Марина-Ариэла Меламед

Драконские сказочки

Утренняя сказочка

 

Дракон любил с утра потягиваться и кашлять огнём, едва проснувшись, пока горло не очистится от привидений. Он их иногда вдыхал во сне. Это как чистить зубы – нужно по утрам очищать горло от привидений.

Привидения вылетали, шмякались о карниз и укладывались комочками за оградой, чтобы проснуться к вечеру.

Все в этом мире когда-нибудь просыпается, подумала Автор с сомнением. Хотя иногда смотреть на этот мир не тянет, особенно в телевизор, у Автора его и нет. Зато есть пещера, и там водится Дракон, хотя, между нами, он ни с кем не водится, пока не позавтракает.

А привидения лежат, притворяясь туманной далью. До самого вечера, а потом как проснутся, как прыгнут…

Должна же быть у каждой пещеры своя туманная даль с прибабахом.

 

 

Обобщённая сказочка

 

Дракон не любил, чтобы его обобщали. От обобщений  у него начинался нервный чих. Автор как раз любила обобщать, особенно по утрам. Только кофе выпьет – и ну обобщать, причём в письменном виде. Вслух как-то не обобщала, Бог миловал.

Открыла компьютер – комментаторы комментировали, критики критиковали, корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали.

И все-таки так хотелось быть толерантным, хоть бы по четвергам. По понедельникам давать волю воображению, ну сколько можно его держать в тумбочке?! Достать, протереть, и на волю. Всех. Чтобы во вторник пересчитывать тех, кто в лавке остался…

Воображение подсказывает, что… оно как подскажет…

По средам бороться за независимость, а вот по пятницам пойдут свидания, о чем это я, невпопад подумала Автор, а по субботам отдыхать. Кстати, о воскресенье…

По воскресеньям раздавать конфеты. Приходите, обобщайте, мы вас чаем угостим! – написала Автор и вздохнула.

 

 

 

 

Сказочка про миноги

 

Дракон с утра закручинился. Не хотелось играть словами, выкручивая руки пространству. Раньше это всегда помогало. Теперь крутишься на месте, то влево, то вправо.

А ведь все так хорошо начиналось: в первой сказке он был ещё симбиозом самолёта и ласточки, жил в пещере, вегетарианствовал, потом привезли Принцессу, стал воспитывать, учить уму-разуму. Хотя драконский ум – он, знаете, какой? Принцесса полюбила пельмени, хотя предпочитала пломбир, но ум оставила свой. Поэтому неизвестно было, кто прав по любому поводу.

 Надо было вовремя развоплощаться, но жаль было расставаться с самолётом. И ласточка в глубине души тоже чем-то была нужна кому-то как последняя надежда всё равно на что. И с Принцессой расставаться не хотелось – ну как вырастет и выйдет замуж да Короля, уйдёт из сказки?

Когда наступает день Большой Кручины, Дракон обычно садится у пещеры и смотрит на солнце. Мечтает, что почистит самолёт в себе, зальёт дизельное горючее. Что ласточка совьёт гнездо на скале, а самолёт взлетит. Что Принцесса будет болтать Неизвестно о Чём.

Солнце смотрело на Дракона в упор. На обоих появлились пятна. Радиоактивность эфира настораживала. Вулкан насторожился, завыли койоты. Наступила весна.

– Ты никогда не рассказывал про миноги, – сказала Принцесса, – расскажи!

Но миноги  ушли в подтекст. Должно же быть что-то сказочное в этой истории…

 

 

Сказочка про фотосинтез

 

Принцесса чистила сапоги мустангам. То есть она чистила себе зубы, если хотите. Да, впрочем, как хотите, Автор за вас не в ответе, ну её, эту чужую карму. Мустангов в сапогах Принцесса нарисовала на стене, так что им можно было чистить сапоги без риска.

Принцессе хотелось проскакать на мустанге, скажем, милю, хотя никто не знает до конца, что это такое, миля – Эмиль, предположим, Горовец или выражение «милля я».

И давно хотелось познакомить Дракона с тобой – в конце концов, с кем его еще знакомить? Вдруг у него от этого вырастут крылья… Или, наоборот, у тебя. А Принцессу ты и так знаешь – вон она на люстре раскачивается, слова говорит. То ли о сапогах, то ли о мустангах.

Кстати, у Автора с утра было раздвоение личности, на Дракона и Принцессу, а потом Автор хорошо подумала обо всем и ужасно расстроилась, на Принцессу и Ботиночки, с золотыми шнурками. И так захотелось телекинезу…

Но фотосинтез был ближе. Так часто бывает.

 

 

Сказочка про посторонние мысли

 

Автор обычно писала рукой, то есть ручкой, правой, а левая занималась делом – мыла посуду, умывала Автора, приносила кофе ко рту, иногда отгоняла ненужные мысли. Дело в том, что в голове у Автора обычно гулял ветер, преимущественно муссон, мысли толпились у левого уха, и ненужные приходилось отгонять. Эти ненужные мысли – самые настырные. Так и норовят просочиться внутрь головного мозга, а оттуда уже и до Дракона рукой подать.

Дракон прохаживался по тексту, выползая из-под правой руки Автора. Тяжёленькая была ручка, но и Дракон был малый не промах, вегетарианец, любитель чистить вулканы, изобретать подробности и воспитывать Принцессу, чтобы не простудилась.

Принцесса проступила не сразу. Запахло прибоем, начался небольшой шторм, на первой волне в комнату влетела сама Принцесса, лет шести, с косичками.

Автор загружалась морской водой, свежим бризом. Остатки февраля улетучились, хотя был пока ещё июнь. Наступило среднее время года – неопределённое утро.  

Открывается пещера, на пороге приветливо улыбается Неизвестно Что  и просит компоту. Хотя похмелиться – тоже хорошее слово.

 

 

Сказочка о свободе выбора

 

Дракон решительно встал. Нет. Дракон решительно облизнулся. Не вставая. Встать или облизнуться? Или и то, и другое – одновременно? 

С другой стороны, Дракон должен поступать решительно хотя бы в самом начале сказки. Иначе – какой пример он подаёт Принцессе? С третьей стороны, Дракон точно никому ничего не должен. Он – свободное существо! Пример и так сам себя подаст. В отставку или, скажем, к ужину.

Принцесса наблюдала за Драконом и училась молча смотреть. Потому что если ещё и комментировать, то процесс мог затянуться. И решительность могла быть потрачена впустую, так часто бывает с решительностью.

Тогда Дракон решил вообще не вставать – все равно облизываться было не на что.

 

 

 

Сказочка про аллергию

 

У Дракона была аллергия на принцев. Дракон считал, что это вши. Очень хотелось вывести их побыстрее, в люди или клопомором… Он боялся, что принцы уведут Принцессу из пещеры и заодно из сказки.

Дракон сидел около пещеры и отгонял принцев горячим дыханием. Принцы корчили рожицы, но не отступали. Поставили палатки, заварили глинтвейн, стали громко петь Визбора… некоторые стихи читали вслух «Гайавату», Дракон подвывал от безнадёги…

Принцесса ничего не замечала. Она мучилась аллергией на существительные. Да и на глаголы. А уж на предлоги… Особенно – на этот «уж замуж невтерпёж»… 

Кстати, на вкус и на цвет товарищей нет, а вот на аллергию – бывают. Товарищ Дракона, тамбовский волк, страдал аллергией на «уж полночь близится», в нём возникали красивые песни в лунную ночь. Самое верное средство от Германа всё нет…

Что касается Германа, то у того была аллергия на азартные игры. А у Пиковой Дамы, наоборот, аллергия на Пыль…

При этом у Пыли была аллергия на Дальние Пространства.
Зато у Дальних Пространств не было никакой аллергии, и о разных дальних не напишут сказки. А только милицейский протокол…

Разве что голую правду, а голых мы в сказку не пускаем. Даже принцев. Потому что у Автора на них аллергия…

 

 

Сонная сказочка

 

Дракон уснул. Он спал, как полагается драконам, – до одиннадцати, потом до двенадцати, потом все равно пришлось встать. Потому что встать – это глагол, который отвечает на вечный вопрос русской классики «что делать?». Что бы делала русская классика без этого глагола, ума не приложу...

Прикладывать ум вместо лекарства люди додумались давно, особенно когда лекарства нет, а ум есть. По крайней мере, он сам так себя им считает. Даже если он считает до трёх, все равно теперь не уснуть.

Мыслей много, они ворочаются в любом человеке, включая Дракона, меняя право налево кругом в положении лёжа. А когда включается Дракон в человеке, надо нажать клавишу шесть и несколько раз умыться.

Поэтому засыпаешь под утро, недопревратившись в ласточку. В позе «цыплёнок табака» в исполнении Ярмольника. Так что трансформация Дракона в голубя опять откладывается…

 

Сказочка с притопом

 

Дракону не спалось. Полежал – и довольно, постоял – и достаточно, посидел – и хватит этих глаголов прошлого времени. Он решил встряхнуться.

Встряхиваться лёжа кама-сутра не велит, некстати подумала Автор и пошла за Неизвестно Чем, к которому как раз приехал родич, Непонятно Кто, так что гулять так гулять. Гуляли тут же, за забором, на свободе.

Принцесса, пользуясь случаем, ускользнула из сюжета учить идиш, всегда пригодится, а зох ун вей…

Оставленный без присмотра Дракон ушёл из пещеры. Поминай как звали, подумал он мстительно.

Звали Драконом,чего уж тут. Нет, чтобы Карлсоном или, на худой конец, Мальвиной… нет, маменька кликала Драконом – так всё и случилось, симбиоз самолёта и ласточки, ещё в детстве.

Тоже вышел как-то встряхнуться, а рядом самолёт пролетал, как было не встряхнуться... Ласточка оказалась вовремя рядом, взрывом не отделались, получился симбиоз…

Ну, симбиоз как симбиоз, иногда поясница тянет и тошнит от лишних слов, жирного, острого, дыма высушенных трав, короче, нужно иногда встряхиваться.

Вдохнул Дракон запах яичницы, выдохнул три раз, сплюнул через левое плечо прямо в вулкан, и началось. Вулкан задымился от неожиданности.

Правое крыло встряхнуло соседнюю гору, посыпались мелкие предметы, старые фотографии, прошлогодние листья.

Встряхнул правым – послышался отдалённый гром, бабочки-наперсницы взлетели и снова присели.

Однодневные были бабочки. Взлетать – так взлетать.

Встряхнул Дракон головой и закручинился. Точно, пора было встряхнуться…

 

Сказочка про вымытую голову

 

 Дракон жарит праздничную яичницу, а Принцесса решила вымыть голову от грустных мыслей. Чтобы встречать праздник без них, по-хорошему. Знаете, как от них голова болит, требуя Неизвестно Чего?..

Время такое, знаете сами. Туда пойдёшь – Дракона потеряешь, сюда повернёшь – сам Драконом станешь.

Пещера тут выглядит альтернативным вариантом.

Особенно, если вымыть голову.

 

 

Сказочка о доказательствах

 

Дракон летал. Летные возможности крыльев позволяли надеяться на мягкую посадку или боковой взлёт со специями и  заодно населению доказать, что он – Дракон, а не какой-то там.

Хотя никому и ничего доказывать не надо было, Никто и не просил! И доказательство от Противного поддерживало, а сам Противный давно ничему не удивлялся, хотя доказывал по-прежнему.

Доказательства пытались построиться по одному, но им не хватало единства. От Противного передавали знаки препинания, от теоремы Пифагора – стройность умозаключений, но единства как не было, так и нет. Особенно по утрам.

Одинокая теорема путалась в доказательствах того, что она – теорема, что Дракон – не верблюд, а Принцесса осталась в пещере одна, без Автора.

Мало ли какой Принц прискачет в недоумении, недоказанный, несказанный. Иди потом, доказывай. Что у попа была собака, он её любил.

Доказательства раскачивались на ветру, у Автора плавились мозги, а Дракон летал, тренируя крыло. Стоял июль.

 

Сказочка про раздражение

 

Раздражение часто накапливалось в Драконе и требовало покашлять огнём или хотя бы открыть накопительную программу. Раздражение – оно такое, требовательное. У него не забалуешь...

Собственно, в Авторе тогда и проступает Дракон, когда нужно срочно сбыть раздражение в понимающие лапы, желательно с когтями. Бывает, что и кашлять приходится огнём…

А вот Принцессе раздражение лучше было не показывать, она так легко и быстро всему учится... Дракон и не показывал. Он вообще перестал показываться в последнее время. Но раздражение требовало внимания и показывалось само, с лишними словами и отрывными пуговицами.

Неизвестно Что от раздражения вдруг превратилось в Дракона и посмотрело Основному Дракону в глаза со значением. Потом медленно растворилось в сумраке ночи призраком польки-бабочки, а помните – на раз-два-три…

Дракон после этого два дня ходил задумчивый, даже яичницу готовить перестал. Раздражение в нём погасло. Остро хотелось бабочек и дышать полной грудью четвёртого человека, хотя бы по утрам… Хотелось бы про полную грудь развить, но Автор будет возражать…

У Принцессы при виде двух зеркальных драконов обвалилась люстра. Правда, потом Принцесса отрастила люстру заново, на потолке в пещере, но стала побаиваться зеркальных драконов. 

И это все о раздражении, на сегодня. Если у вас ещё остались вопросы – гасите раздражение уксусом, лучше яблочным. И поставьте в кладовку. Знаете, в этой жизни все пригодится…

 

Пещерная сказочка

 

Дракон перестал выходить из пещеры. Он понял, что Принцесса уже не вернётся, восход не наступит, жизнь прошла, до утра можно питаться темнотой.

Темнота подошла поближе, посмотрела внимательно, покрутила пальцем у виска и стала рассеиваться. Потому что Неизвестно Что отказалось сидеть в темноте и потихоньку стало светиться. Оно бродило по пещере, напевало колыбельную, освещая дальние углы.

И Дракон стал засыпать, иногда ещё каменея от обиды, но уже расслабляясь от удовольствия. Идея превратиться в барельеф и напугать Принцессу пришла ему неожиданно при виде очертаний соседних гор.

Чтобы Принцесса, когда вернётся, – а она непременно вернётся! – была потрясена. Дракон внезапно понял, отчего Принцесса сбежала – наверняка ей стало скучно без землетрясений. В смысле, он перестал её потрясать.

Летать по утрам, громыхать крыльями, плеваться огнём уже вошло в привычку. А любая привычка рано или поздно приедается, особенно если её не запивать чаем с лимоном…

Выход, конечно, был. Но его ещё надо было придумать…

 

Сказочка о главном

 

Принцесса шла по тропинке и думала о главном. Это была песня такая, на три аккорда, под гитару, но в голове. Со словами, сформированными в мысли. Запятые и тире создавали многообразие смыслов.

Песня была про Дракона. Ну, а о ком же ещё петь, когда живёшь в пещере и Дракон думает о своём, помалкивая в барельеф, или дрессирует привидений, да мало ли… И ты  уходишь по тропинке искать свою яичницу, потому что дорога без яичницы ведёт в никуда, а надо – чтобы куда.

Не сидеть же, в самом деле, в пещере весь оставшийся сюжет, болтая о Неизвестно Чём. Особенно, если ты – Принцесса. Сюжет должен развиваться, недоразвитые сюжеты народу не нужны, – некстати подумала Автор, – что ли ему витаминов сочинить?

Дракон поначалу молчал, глядя в закат, потом ушёл в себя – пламя из искры возгореть или другую хреновину чинить не перечинить… Хозяйственный попался Дракон. Пещера менялась, кряхтя и поскрипывая, закат поглядывал без осуждения, краснел о чем-то своём…

А потом в пещере наступил полный ремонт, практически евро, хотя мы пытались обойтись без национального вопроса, да что уж тут. Евро – значит пять шекелей практически... Национальная валюта.

Да и национальность у нас практичная, хотя иррациональная. Никакой игрой слов её не объять, только буквы древнего алфавита в древние времена могли настаивать, а горы сотрясаться. А теперь – что уж тут.

Уж тут что ж. Да и полночь близится, а там и койоты не за горами, не за горой Хермон, не за пустыней Иудейской…

Дракон умолк, говорить стало не с кем. Не с Автором же ему разговаривать… Он привык, что Принцессе всегда шесть лет, что она болтает, сидя на люстре… А не уходит неизвестно куда неизвестно почему, для развития сюжета. А когда говорить не с кем, приходится думать, размышлять, некоторые вот языки учат – кто японский, кто идиш.

Это и была, ребята, сказочка о главном…  Хотя Главный пока так и не появился, он ещё должен прийти прямо в сюжет, вымыть руки, выстроить дом, вырастить дерево и далее по списку…

 

Сказочка про горячее жидкое

 

Твёрдое и сухое в пещере бывало часто. Имеется в виду сыр и дерево, не говоря уже про характер. Дерево росло у входа, а плита – посредине, на краю вулканчика, сухая и горячая. Горячая яичница случалась, горячие и мокрые пельмени не обходили стороной. Воздушное и холодное иногда летало по пещере, а мокрое и холодное снаружи, особенно осенью, весной, зимой и летом.

Но всё чего-то не хватало. От твёрдого и сухого, думала сосредоточенно Автор, стараясь не сбыться, характер делается аналогичным. Желчным и сварливым. В том числе – у персонажей любой сказки. Поэтому образ не развивается – он жрёт остывшую яичницу, не про нас будь сказано…

Итак, Принцесса сидела на пороге пещеры и грызла сухарики. Она вернулась. Нафига этот нафиг, если вдуматься…

– Всё у тебя тут чёрно-белое, – грустно сказала она. – Хочу, чтобы цветное… И горячее! Хотя бы суп… оранжевый…

И тогда Дракон, как мужчина и человек, взял ответственность на себя (она почти не сопротивлялась), принёс овощей оранжевого цвета – оранжевую тыкву, оранжевую морковку, оранжевое небо, оранжевые песни – и стал готовить суп. Автор сварила бульон.

Есть суп – есть надежда. Есть надежда – есть бульон. А есть бульон – это очень полезно для любой сказки!

Даже если это взрослая сказка. 

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера