужа, работавшего в ФРГ представителем какой-то южнокорейской фирмы, собирались переводить с повышением в Новосибирск. Жозефин из Кении рассказывала нам о сафари, которые она организо-вывала на своей родине. В Баварию её послал хозяин турбюро для изучения немецкого, так как богатых германских туристов в Африке из года в год становилось всё больше. Высокий нигериец объяснял немногочисленным желающим, как можно вкусно приготовить ежа. Оказывается, в Нигерии ежи относятся к съедобным животным.

Время летело быстро, и вскоре летний зной сменила осенняя прохлада. В октябре начались дожди. Пришла пора менять привычные футболки и сандалии на куртки и ботинки. Только наш китайский коллега продолжал неизменно приходить на занятия всё в тех жестоптанных сапогах с потрескавшимися голенищами.

Я ломал голову над тем, почему он в сорокаградусную жару мучился в этой неудобной обуви. Даже когда все вокруг него ходили в лёгких шлёпках, этот загадочный товарищ не расставался с кирзачами. Может эти старые сапоги для него дороги как память? Может в них он хранит все свои сбережения? Или он исполняет какой-то суровый обет? Если бы не эти сапоги, я никогда бы не обратил внимания на этого человека. Обычный, ничем не примечательный китаец. Неряшливо одетый, малообразованный, с натруженными руками крестьянина.Тайна старых сапог стала всерьёз занимать меня.

Анке, которой я рассказал про странного китайца, считала, что тот просто немного отстал от Европы.

– Наверно, на его родине кирзовые сапоги пока не вышли из моды,– убеждала меня моя белокурая фрау, готовя вечером на ужин всякие шпецли, кнёдли и прочие крустли.

– А может он просто скупердяй? – предположил я. – Знаешь, этакий Лепрекон из Поднебесной? Днём ходит в старых опорках, а по ночам с вожделением пересчитывает сэкономленные евро?

Анке даже не улыбнулась. Она, как и всякая нормальная баварка, не находила ничего зазорного в том, что кто-то откладывает монету-другую…

Наступил декабрь. Курс, рассчитанный на полгода, подходил к концу. Незадолго до Рождестванаш китаец вдруг перестал приходить на занятия. Сначала никто не обратил особого внимания на это обстоятельство. Но, когда китаец пропустил третье занятие подряд, фрау Альтерготт встревожилась. Она попыталась узнать у нас что-нибудь о пропавшем ученике, однако никто ничего не знал.

Возможно, мы так бы и закончили наш курс, и я так никогда бы не узнал причины странной привязанности китайца к старым сапогам, если бы, проходя однажды по улице, не встретил его собственной пер-соной.Гость из Поднебесной мирно сидел на остановке и ждал автобус. Узнав меня, он смущённо улыбнулся и кивнул. Я улыбнулся в ответ и, сев рядом, спросил его, почему он перестал ходить на курсы. Парень молча показал на свои ноги. Вместо сапог он был обут в летниесанда-лии. Носков на нём не было, и его ступни представляли собой жалкое зрелище.Распухшие, покрасневшие пальцы были все в грязи и в снегу.

Молодой китаец, как мог, попытался объяснить, как он дошёл до жизни такой. Из его звуков, жестов и мимики, я понял, что всю свою жизнь он ничего не носил кроме сапог. Но вот его любимые, удобные, красивые сапоги совсем развалились. Бедный парень уже несколько дней ищет новые и никак не может найти. В местных магазинах таких сапог нет.Никакой другой обуви он не признаёт и скорее отморозит себе ноги, чем наденет неудобные ботинки.Привычный ему мир перевернулся, и он не знает, что теперь делать.

Пока мой собеседник рассказывал о своей беде, у него даже слёзы показались на глазах. Парня надо было выручать. Я попросил его прийти на следующий день на занятия. Кое-как он понял и согласно кивнул, грустно улыбаясь. Я ободряюще хлопнул его по плечу на прощанье и отправился домой. По дороге я прикинул, где и у кого в Баварии можно срочно достать кирзовые сапоги. Моитропические мульти-культи с курсов помочь вряд ли могли. Родственники Анке тоже. Дедушки, когда-то служившего в Фольксштурме, у неёвроде не было. Значит, только у русаков.

Придя домой, я начал обзванивать знакомых казахстанских немцев в надежде, что у кого-нибудь завалялись кирзачи, как память о бескрайних родных степях. Позвонил одному-второму – ничего. Я уже совсем отчаялся, как вдруг вспомнил о Марате. Марат – казах по национальности, хотя уже давно перебрался из Азиопы в Германию, по-прежнему приводил бундесов в недоумение своей неарийскойвнешностью. Они никак не могли понять, почему этот китаец так хорошо говорит по-русски.

Вот этот-то Марат меня и спас. Оказалось, что он летом ездил на родину предков и привёз оттуда новые кирзовые сапоги. Ему их подарили родственники, и отказаться он не мог. С тех пор дорогой подарок валялся в подвале. Узнав, что кому-тонемедленно нужны сапоги, Марат сам привёз их ко мне.

– Хорошо ещё, что тебе юрту не подарили,–заметил я, когда он благодарил меня и Аллаха за то, что мы избавили его от ненужной обуви.

На следующий день я пришёл в Еврошколу раньше всех. Поставил подарок на стол, за которым обычно сидел наш китаец и стал ждать. Первой прибежала Жозефин, потом собрались постепенно и остальные. Я рассказал им, что означают сапоги на столе. Под сочувственные восклицания Жозефин вытащила красную ленточку из своих курчавых волос и красиво перевязала ею голенища. Один из турков вытащил из кармана деньги и положил их в сапог. Его примеру последовали и другие.

–А это ему на десерт,–смеясь,заметила фрау Нидермайер, опуская в другой сапог шоколадку.

Радостное оживление охватило всех. Мои товарищи бросились проверять содержимое своих сумок и карманов. Взятые с собой на занятие конфеты, печенье, даже баночки колы и пакетики сока, исчезали в сапоге. Наблюдая их трогательную суету, я подумал о том, что, несмотря на все различия, людей объединяет бескорыстное желание помочь. В этом чувстве они, оказывается, совершенно одинаковы.

Увлекшись своей благотворительностью, мы и не заметили, что наш пропавший друг тихонько стоит у дверей и недоумённо смотрит на царящий в классе кавардак. Наконец, кто-то первым обратил на него внимание, за ним другой, и вот уже все, улыбаясь, приглашающе замахали руками.

Парень смущённо подошёл ближе и увидел на своём столе новые сапоги.

– Это тебе,–ласково сказала Жозефин,– подарок от всех нас.

Молодой китаец прижал к груди сапоги, наполненные до краёв, нет, не деньгами и сладостями, а человеческой добротой, и впервые мы увидели на его лице широкую, радостную, более ничем не сдерживаемую улыбку.Его мир снова обрёл равновесие. Всёопять встало на свои места. Ну и хорошо.

ДНЮХА!

                                                               Посвящается Танюшке Поль

Ну вот и это, наконец, случилось! Я дожил до дня рождения своей немецкой жены.  Дотерпел. До днюхи. Мрачная малоснежная баварская зима осталась позади. На дворе играет красками май. «Травка зеленеет, солнышко блестит!» Все женщины прекрасны и желанны. Даже немки. Моя Анке тоже не исключение. А для меня – правило.

– Кого бы ты хотела пригласить на день рождения, Schatz? – спросил я свое белокурое сокровище за две недели до торжества.

 Сокровище задумалось. Потом посмотрело на меня.

– У нас ведь интернациональная семья, – осторожно начала Анке, сдержанно улыбаясь, – поэтому было бы демократично пригласить моих и твоих гостей. В равных долях.

– И что они будут делать друг с другом? – кисло сказал я. – Будут упрямо молчать и делать вид, что им очень хорошо? Как в очереди у зубного врача.

Анке не согласилась со мной.

– Ну, всё не так безнадежно. Многие твои соотечественники знают наш язык. У многих немецкие жёны. Найдутся общие темы.

– Знание языка половым путём не передаётся! – отрезал я. – Вон, Женька давно приехал сюда с Урала, а кроме «шайзе, швайне!», «хендехох!» и «Гитлер капут!» до сих пор ничего не знает!

Анке только вздохнула. Женька всегда неприятно удивлял её своим чисто русским пофигизмом.

– Ему, наверно, хватает этого запаса слов. И потом, есть люди, просто не способные к европейским языкам. Особенно из восточных стран…

– Без русофобства, пожалуйста, – остановил я наклеивание ярлы-ков. – Ещё скажи – из восточных аулов. Для широкой русской души будет в сто раз обидней. Твоя-то родня тоже не лучше. Сколько русаков уже живёт в Германии, а твои земляки до сих пор по-русски не говорят! Практически ни слова. Ну, спутник, водка, Гагарин…

– Ленин, Шталин ... – попыталась реабилитировать своих Анке. Вышло не очень.

– Ещё Шталинград назови! – оборвал я её жалкие потуги. Вздох-нул. Вспомнил, как восьмилетний соседский пацан хотел узнать у меня значение русского слова «фигня».

– Лучше я займусь списком гостей! – оборвала спор Анке. И вовре-мя. На составление списка и рассылку приглашений у моей обстоятель-ной жены как раз и ушло две недели.

И вот днюха!

Мы сАнке накрыли два стола. Один для её немецких родствен-ников, другой для моих русских друзей. Немецкий стол накрыли по-русски, а другой наоборот. Пельмени, пирожки, оливье, малиновый кисель против тушеной капусты со свиными ножками, шпецлей с сосисками, яблочного сока апфельшорле. Водка на всех столах стояла одинаковая. Русская. Немецким было пиво.

Гости, слава Богу, были точны. Почти все. Герр папа Отто, фрау мама Эмма, дядя Франц с женой Клаудией, брат Эрих с Пришиллой (имя такое, но ко всему можно привыкнуть!), сестра Мия с Алексом. И наши: Ваня с Таней, Оля одна. Казахи: братья Марат и Миртай. Их обоих с жёнами – казахстанскими немками Наташей и тоже Наташей – усадили за русский стол. Не было только Женьки. Опаздывал, как всегда, дятел.

Сервус!-Сервус! Грюссготт!-Грюссготт! Привет!-Привет! 

Взаимные приветствия, пожимание рук, поцелуи. Толкотня в прихожей. Дамы надевают туфли, джентльмены – тапочки. Это рус-ские. Немцы сразу проходят к столу, не переобуваясь. Вручение подар-ков имениннице. Шахматы, набор бутылочек со спиртным, подставки под пивные кружки, большой чугунный олень… Вот олени!

Пришилла, тонюсенькая улыбчивая итальяночка, щебечет:

– Мы с Эрихом ненадолго. У нас в пять самолёт на Сицилию.          

Здоровенный белобрысый Эрих – единственный сын папы Отто и мамы Эммы. Сразу видно – сделан с любовью. И где он здесь откопал эту Пришиллу? Такую носатую.

Занимаем места за столами. Русские – слева, немецкие – справа. Я с Анке – посередине. Сидим, как арбитры. Проверяем, всем ли налито. Всем. Предлагаю поднять бокалы за здоровье именинницы. Все берут в руки рюмки с водкой. Папа Отто с подозрением нюхает свою. Чтобы развеять его сомнения, я говорю:

– Это русская водка. Очень хорошая.

– О да! – с энтузиазмом соглашается со мной папа Отто, но ставит рюмку обратно. Вся немецкая сторона следует его примеру. Русская половина праздника, поддержанная казахскими союзниками, дружно опрокидывает. И закусывает.

– Нет-нет! – настаиваю я. – Водку надо пить, а не нюхать!

Делать нечего. Немцы нас догоняют. И запивают пивом. Без закуски.

– Не дави на них, – бормочет мне на ухо Анке. Она тоже выпила рюмашку и потеряла основную часть своей уравновешенности.

Ваня уже налил нам снова.

– Между первой и второй промежутка вообще нет! – оглашает он народную мудрость.

Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

– Берите пельмени. Пока горячие, – играю я роль гостеприимного хозяина.

Пока я играю роль, Ваня наливает по третьей.

– Скажите, пельмени – это пиронг? – спрашивает меня мама Эмма. Томно. В нос.

– Нет, мадам. Пироги жарят, а пельмени варят, – враз исчерпываю я свои кулинарные познания.

К счастью, мама Эмма роняет рюмку под стол. Ей не до меня.

Третья рюмка – за любовь! Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

В дверь звонят. Наташки визжат и бегут открывать. Женька! Сразу видно, что русак – весь рот золотой. Спутал время. Сказочный балбес.

Опоздавшему наливаем штрафную. Тратим несколько минут на объяснение немцам сути происходящего. Достучались. Немцы тоже хотят быть оштрафованными. К ним и к Женьке присоединяются все. У нас дискриминации нет!

Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

– А почему никто не танцует? – удивляется Женька. Логично. Марат включает музыку. Громогласно. «Бурановские бабушки». Я приглашаю Анке. Женька Олю. Ещё кое-кто из молодёжи встаёт с места.Танцуя, я наблюдаю, как носатая Пришилла беседует с салатницей полной оливье.

– Мы с Эрихом ненадолго. У нас в пять самолёт на Сицилию – доверительно сообщает Пришилла салатнице, ждёт и, не дождавшись от посуды ответа, пронзительно хихикает.          

Только сели, с немецкого боку ко мне придвигается Франц. Дядя Анке. С разговором. Несмотря на выпитое, он выглядит как обычно. Как перележавший в могиле зомби. Костюм тряпкой болтается на тощем теле. Морщинистый лик. Остатки длинных седых волос на траченной голове.

– Отгадайте, сколько мне лет? – глядит хитро. С усмешечкой. Загадал загадку. Как Кощей Бессмертный. Где-то подвох.

Ладно, была, не была!

– Вам шестьдесят лет!

– Нет!

Упс!

– Вам семьдесят лет?

– Нет!

Упс! Упс!

– Тогда вам…восемьдесят лет!

– Да нет же!

Упс! Упс! Упс!

Толстая Клаудия выдаёт тайну зомби:

– Ему всего пятьдесят четыре!

Вау!

– А вот за это нужно выпить! – Ваня не упускает момента. Сам-то он не пьёт ни капли. Закодировали на три года по просьбе его жены Тани. Два года уже прошли. Скоро на свободу. А пока – на разливе. Травит других.

– Скажите, пельмени – это пиронг? – снова спрашивает меня мама Эмма. Она забыла, что уже спрашивала. Я открываю рот, чтобы вежливо ответить этой старой кошелке, но она шлепает себе на платье ложку оливье. Клякс! И ей опять не до меня!

«Бурановских бабушек» сменяет «Модерн Токинг». Музыка нежной юности. Папы Отто и мамы Эммы. Выпитая водка не может удержать их на стульях. Водка же не клей! Они начинают выделывать грациозные па. Конечно, это им одним кажется, что грациозные.

В казахском углу Миртай без пауз рассказывает анекдоты. Все только про казахов. Это начинает тяготить Олю. Она просит:

– Миртай, хватит уже про казахов! Расскажи анекдот про индейцев!

Миртай не останавливаясь:

– Анекдот про индейцев. Едут по прериям три индейца: Серик, Берик и Талгат…

Анке вызывает по телефону такси для Эриха с Пришиллой, которая спит возле салатницы. Пора в аэропорт. Да-да! Все помнят. Самолёт до Сицилии.

По этому поводу Ваня наливает всем отвальную. Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

Ваня наливает на посошок. Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

Ваня наливает, чтобы член стоял и винт вертелся! Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

Такси у подъезда. Всей толпой провожаем Эриха и Пришиллу. Сначала по недоразумению на балкон. Оказывается, там мирно спят потерянные намиМия с Алексом. Потом верной дорогой – на улицу. Пришилла сонно бормочет:

– Мы с Эрихом ненадолго. У нас в пять самолёт на Сицилию…

Простившись с родственниками, возвращаемся к столу. Не стол, а поле боя. Усеян останками блюд. Но кое-что живое ещё есть.

Женька предлагает:

– Давайте ещё по сто грамм и в школу не пойдём!

Дружно реализуем его установку. Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом. Обалденно!

– Скажите, пельмени – это пиронг? – в который уже раз спраши-вает меня мама Эмма. Похоже, что в ответе она не нуждается. Тем более что тут же роняет остывший пельмень себе на колени. Ей посто-янно не до меня!

В дверь снова звонят. Странно, наши вроде все дома. За и под столом. Только Эрих с Пришиллой уже бороздят голубые просторы.

Открываю дверь. Я ошибся. На пороге стоят Эрих и Пришилла. Ну что за имя, блин! С ними водитель такси. Улыбаются.

– Мы решили вернуться, – объясняет Эрих. – У вас такая атмосфера.

Их встречают дружным рёвом. Зоопарк перед кормлением. Все снова хотят быть оштрафованными вместе с весёлой троицей. Ваня наливает.

Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом…

В общем, закончилось всё удачно. Драки не было, до торта дело дошло. Потом только мама Эмма жаловалась, что папа Отто два дня после нашего праздника тупо сидел у своего бассейна. Разговаривал с водорослями. Все другие остались довольны. Даже носатаяПришилла с Эрихом. Когда мы вечером провожали их домой, то я напомнил им про самолёт на Сицилию. И Пришилла вдруг ответила мне по-русски:

– Да и чёрт с ним…

КАК НЕИЗБЕЖНО СТАТЬ ВЕЛИКИМ ПИСАТЕЛЕМ

Бесплатное пособие для начинающих гениев

Часть первая

Поставив последнюю точку в своём первом произведении, каждый настоящий писатель задумывается над проблемой всемирногопризна-ния. Как донести свой шедевр до читателей? Как стать известным и богатым литератором? Это ведь только графоманы получают удовлетворение от самого процесса. Нормальным людям нужны слава, деньги и женщины. Или мужчины, в зависимости от вкуса.

Если вас не пугает перспектива ежедневной писанины и, может быть, даже ранней смерти на дуэли у Чёрной речки, впрочем, там место уже занято, тогда закрывайте глаза, широко улыбнитесь и бросайтесь в пасть оглушительного успеха. Он подкарауливает вас прямо за углом. Вас ждут почёт, уважение, позеленевший медный памятник в столичном скверике, небольшая мемориальная доска на бараке, где вы выросли… Пардон, пусть не на бараке. К этому обязательному набору обычно прилагаются такие бонусы как бешеные деньги и бешеная зависть бесталанных коллег по цеху. Кроме того, отсутствие полноцен-ной личной жизни – лишь необременительные интрижки с кинозвёзда-ми, топ-моделями и юными представительницами древнейшей ... о, нет, конечно, нет! представительницами лучших европейских монархичес-ких домов. Гений – это труд! Если вы согласны, тогда читайте дальше.

Итак, снова перечитав за двенадцать секунд свой шедевр и убедившись, что его великолепие никуда не делось (если не обращать внимания на пять ошибок в слове «истчо), вы с тревогой вспоминаете, что сегодня на Земле живёт уже семь миллиардов человек. Завтра их будет ещё больше. Читательская аудитория растёт в арифметической прогрессии. Значит, нужно торопиться! И конкуренция! В каждом уголке нашего тесного мира есть любители местной словесности. Пусть даже вся словесность состоит всего из трёх десятков слов. Всегда найдётся желающий придвинуть к себе клавиатуру, или окунуть перо в

чернила, или, на худой конец, испачкать прутик в золе костра и водить им, водить, водить… по стене пещеры. Везде орудуют свои сервантесы, шолоховы, агаты кристи и донцовы.

Вы, конечно, собираетесь послать гениальное произведение во все крупные издательства? Ради счастья человечества вы готовы потратить на это целый день своей драгоценной жизни? Ну и совершенно напрасно. Ведь редакторы крупных издательств ничего не читают. И не потому, что они не умеют читать. Просто им некогда. Они завалены горой графоманской макулатуры, в которой потеряется и ваш нетлен-ный шедевр. Заставить редактора прочитать гениальное творение нового Достоевского можно лишь слегка прижав к его шее лазерный меч из «Звездных войн» или хорошо заплатив.

Для того чтобы истерзанный графоманами редактор обратил внимание на ваш талант, сначала нужно тщательно подготовиться. Пока наш литературный король ещё голый. Его необходимо одеть в виртуальное платье из грамот и дипломов с длинными фалдами из восторженных откликов читателей.

Открою секрет. Для подготовки завоевания вершин мировой литературы существуют литературные конкурсы. Вообще-то, один бог знает, для чего они существуют. Возможно, чтобы графоманы не бросались на людей на улицах. Отвлекают, знаете ли. Но вы можете использовать конкурсы в своих мирных целях. Упорно посылаете своё шедевральное произведение на все конкурсы, какие можете найти. От газеты «Гудок» до какого-нибудь непонятного союза неизвестных писателей.

Запаситесь терпением. Пройдёт не менее года, прежде чем вы начнёте получать результаты своих усилий. Денег там нет, зато там, где не дают денег, легко дают красивые дипломы. Вуаля! Что и требовалось доказать! Теперь у вас есть восемь внушительных бумажек за участие в конкурсах, а значит, вы готовы к штурму издательств.

Совет бывалого: параллельно с участием в конкурсах, мама и друг гения размещают от своего имени везде, где можно и нельзя, состав-ленные гением восхищённые читательские отклики. У большихмаль-чиков вместо мамы, не менее эффективно может действовать жена.

Сначала вы работаете на отклики, потом отклики работают на вас. Закон сообщающихся сосудов: из одного бассейна выливается, в другой бассейн вливается. Физику нужно знать!

Следующий шаг: написание своей творческой биографии. Именно она – ваша верительная грамота в мир слов, рукоплесканий и денежных знаков. После грамотной подготовки, творческая биография приобрета-ет необходимую длину: «участник конкурса.., диплом за.., диплом от.., грамота.., грамота.., грамота…»

Теперь, получив ваш даровитый опус, редактор может призаду-маться. Ведь редакторы тоже люди. Парадокс человеческой логики. «Не могут же люди в трезвом уме и твёрдой памяти ошибаться восемь раз! Наверное, это я тупой», – огорчается редактор, лихорадочно ища в вашем тексте признаки конгениальности. Зря, конечно, огорчается, но вам так и надо.

Люди по своей природе конформисты. Они доверяют мнению незнакомых людей больше, чем мнению знакомых или даже своему собственному. Психология!

В конце концов, вы получаете долгожданное сообщение по электронной почте: «Ваш рассказ нам понравился. Мы хотели бы его напечатать… Условия… Нет ли у вас чего-нибудь ещё?»

Поверьте, соблюдая вышеуказанные правила захвата литературной вселенной, вы обязательно получите такое сообщение. Это так же неизбежно, как визит судебного пристава к неплатёжеспособному заёмщику.

Ну, вот! Дело сделано. Доказательство того, что вы уже писатель и денежки получены. «Мама правильно говорила! Материнское сердце – оно вещее».

Однако, получив первое предложение от издательства, вы сделали всего один шаг к вершине. Лишь приоткрыли тугую дверь в мир великих писателей и великих денег. Только просунули туда голову. Что делать, чтобы дверь не захлопнулась, оставив вас без головы? Как продолжить победоносный марш?

Об этом в следующей части. Но она уже за деньги. Ведь вы же немножко заработали?

АФОРИЗМЫ О ЛИТЕРАТУРЕ И ЛИТЕРАТОРАХ

Отвратительно, когда писатель говорит, пишет о том,

чего он не пережил. (Альбер Камю)

Величайшую славу народа

составляют его писатели. (Сэмюэл Джонсон)

Писательство – не ремесло и не занятие.

Писательство – призвание. (Константин Паустовский)

Тайна литературной кухни:

герой произведения – умнее автора. (Илья Герчиков)

Когда тебе не дают возможности расправить крылья, остаётся только надежда на перо в руке. (Аврелий Марков)