Евгений Деменок

Кажется

Кажется, её звали Анжела. 

Или Марина.

Нет, Марина была позже.

Мы познакомились случайно. Собственно, все знакомства происходят случайно. 

Мы встретились в гостях у моей одноклассницы. Кажется, у Гали.

Галя мне нравилась, но не то, чтобы очень. Не настолько, чтобы предложить ей встречаться. Но встречаться с кем–то нужно было. Все-таки четырнадцать. И тут появилась Анжела.

Странно, почему я не предложил встречаться Гале? Анжеле ведь предложил. Возможно, боялся, что Галя откажет. 

Почему я в таком случае не боялся, что откажет Анжела? 

Сам не понимаю. 

Видимо, она казалась добрее. Или мне было не важно – откажет она или нет.

Не пойму, зачем я это пишу? Она же согласилась.

Наше первое свидание произошло в кафе. Конечно же, это было оригинально.

Кажется, кафе называлось «Снежинка». Большое кафе с окнами на всю стену. Стекляшка. Аквариум.

Мы ели мороженое и пытались разговаривать. Я старался произвести впечатление. Чем я мог взять девушку, помимо красоты? Конечно, интеллектом.

Все мои мысли были тогда заняты буддизмом. О нем я и рассказывал. От классического я перешел к дзену и восторгался коанами. Рассказывал Анжеле о хлопке одной ладони, о Бодхидхарме, который отрезал себе веки, чтобы не засыпать во время медитации.

Она слушала меня молча, и, как мне казалось, с большим интересом.

– Знаешь, какое у меня самое большое в жизни желание? – спросил я, распалившись.

– Нет, – сказала она.

– Ну подумай, – сказал я гордо и даже с вызовом.

– Поступить в институт? 

Паровоз моего красноречия на всей скорости врезался в стену.

– Какой институт? – переспросил я, еще не веря. – При чем здесь институт?

– Ну... не знаю. Все мечтают поступить в институт.

– Ладно, – пытаясь спасти ситуацию, сказал я. – Спроси, какая у меня в жизни главная мечта.

– Какая у тебя в жизни мечта? – спросила она неуверенно.

– Достичь просветления! – сказал я победно и продолжил свой рассказ – о том, что не надо думать о белой обезьяне и наливать чай в полную чашку. О том, что казалось мне таким понятным и очевидным. Таким прекрасным.

К троллейбусу шли молча. 

Договорились встретиться через день. Я пообещал, что приеду за ней на площадь Конституции.

Был декабрь – один из самых противных месяцев в Одессе. Хуже – только февраль.

Темнело. На Таирова меня встретили серые дома, серые деревья и огромные трубы, из которых в серое небо валил пар. Я вспомнил крейсер «Аврора». 

Анжела не пришла.

Потом, когда я ей дозвонился, она говорила, что пришла и мы просто разминулись.

Но это было уже неважно, потому что «потом» не было.

Нужно было напиться. 

В глубокий и длинный подвал кафе «Ретро»  я попал тогда впервые. 

Впервые попробовал лимонный ликер. С первого раза не распробовал.

Это сейчас там стриптиз, а в середине восьмидесятых было вполне приличное место.

До сих пор удивляюсь, как мне налили.

Грусть прошла. Мне стало даже немножко весело.

Кажется, её все-таки звали Анжела.

 

 

МНОГО, МНОГО ЦВЕТОВ

 

– Женя, привет! Приедешь ко мне на выставку? 

Её звонок застал меня в большом магазине строительных товаров. Было шумно и плохо слышно.

– Наташа, я очень постараюсь! Где и когда выставка?

– Второго мая, в художественном музее!

Второе мая было через три дня.

В принципе, удобно. Первого гуляем, второго – на выставку.

– Буду! В котором часу?

– В двенадцать. Тогда жду тебя на открытии. Второго мая, художественный музей в Измаиле.

Мне показалось, что я не расслышал.

– Где?

– В Измаиле! Там отличный музей. Ты ещё не был?

– Нет! – отвечаю ошарашенно.

– Ну вот, заодно и посмотришь. До встречи!

Она положила трубку.

Так, лампочки. Мне нужно купить лампочки. Чертовски быстро перегорает это точечное освещение. Как назло, на двенадцать ватт есть только китайские.

Я ходил по магазину и думал. 

Ну, а что? Измаил – это даже интересно. Давно там не был. Вот и путешествие на майские. 

Наташины работы мне нравились. Многие из них были отражением её самой – такой разной и органичной. Она была светлой, жизнерадостной и казалось такой земной – и в то же время живопись занимала все её помыслы.

Год назад она делала выставку в моей маленькой кофейне. Мы открывали тогда выставки каждый месяц и всё время находились в поиске хороших художников, которые согласились бы выставиться не в галерее, а в кафе.

Мода на арт-кафе была в самом разгаре, поэтому соглашались многие.

Она пыталась работать в своей собственной манере. В своём стиле. Наверное, его можно было бы назвать импрессионизмом. Хороший автор передает картинам свою энергетику, а она в свою очередь передаётся зрителю. Наташины работы дарили радость.

Хотя основной расчет был на то, что работы с выставок будут покупать посетители кафе, я не удержался и сам купил одну. Крымский пейзаж с соснами и кипарисами. Ранняя весна. Разные оттенки зелёного пленили меня.

С тех пор мы не виделись. Я много раз обещал заехать к ней домой и посмотреть новые работы, но находились более важные и срочные дела. И вдруг – этот звонок.

Второго мая было солнечно и тепло. Мы с женой и дочкой предвкушали удовольствие от путешествия. Я много раз ездил в Измаил и любил эту дорогу. Люблю Бессарабию.

Майские праздники у нас – генеральная репетиция перед летом. В эти дни почти всегда можно купаться; тепло, но жары ещё нет. Травка зеленеет, солнышко блестит. Машина летит на юг, к Дунаю.

 

Залитые солнцем поля и пустоши мелькали за окном. Дорога на юг однообразна. Радость доставляют только села и остановки в придорожных кафе. Дубовые листья, вырезанные из камня на створках ворот в Заре. Железнодорожная насыпь и домик смотрителя на переезде прямо перед Измаилом. Главная аттракция – пересечения границы в Паланке; документом является клочок бумаги, на котором пограничник пишет количество пассажиров в машине.

Долетели за три часа. В музее оказалось неожиданно много людей. Приехали одесситы и пришли почти все местные художники. Все они знали Наташу. Она сияла.

Рядом с Наташей у входа нас встретила стройная, даже худощавая женщина, чьи чёрные волосы гармонировали с чёрным костюмом и белой блузкой. Она казалась строгой.

– Это Эмилия Николаевна, директор музея, – представила нас Наташа.

Они были, как Инь и Ян – яркая, жизнерадостная, светловолосая Наташа и сдержанная, темноволосая, строгая Эмилия Николаевна.

– Вы бывали в нашем музее? – неожиданно дружелюбно спросила директор.

– Нет, к сожалению.

– Замечательно!

– Почему? – удивлённо спросили мы.

– Потому что вы в первый раз сможете насладиться нашими работами. Пойдёмте, я вас проведу.

Музей оказался небольшим, но наслаждаться было чем. Глущенко, Шишко, Яблонская, Захаров, Коцка. Из наших – Ломыкин, Островский, Белик. Неожиданный портрет Воронцова работы Люсьена Дульфана. Рядом с ним – интересная работа. «Калейдоскоп памяти». Какой-то М. Тарпан.

Через пятнадцать минут всех пригласили на открытие выставки. Большой зал был полон, толкаться не хотелось, и мы вернулись к «Калейдоскопу памяти» и Глущенко.

– Женя, почему вы тут? – услышал я вдруг голос Наташи. Она пришла за нами.

– Ждём, когда твои фаны освободят место для полноценного любования.

– Пойдем. Все уже на фуршете. Я хочу, чтобы ты показал мне работы, которые тебе нравятся.

– Конечно. Идём.

Зал действительно пуст. Если театр начинается с вешалки, то любая приличная выставка заканчивается фуршетом.

Я медленно хожу вдоль работ. Прекрасные пейзажи – деревья в весеннем лесу, город, море. Отличный автопортрет – в мастерской, за работой, сделанный с уклоном в экспрессионизм. Сложно что–либо выбрать – нравится почти все.

– Скажи, талант – это труд или все же подарок? – спрашиваю я Наташу.

– Мне кажется, это подарок, который нужно отработать.

Я думаю над ответом и продолжаю смотреть работы.

– Эта, эта – и, пожалуй, вот эта, – показываю я наконец.

Нашу беседу прерывает вошедший в зал крепкий мужчина лет пятидесяти:

– Вы неправильно выбираете. Хотите, я научу вас, как определять безошибочно самые лучшие работы?

Мы с Наташей переглядываемся:

– Хотим.

– Я делаю вот так. Захожу в центр зала, не поднимая головы. Потом резко поднимаю ее и быстро оглядываю все работы. Те из них, которые сразу привлекли моё внимание – без всяких раздумий, – и есть самые лучшие. Проверено. Вот они.

И показывает совсем не те работы, что понравились мне.

– Как вам наш музей? Вы у нас впервые? – спрашивает он.

– Впервые. В любом музее я всегда отмечаю те вещи, которые хотел бы забрать домой.

– Какие же отметили у нас?

– Глущенко, Дульфана и «Калейдоскоп памяти» неизвестного мне художника Тарпана.

– Отличный выбор. Я считаю, что «Калейдоскоп памяти» – гениальная работа.

Я польщён. Наши вкусы совпали.

– Вы знаете автора? – спрашиваю я. – Откуда он?

– Знаю очень хорошо. Он из Измаила. Это я. 

Мы переглядываемся, улыбаясь.

Он заводит с Наташей разговор о её творчестве, но нас уже зовут в главный зал. Туда в большом казане привезли плов. 

Соперничать с художниками оказалось непросто. Плова нам досталось совсем немного.

– Давайте поедем к реке, – предложила Эмилия Николаевна.

Никто не возражал.

Дунай разлился той весной выше обычного, пляжи и низины были затоплены. Мы потоптались у воды, посмотрели на румынский берег и решили ехать домой.

– Женя, заедешь ко мне? Посмотреть новые работы?

– Конечно. Сразу после праздников.

 

Вырвался я только через месяц.

Всегда находятся более важные и срочные дела.

В Одессе уже властвовало лето. К обеду главным желанием становилось спрятаться куда–то в тенёк. Я с удовольствием вошёл в прохладу Наташиной квартиры. Молдаванка, полуподвал старого дома. В трёх комнатах жила вся семья – муж, сын, дочь; в одной из комнат Наташа работала.

– Проходи сразу в мастерскую, – сказала она. – Садись вот в это кресло и смотри.

– У меня всего полчаса. Встречи по работе. Много.

– Мы успеем.

Она начала доставать и показывать мне свои работы. Сначала масло. Какие–то из них я видел раньше, какие–то – впервые. Десять, пятнадцать, двадцать... Много портретов – муж, сын, дочь, подруги.

– Теперь я покажу тебе графику.

Наташа вышла в соседнюю комнату и вернулась с большой пачкой листов.

Её глаза горели.

Мы начали рассматривать их вместе. Большие листы – акварель, смешанная техника, иногда гуашь, пастель. Пейзажи, море, портреты, жанровые сценки. И цветы. Много, много цветов.

– Мне нравится почти всё, – сказал я.

– Правда? – обрадовалась Наташа. – Я принесу ещё.

И принесла ещё одну стопку.

– Сколько их у тебя? – поразился я.

– Много. Смотри.

Полчаса пролетели незаметно. Я перенес встречи.

– Пойдём в соседнюю комнату, – сказала Наташа. – Там тоже есть работы.

В соседней комнате за столом сидела дочка. Она рисовала.

– Злата, – сказала она мне.

– Женя, – ответил я. – Сколько тебе лет?

– Семь, – улыбнулась она.

– Так. Присаживайся на диван, – сказала Наташа и достала со шкафа ещё одну стопку работ. Отличных работ.

– В начале года я решила для себя делать по работе каждый день. Не пропускать ни дня. Так, чтобы к концу года у меня было триста шестьдесят пять работ. И сделать большую выставку в художественном музее.

– Потрясающе, – сказал я.

– Я дала себе слово и держу его. Иногда пишу по две работы в день. И уже думаю о выставке. Я хочу всё красиво оформить. Нужны будут деньги на рамы. Представляешь – триста шестьдесят пять работ? Хочу пригласить всех друзей и знакомых. Всех художников города.

Она говорила со страстью.

– Кто ты по гороскопу? – спросил я.

– Скорпион, – ответила она.

– Тогда всё понятно.

Я улыбнулся.

– Тебе что–то понравилось?

– Да. Сейчас выберу.

– Давай ты выберешь потом. А сейчас пойдем на кухню.

На кухне я познакомился с Наташиными мужем и сыном. Мы пили компот и говорили о будущей выставке.

– Выставить триста работ – это очень смело, – сказал я. – Никогда не видел таких больших персональных выставок. И никогда не видел художников, пишущих по две работы в день.

– Мы с мужем долго жили на севере, за Полярным кругом – у него была работа. Я там ничего не писала. Не было возможности. Когда вернулись в Одессу – начала работать запоем. У нас совсем другое настроение. Юг. Я все же южный человек. Родилась в Туркмении, выросла в Крыму.

Мой мобильник разрывался. 

– Давай я отберу работ десять-пятнадцать, приеду на днях и выберу окончательно пять. И сразу заплачу. Идет?

Мы вновь вернулись в мастерскую. Я выбирал долго – хотелось купить почти все. Мы отложили двадцать работ.

– Только обещай, что дашь мне их на выставку, – сказала Наташа.

– Конечно, дам! Ты же знаешь – я ничего не продаю. Собираю для себя. Я даже оставлю их у тебя и заберу потом, после выставки.

Мой телефон зазвонил опять.

– Прости, это опять с работы. Надо бежать.. Я заскочу к тебе на днях. Куплю как минимум пять. А может, и все двадцать.

– Жду тебя!

Я поцеловал Наташу в щеку и выскочил за дверь.

После прохлады и приглушённого света Наташиной квартиры двор показался ярким и жарким – словно в окружающую картинку добавили яркости и подкрутили температуру.

В ближайшие дни я так и не заехал. Всегда находятся более важные и срочные дела. Откладывал еще и еще.

Через два месяца Наташи не стало.

Рак.

Конечно, она знала.

Ничто в её поведении не говорило об этом. Она наслаждалась работой, жаркими летними днями, жизнью.

Еще через месяц в небольшом арт-кафе открылась прощальная выставка. Несмотря на будний день, на нее пришло множество людей.

На выставке было немногим больше двадцати Наташиных работ. 

В основном цветы. Много, много цветов. Мы должны были подарить их ей. Вышло так, что она подарила их нам.

Нужно ли кому-нибудь то, что мы делаем?

 

 

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера