Тень Мазепы. Отрывок из книги

Печатается с разрешения «Редакции Елены Шубиной» (АСТ).

Век героев

Героический век Запорожья, запорожцев и всего украинского казачества начался во времена Дмитрия Байды-Вишневецкого, Ивана Свирговского и Северина Наливайко. Вопреки распространенным стереотипам, основной силой запорожских (равно как и донских) козаков была вовсе не лихая конница, а пехота. Боплан, французский военный инженер, служивший Речи Посполитой, не раз видел украинских козаков в бою. В своем знаменитом «Описании Украины» он очень высоко ставит именно казачью пехоту, особенно отважную при обороне лагеря из возов или земляных укреплений.

Из книги де Боплана «Описание Украины»: «…недурны они и на море, но верхом на лошади они не столь искусны. Мне случалось видеть, как только 200 польских всадников обращали в бегство 2000 человек из их лучшего войска; правда и то, что под прикрытием табора сотня козаков не побоится 1000 поляков и даже большего числа татар…»¹

Именно пехотинцы храбро и умело отбивали натиск панцирной кавалерии – польских гусар или московских рейтар и «детей боярских». Посмотрите на популярную гравюру, где изображена битва под Берестечко (1651 год). Польская конница, вооруженная длинными копьями, идет в атаку, а бритоголовые, с длинными чубами козаки расстреливают ее из своих самопалов².

Козаки умели окапываться, строить шанцы, вести осадные работы. При осадах крепостей запорожцы оказывались отличными саперами. Была у козаков и артиллерия (гармати), была, конечно, и конница. С гордостью замечу, что русские донские казаки им ни в чем не уступали³.

Пожалуй, у военной мощи запорожцев было два пика: первый – при гетмане Сагайдачном. Запорожцы тогда были не только сухопутными, но и морскими разбойниками. Они строили морские чайки (небольшие парусно-гребные суда) и отправлялись грабить турецкие города: от Варны на западе до Трапезунда на востоке, от изнеженного богатого Синопа, который турки называли «городом любовников», до окрестностей самого Константинополя. Русский читатель, скорее всего, знает об этих походах благодаря Гоголю:

«…Малая Азия видела их, с бритыми головами и длинными чубами, предававшими мечу и огню цветущие берега ее; видела чалмы своих магометанских обывателей раскиданными, подобно ее бесчисленным цветам, на смоченным кровию полях…»⁴

Но походы запорожцев – не плод фантазии писателя, не художественный вымысел. В тяжкие для всего христианского мира времена, когда турки не раз грозили вторжением в Центральную Европу, казацкие набеги вселяли надежду на победу над воинственным исламом.

Наш отаман Гамалія,

Отаман завзятий,

Забрав хлопців та й поїхав

По морю гуляти,

По морю гуляти,

Слави добувати,

Із турецької неволі

Братів визволяти.

Тарас Шевченко, «Гамалия»⁵

Атаман Гамалия

Стал недаром зваться:

Собрал он нас и поехал

В море прогуляться;

В море прогуляться,

Славы добиваться,

За свободу наших братьев

С турками сражаться.

(Пер. Н. Асеева)⁶

Охотно нападали запорожцы и на крымские крепости-порты – Кафу⁷ и Козлов (Кезлев)⁸. Это были страшные, ненавистные для любого христианина города – крупнейшие на Чёрном море центры работорговли. Козаки не только резали басурман и набивали бочонки червонцами, но и освобождали христиан-рабов: русских, поляков, венецианцев, даже испанцев. Польше дорого обходились эти набеги: татары и турки использовали их как повод для вторжений в польские земли. Поляки запрещали козакам самовольные набеги на басурман, но запорожцы были так воинственны и неукротимы, что унять их не могли и польские коронные войска.

Восстания Наливайко и Лободы, Остряницы, Павлюка и Гуни переходили в настоящие войны, тяжелые и кровопролитные. Во время восстания Тараса Федоровича (Тараса Трясило) в одном только сражении под Переяславлем 20 мая 1630 года поляки потеряли больше людей, чем за три года войны со шведским королем Густавом-Адольфом⁹. Это и была кровавая «Тарасова ночь», воспетая двести лет спустя Тарасом Шевченко.

Лягло сонце за горою,

Зірки засіяли,

А козаки, як та хмара,

Ляхів обступали.

Як став місяць серед неба,

Ревнула гармата,

Прокинулись ляшки-панки —

Нікуди втікати!

Прокинулись ляшки-панки

Та й не повставали.

Зійшло сонце — ляшки-панки

Покотом лежали¹⁰.

Легло солнце за горою,

Звезды засияли,

А казаки, словно туча,

Ляхов обступали.

Как стал месяц среди неба,

Пушки заревели;

Пробудились ляшки-панки –

Бежать не успели!

Пробудились ляшки-панки,

А встать – и не встали:

Взошло солнце – ляшки-панки

Вповалку лежали.

(Пер. Б. Турганова)¹¹

В конце концов, потерпев поражение, запорожцы разбредались по другим странам. Нанимались в армию царя московского, помогали донским казакам сражаться с турками и татарами под Азовом, или уходили в Европу, где шла Тридцатилетняя война. Наемники-запорожцы воевали и на стороне протестантов, и на стороне Католической лиги¹².

Новый подъем военной мощи запорожских козаков начался восстанием Хмельницкого. Козаки разгромили профессиональную польскую армию (кварцяное войско) при Желтых водах и под Корсунем. При Пилявцах от Хмельницкого в панике бежало «посполитое рушение» (ополчение шляхты). Даже потерпев поражение, запорожцы не теряли мужества. Отряд козаков, прикрывавший отступление под Берестечко, проявил такой героизм, что польский король предложил им жизнь и щедрую награду. Козаки же демонстративно достали из кошелей червонцы и бросили в болото и предпочли погибнуть, не сдаваясь врагу¹³.

«Все, что живо, поднялось в козачество», – писал автор «Летописи Самовидца»¹⁴, не только свидетель, но и участник «Козацкой революции». Мещане и селяне бросали мирный труд и становились козаками. Одной из причин провала всех попыток договориться с поляками стала именно эта воинственность тогдашних русинов. Хмельницкий уже хотел мира. Мира не хотел народ. Десятки тысяч категорически не желали возвращаться к работе на панов-католиков¹⁵. Им больше нравилось носить красивый (добытый грабежом) жупан и воевать с ляхами или басурманами. Но поляки просто не могли включить в казацкий «реестр» всех желающих: не было денег на жалование, да и страшно было держать такое громадное и неуправляемое войско. Казачество стало необычайно многочисленным. Говорили, будто на Украине «где крак (куст), там казак, а где буерак (овраг), там тысяча казаков»¹⁶. По оценкам де Боплана, численность козаков простиралась до ста двадцати тысяч, «привыкших к войне и способных, по первому требованию, в одну неделю, собраться в поход…»¹⁷

Украинские сёла и местечки постоянно поставляли все новых козаков. Русский боярин Петр Шереметев в 1668-м сообщал царю, что на Левобережье Днепра «повсеместно мещане записываются в казаки»¹⁸. Разумеется, мещане и селяне, способные так легко бросить мирные занятия и стать профессиональными головорезами, должны были обладать особой природной предрасположенностью. Видимо, таких агрессивных, пассионарных людей было очень много. Еще в 1646 году, за два года до восстания, крестьяне села Видерна напали на двух шляхтичей, которые всего лишь проезжали через их село. Мужики избили их так, что шляхтичи бежали, бросив «коней, коляску и челядь»¹⁹. Этот случай, как свидетельствуют документы, не был исключительным. Шляхтичи в те времена были профессиональными военными. Путешествовали они непременно с оружием. А здесь еще были и с челядью, скорее всего, тоже вооруженной. Тем не менее, крестьяне-русины на них напали и чуть было не убили.

Еще в семидесятые годы козацкую славу поддерживали запорожцы кошевого Ивана Сирко. Крымский хан вместе с прибывшими ему на помощь янычарами попытался застать запорожцев врасплох и напал на Сечь в Рождество, когда, по его расчетам, козаки должны были перепиться горилкой. Но козаки и в праздник не расставались с оружием и перебили атаковавших янычар. В ответном походе на Крым в 1675 году Сирко перешел Сиваш, таким образом, проложив путь, которым пойдут будущие покорители Крыма: фельдмаршал Ласси, командарм Фрунзе, генерал Толбухин. Козаки много добра награбили, освободили тысячи христиан из рабства и на обратном пути, при помощи искусных маневров и засад, разбили крымского хана.

Атаман Сирко уже при жизни считался образцом запорожского козака, «лыцаря». Ему приписывается и знаменитое «Письмо турецкому султану», антиосманский и антимусульманский политический памфлет конца XVII века.

«Татарина не убить, ляха не пограбить, так и не жить», – передает народную козацкую поговорку Дмитрий Эварницкий²⁰. Идеал козацкой жизни хорошо известен этнографам и фольклористам, которые успели записать думы и песни у слепых бандуристов. Герой знаменитой «Думы о козаке Голоте» убивает татарина, снимает с него дорогую одежду, уводит коня на Сечь, там уже пьет и гуляет. Дума завершается таким пожеланием: «Дай Бог, чтоб казаки пили да гуляли, добро замышляли, еще больше добычи добывали, неприятеля ногами топтали! Слава не умрет, не поляжет. Отныне и до века! Даруй, Боже, на многие лета!»²¹.

Молодой и еще романтически настроенный Пантелеймон Кулиш под впечатлением от героической истории своего народа уподобил украинцев античным героям: «…не было на свете народов храбрейших и славнейших, чем греки и казаки: нет ни у кого и песен лучших, чем у греков и казаков»²².

Век обывателей

За несколько десятилетий Руины лучшая, самая пассионарная, часть казачества погибла в войнах с татарами, турками, поляками, русскими («москалями») и друг с другом. И вот уже гетман Мазепа с трудом поднимал козаков даже на войну с традиционными врагами-басурманами. В 1690 году отказался идти в поход Миргородский полк. В 1693-м – Нежинский. В 1694-м Гадячский и Полтавский полки потребовали вернуться домой из похода, и гетман вынужден был их отпустить. В 1695-м Мазепа уже построил виселицы около военного лагеря, чтобы припугнуть козаков, не желавших воевать²³.

Еще хуже стало, когда царь Петр заставил Мазепу отправить козаков на войну со шведами, в Прибалтику и Финляндию. Уже в Псковской земле козаков, «добывавших провиант и корма»²⁴, русские просто избивали. Избивали козаков! И козаки позволяли, чтобы с ними так обращались? Уже в 1701-м козаки начали дезертировать, переходить к шведам²⁵. Дезертирство было даже во время похода Мазепы на польскую Украину и собственно в Польшу. Похода не слишком тяжелого (поляки сопротивлялись слабо) и популярного. Малороссийские полки освобождали украинскую землю от ляхов, «карали» своих недавних поработителей. Но и здесь они воевали неохотно. Один отряд просто разбежался, а его командира, наказного полковника, Мазепа велел заковать в кандалы²⁶. Что ж, за дело! Вообще Мазепа оценивал своих соплеменников и подданных строго: народ «вольный, и глупый, и непостоянный»²⁷.

Все дурные стороны малороссийских полков и запорожцев проявились в трагические для Украины месяцы, когда гетман Мазепа перешел на сторону Карла XII. Шведский король был не слишком обрадован таким союзником, потому что оценивал боевые качества козаков невысоко: «козаки способны оказывать услуги, когда приходится преследовать бегущего неприятеля, но вообще во время войны на них нельзя полагаться»²⁸. Ничего подобного не писали о козаках времен Сагайдачного и Хмельницкого. Перед дедами и прадедами трепетали Трапезунд и Кафа, Люблин и Краков, и даже Москва. Внуки и правнуки дезертировали и от Петра, и от Мазепы. Вскоре после того, как гетман объявил войну «москалям», у него осталось около 1000 (по другим источникам – до 2000) человек: «Все остальные дали тягу»²⁹. Карл XII оказался прав. При осаде Полтавы козаки не хотели рыть траншеи, пьянствовали³⁰. В полтавском сражении мазепинцы мало участвовали: король поручил им охранять обоз…

Во времена гетманов Апостола и Разумовского богатые козаки откупались от военной службы. Бедные предпочитали продавать свои казачьи наделы и становиться помещичьими крестьянами, только бы не воевать³¹. Малороссийские полки уже при Минихе были «плохо-людны» и «худо-конны»³². Теплов в своей записке «О непорядках…» в Малороссии констатировал, что вместо 60 000 козаков Гетманщина теперь может выставить 15 000, в лучшем случае – 20 000 козаков³³. «Украина, можно сказать, совсем переродилась»³⁴, – писал Воронцову Кирилл Разумовский, последний малороссийский гетман и непосредственный начальник Теплова.

Может быть, такие оценки покажутся не во всем справедливыми. Ведь малороссийские полки сражались почти во всех войнах XVIII столетия и внесли свой вклад даже в создание Новороссии. Но сами малороссияне рассказывали о своих «подвигах» весьма иронично. Пантелеймон Кулиш записал в Мотронинском монастыре небылицу из «времен очаковских». Небылицу он назвал «Очаковская беда». Оригинал на украинском. Я перевожу на русский, сохраняя самые экспрессивные украинские слова и обороты.

«Пошли мы до Очакова, на край света». Да, еще ведь недавно ходили козаки и на Синоп, и на Трапезунд, и воевали под далеким Дюнкерком. А теперь уже и Очаков стал краем света.

Долго шла осада. Ни вареников, ни борщу козаки не ели – измучились. Вот, кончилось и сало, остались одни «гренки» (сухари). Пошли малороссияне жаловаться князю Потемкину. А тот, выслушав жалобу, закричал: «Вон, хохлы! Ребята, возьмите их!»

«Тут Москва как выскочит на нас, а мы, подобравши полы, навтикача! А вражий москаль, вцепится, как репей…»

Но вот показались турки. Не ясно из рассказа, то ли вылазку из Очакова сделали, то ли подмога к осажденным туркам пришла. Что делать? Сражаться, а вдруг «турки нас нашинкуют, как капусту?» И отважный командир принимает решение: «Братья! Сховаемся под мосток! Нехай черти бьются, а мы пересидим тут лихую годину да живыми домой вернемся!» Козаки так и сделали. А тем временем, «сошелся москаль с турками, стали они биться. Господи, Твоя воля! И родились, и крестились, а такого страху не видели. Но слышим, что москаль перешел через мостик и погнал турка». Вылезли из-под мостика козаки. Смотрят – кругом раненые турки лежат, а кони, оставшиеся без всадников, мечутся. Переловили коней, взяли турок в плен и привели к светлейшему. Вот, мол, «напали на нас турки, но мы их начали стрелять да рубить так, что и разогнали да пленных взяли. Только вот, жаль, что все пленные ранены». «А сколько людей потеряли?» «Ни одного, ваша светлость! Вся сотня, слава Богу, жива и цела». Но светлейший князь им не поверил и снова разругал козаков, обозвав «проклятыми хохлами» и «глупыми чубами»³⁵.

Это не реальный случай, а всего лишь анекдот, «побрехенька». Более того, именно при осаде Очакова героически сражались «верные» запорожцы Захария Чепеги и Антона Головатого. Но и «побрехенька», записанная Кулишом, по-своему характерна. Она отвечает духу того времени, когда военная слава малороссийских козаков становилась достоянием бандуристов.

Боевой дух и воинское искусство сохраняли запорожцы-черноморцы, зато население бывшей Гетманщины совершенно утеряло то и другое. Потемкин осадил Очаков в 1788-м, а еще в 1784-м малороссийский ученый Афанасий Филиппович Шафонский представил императрице Екатерине свой труд – описание Черниговского наместничества. Работу свою он дополнил сведениями о характере малороссов:

«Малороссийский народ вообще, от самого знатного до последнего человека, имеет нрав тихий, робкий, застенчивый и не нахальный. <…> Он в обхождении ласков, благосклонен, учтив, простодушен, гостеприимчив, не корыстолюбив, не предприимчив <…> к тяжбам и ябедам склонен, мстителен и не трезв, телом сановит, бел, здоров»³⁶.

Во времена Хмельницкого русинов называли «казачьей нацией». Полтораста лет спустя о них писали, как о бражниках и ябедниках. «Правовое сознание» было развито со времен Речи Посполитой. Теперь малороссияне, забыв о кровавых подвигах своих предков, загружали судебные инстанции своими тяжбами. Так, Григорий Андреевич Полетика, богатый помещик, образованный человек, хозяин имений в Черниговской, Харьковской и Курской губерниях, истратил значительную часть состояния на судебные издержки. Даже смерть его связана с тяжбою: он умер в Петербурге от простуды, а приехал Полетика в столицу, чтобы «протолкнуть» в Сенате какое-то спорное дело»³⁷. Между тем, дед Григория Андреевича, Павел Полетика был соратником Мазепы, участником Северной войны и даже, согласно семейной легенде, стал телохранителем шведского короля Карла XII³⁸.

В начале XIX столетия именно склонностью к «ябедам, сутяжничествам и тяжбам» славилась прежде воинственная Малороссия³⁹. Ссора из-за старого ружья и бурой свиньи, съевшей важный документ в «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», не какая-нибудь диковинная небылица, а почти реализм.

Пока старшина погрязала в тяжбах за земли и поместья, простые козаки переходили в крестьянское сословие. Правда, на Украине еще долго сохранялись казачьи села. Время от времени возникали проекты возрождения украинского казачества. Казачьи полки формировались в 1812 году для войны с Наполеоном, и в 1831-м, для борьбы с польскими повстанцами. Принимали в козаки и крепостных крестьян, обещая им освобождение после победы. Опыт был удачным, но козаков распускали, как необходимость в них исчезала. Постепенно эти козаки сливались с крестьянской массой, все менее отличаясь от остальных. Суровые и жестокие воины стали мирными гречкосеями. Смиренными просителями являлись они перед паном.

Из воспоминаний Софьи Васильевны Капнист: «Часто видели мы, что крестьяне, большею частью казаки, жившие в деревне Обуховке, приходили туда толпою за каким-нибудь советом или с жалобою на несправедливости и притеснения исправников и заседателей. Отец всегда ласково принимал их, расспрашивал с живым участием обо всем и тотчас же относился к начальству, требуя справедливости, за что все в деревне не называли его иначе, как отцом своим»⁴⁰.

Перечитайте биографии известных малороссийских фамилий и вы увидите, как менялся сам характер народа. Родоначальники – козаки, служившие при Хмельницком, или в слободских полках царства Московского, а иногда и раньше, в реестровом казачестве Речи Посполитой. Их потомки – мирные малороссийские помещики, которые нередко, воспользовавшись указом о вольности дворянства, вовсе не служили. Если же они собирались делать карьеру, то все чаще выбирали статскую, а не военную службу. Меняли дедовскую саблю на перо чиновника, самые талантливые – на перо писателя. Николай Иванович Гнедич, прославивший свое имя переводом «Илиады», человек «козацкого роду». Гнедичи, малороссийские дворяне, прежде были козаками. Но отец поэта и переводчика вел жизнь обычного помещика. Трофим Нарежный участвовал в двух русско-турецких войнах и выслужил потомственное дворянство, а его сын, Василий Трофимович, служил уже в департаменте писцом, поднялся до столоначальника. В свободное время сочинял романы и повести.

Петр Капниссис, один из греческих повстанцев, сражавшихся на стороне России в русско-турецкой войне, после несчастного Прутского похода вынужден был бежать из османских земель. Петр Христофорович решил поселиться с маленьким сыном Василием на Слободской Украине, но вскоре заболел и умер. А Василия усыновил некто Павлюк, сотник Изюмского полка. Капниссиса стали звать Капнистым, а потом – Капнистом. Василий Петрович воспитывался в настоящей казачьей семье, усвоив и язык, и обычаи, принятые на Слободской и Гетманской Украине. Доблестно воевал с калмыками, турками, немцами-пруссаками.

Под командованием фельдмаршала Миниха ходил на Крым, сражался под Очаковом. В 1738 году вместе с Миргородским полком ворвался в молдавский город Сороки, «перерубил и взял в плен множество турок, обратил в пепел неприятельские магазины»⁴¹. Бригадир слободских полков Капнист погиб в 1757 году в битве при Гросс-Егерсдорфе. Он был изрублен прусскими палашами так, что после сражения удалось отыскать одну лишь его руку, сжимавшую саблю⁴².

Его младший сын, Василий Васильевич Капнист, некоторое время служил в лейб-гвардии, но уже в семнадцать (!) лет вышел в отставку и до конца дней занимался литературным творчеством и делами дворянского самоуправления. Капнист был предводителем дворянства Миргородского уезда, а позднее – губернским предводителем дворянства⁴³.

Яков Кондратьевич Лизогуб, черниговский полковник, служил Брюховецкому, Дорошенко, Самойловичу, Мазепе. Воевал с поляками, русскими, турками, татарами. Отличился при взятии Азова в 1696-м, где был наказным гетманом, то есть командовал малороссийскими полками, помогавшими русской армии. Царь Петр отметил этого старого, заслуженного воина, как  «мужа искусного в добродетели и в военных трудах»⁴⁴.

Черниговскiй полковникъ Яковъ Лизогубъ тотъ

В воинско семъ дъествiи проливалъ трудовъ потъ.

Онъ то время будучи гетманомъ наказнымъ,

В прислугу отечеству учинился способомъ разнымъ…⁴⁵

Воевал всю жизнь и его брат Иван Кондратьевич, которому довелось биться и с русским войском князя Трубецкого под Конотопом. Сын Якова, Ефим, был, по словам малороссийского историка Лазаревского, «известен лишь тем, что женат был на дочери Петра Дорошенко»⁴⁶, но все-таки он нес военную службу, а его сыновья – военную и дипломатическую. Но уже правнук Якова Лизогуба, Семен Семенович Лизогуб, вел совсем другой образ жизни: был человеком хозяйственным, миролюбивым⁴⁷. В истории Семен Лизогуб знаменит только одним. Для любимой дочери Татьяны он нанял учителя, молодого человека, которого звали Афанасием Яновским или Гоголем-Яновским.

Как известно, дворянское происхождение Гоголей-Яновских давно вызывает большие сомнения. Но если их предком в самом деле был подольский полковник Остап (Евстафий) Гоголь, один из героев Хмельнитчины и Руины, то история этого рода идеально вписывается в нашу картину. Жизнь Остапа Гоголя могла бы стать сюжетом для приключенческого романа. Он был реестровым козаком, командиром отряда панцирной пехоты. Вместе с большинством реестровых козаков Остап Гоголь перешел на сторону Хмельницкого и принял участие во взятии польской крепости Бар. Гоголь занимал в казачьем войске высокие должности: был полковником Поднестрянским, затем – Уманским, Подольским. Одно время командовал левенцами – повстанцами из Подолии, которые считались настоящими головорезами.

Однако в XVIII веке Гоголи-Яновские – уже не военные, а священники. И неожиданный брак Афанасия Демьяновича с Татьяной Семеновной Лизогуб считался морганатическим. Афанасий Гоголь-Яновский, правда, имел военный чин, но служил не на поле боя, а в канцелярии. Его сын, Василий Афанасьевич, вышел в отставку в 28 лет. С тех пор он вел жизнь помещика средней руки и на досуге сочинял комедии из малороссийской жизни⁴⁸. Внук некоторое время служил, но только по статской части. Однажды Алексей Стороженко, будущий украинский писатель, спросил юного (он был еще гимназистом) Гоголя:

«– Что вы, в гражданскую или в военную думаете вступить?

– Что вам сказать? В гражданскую у меня нет охоты, а в военную – храбрости»⁴⁹, – отвечал Гоголь.

Самый дух казачества как будто выветрился с Украины.

– Скажите, пожалуйста, Иван Никифорович, я все насчет ружья: что вы будете с ним делать? Ведь оно вам не нужно.

– Как не нужно? а случится стрелять?

– Господь с вами, Иван Никифорович, когда же вы будете стрелять? Разве во втором пришествии.

1 Гильом Левассер де Боплан. Описание Украины // Восточная литература. Средневековые исторические источники Запада и Востока. // http://www.vostlit.info/Texts/rus12/Boplan/pred.phtml?id=187.

2 Можно найти в книге Яковенко Н. Очерк истории Украины в Средние века и Ранее Новое время. – М.: НЛО, 2012. С. 434. Хотя сейчас ее несложно отыскать и в Интернете.

3 О различном происхождении донских казаков и запорожских козаков было хорошо известно и русским, и малороссиянам. А.А. Скальковский, известный историк, член «Одесского общества истории и древностей», так писал об этих различиях: «Довольно взглянуть на казаков донских, слышать их язык, сравнить их с запорожцами или настоящими их потомками, сравнить даже их имена, чтобы удостовериться в этнографическом оттенке двух народов славянских». См. Александровский И.С., Лескинен М.В. Некоторые вопросы этнографического изучения и полемики о статусе малороссийского языка в литературной и научной публицистике XIX века. // Русские  об Украине и украинцах. – СПб. : «Алетейя», 2012. С. 196.Подробнее см.: Скальковский А.А. Очерки Запорожья. // Журнал Министерства Народного просвещения. 1840. Ч. 25. № 1. С. 194–199.

4 Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем : в семнадцати томах. Т. 1: Вечера на хуторе близ Диканьки; Т. 2: Миргород / Сост., подгот. текстов и коммент. И. А. Виноградова, В. А. Воропаева — М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. С. 393.

5 Шевченко Т.Г. Гамалия. // Шевченко Т.Г. Зібрання творів: У 6 т. — Київ: Наукова думка, 2003.Т. 1: Поезія 1837-1847. С. 237.

6 Шевченко Т. Кобзарь. Стихотворения и поэмы. – М.: «Издательство Художественная литература, 1972. С. 191-192.

7 Современную Феодосию.

8 Современную Евпаторию.

9 Костомаров Н. Богдан Хмельницкий. – М., 1994. С. 68.

10 Шевченко Т.Г. Тарасова нiч. // Шевченко Т.Г. Зібрання творів: У 6 т. — Київ: Наукова думка, 2003.Т. 1: Поезія 1837-1847. С. 87.

11 Шевченко Т. Кобзарь. Стихотворения и поэмы. – М.: Художественная литература, 1972. С. 72.

12 Яковенко Н. Очерк истории Украины в Средние века и Ранее Новое время. – М.: НЛО, 2012. С. 371.

13 Яковенко Н. Очерк истории Украины в Средние века и Ранее Новое время. – М.: НЛО, 2012. С. 345.

14 Летопись Самовидца о войнах Богдана Хмельницкого и о междоусобиях, бывших в Малой России по его смерти. – М.: В университетской типографии, 1846. С. 14.

15 Костомаров Н. Богдан Хмельницкий. – М.: Чарли, 1994. С. 399.

16 Историческiя монографiи и изсл?дованiя Николая Костомарова. Том 9. СПб., 1870. Богданъ Хмельницкiй. Том 1. С. XXVII-XXVIII.

17 Гильом Левассер де Боплан. Описание Украины // Восточная литература. Средневековые исторические источники Запада и Востока. //http://www.vostlit.info/Texts/rus12/Boplan/pred.phtml?id=187

18 Флоря Б.Н. Внешнеполитическая программа А.Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления. – М.: Индрик, 2013. С. 304.

19 Акад. В. Пчета. Рецензия на книгу Україна перед визлоленною войною 1648–1654 рр. Збирка документiв (1639—1648) – Київ, 1946. // Вопросы истории. 1947. № 6. С. 130–131.

20 Эварницкий Д.И. Последний кошевой атаман Петр Иванович Калнишевский. – Новочеркасск: Типография А.А. Карасева, 1887. С. 5.

21 Подстрочный перевод Пантелеймона Кулеша. См.: Кулишъ П. Записки о Южной Руси. – СПб., 1856. Т. 1. С. 19.

22 Твори Пантелеiмона Кулiша. – Львiв, 1908. Т.1. С. 13. См. также Дзюба I. Тарас Шевченко: Життя и творчiсть. – К.: Києво-Могилянська академiя, 2008. С. 143.

23 Таирова-Яковлева Т.Г. Мазепа. – М.: Молодая гвардия, 2007. С. 125.

24 Таирова-Яковлева Т.Г. Мазепа. – М.: Молодая гвардия, 2007. С. 146, 149.

25 Таирова-Яковлева Т.Г. Мазепа. – М.: Молодая гвардия, 2007. С. 149.

26  Костомаров Н. Мазепа. – М.: Терра – Книжный клуб, 2004. С. 178.

27 Источники малороссийской истории, собранные Д. Бантыш-Каменским и изд. О. Бодянским. Ч. 2 // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 1. М., 1859. С. 44.

28 Костомаров Н. Мазепа. – М.: Терра – Книжный клуб, 2004. С. 186.

29 Костомаров Н. Мазепа. – М.: Терра – Книжный клуб, 2004. С. 249.

30 Павленко Н., Артамонов В. 27 июня 1709. – М.: Молодая гвардия, 1989. С. 187.

31 Записка члена Малороссийской коллегии Г.Н. Теплова «О непорядках, которые происходят ныне от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных Малоросии». // Кулишъ П. Записки о Южной Руси. – СПб., 1857. Т. 2. С. 181.

32 Ефименко А.Я. История Украины и ее народа. – М., 2011. С. 107.

33 Записка члена Малороссийской коллегии Г.Н. Теплова «О непорядках, которые происходят ныне от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных Малоросии». // Кулишъ П. Записки о Южной Руси. – СПб., 1857. Т. 2. С. 180.

34 Ефименко А.Я. История Украины и ее народа. – М., 2011. С. 109.

35 Кулишъ П. Записки о Южной Руси. – СПб., 1856. Т. 1. С. 289-292.

36 Шафонский А. Черниговского наместничества топографическое описание. – Киев: В университетской типографии, 1851. С. 25.

37 Полетика Н. Воспоминания. – М.: Подпольная перепечатка эмигрантского издания, ок.1978 года // http://iknigi.net/avtor-nikolay-poletika/36200-vospominaniya-nikolay-poletika/read/page-1.html

38 Полетика Н. Воспоминания. – М.: Подпольная перепечатка эмигрантского издания, ок.1978 года // http://iknigi.net/avtor-nikolay-poletika/36200-vospominaniya-nikolay-poletika/read/page-1.html

39 Долгорукий И.М. Путешествие в Киев в 1817 году. – М.: Издание Императорского общества истории и древностей российских, 1870. С. 46.

40Капнист-Скалон С.В. Воспоминания / Коммент. Г.Н. Моисеева // Записки русских женщин XVIII – первой половины XIX века. – М.: Современник, 1990. С. 297.

41 Капнист-Скалон С.В. Воспоминания / Коммент. Г.Н. Моисеева // Записки русских женщин XVIII – первой половины XIX века. – М.: Современник, 1990. С. 284.

42 Капнист-Скалон С.В. Воспоминания / Коммент. Г.Н. Моисеева // Записки русских женщин XVIII – первой половины XIX века. – М.: Современник, 1990. С. 285. Сабля, как семейная реликвия, хранилась потом в имении Капнистов.

43 Алексеева Т.В. Владимир Лукич Боровиковский и русская культура на рубеже 18—19 веков. – М.: Искусство, 1975. С. 36.

44 Лазаревский Ал. Люди Старой Малороссiи. I. Лизогубы. //  Кiевская старина. 1882. Т. 1. Январь. С. 105.

45 Разговоръ Великороссiи съ Малороссiей. (Литературный памятникъ второй половины XVIII в?ка). // Киевская старина. 1882. Том 1. Февраль. С. 357.

46 Лазаревский Ал. Люди Старой Малороссiи. I. Лизогубы. //  Кiевская старина. 1882. Т. 1. Январь. С. 108.

47 Золотуский И. Гоголь. – М.: Молодая гвардия, 2009. С. 9.

48 Золотуский И. Гоголь. – М.: Молодая гвардия, 2009. С. 12.

49 Виноградов И.А. Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников. Полный систематический свод документальных свидетельств. Научно-критическое издание. В 3 т. Т. 1. – М.: ИМЛИ РАН, 2011. С. 613.