Александр Владимирович Моцар

Гроза

***



Курс прежний независимо
От твоего желания поменять Вест на Ост.
Но если пустота фиксируется письменно,
То это мой верхний пост.
Просто четыре угла и закипающий чайник.
Что-то бормочет, пока его не остановит щелчок.
Ты завариваешь чай и думаешь: - «Замечательно».
То есть не думаешь ни о чём.
То есть мысли, всё ещё навязывают желания.
Или наоборот, впрочем, это не важно.
Чувствуете, как всё время что-то главное ускользает
Но от этого уже не становится страшно.
К этой двери не подберёшь ни ключей не отмычек.
Внезапно как выстрел ты соглашаешься с этим.
И тогда жизнь становится простым набором привычек
Полезных и вредных в паритете.
***
Второй час без музыкального сопровождения танцует Алёша,
По лужам, вприсядку, наотмашь, наискосок.
На левой ноге у него ботинок из крокодиловой кожи.
На правой – дырявый носок.
Алёша приехал навестить смертельно больную маму.
Которая порой вытаскивала его на Божий свет
Из таких древних, потаённых, инфернальных провалов
Куда способен попасть не всякий живой человек.
Мать строгой предсмертной молитвой лежит на кровати,
Но чувствует, как за больничным окном
Мечется полуживая тень её дорогого, дурного дитяти
- Господи Иисусе, помилуй не меня, но его!
Господи, сиротой остаётся он на белом свете
Вразуми его – задыхается мать в зыбкой молитве…
За окном надрывается загробный осенний ветер
И Алёша танцует, рассыпая золотые визитки.
***
Вечер как вечер, что называется рядовой.
Скучно стучат хронометром капли из незакрытого крана.
Ветер – похожий на собачий вой,
Усиливает впечатление от Баха Иоганна.
На продавленном диване лежит человек.
Сумерки причесывает дрожащими ресницами.
Трудно определить, сколько ему лет.
Предположим, что далеко за тридцать.
Предположим, что он… впрочем, зачем что-то предполагать.
Вот лежит человек, словно голова на плахе.
Больше, пожалуй, нечего о нём сказать –
Подумал он о себе и о Бахе.
В этой короткой мысли человек застыл.
Словно парализованный калека –
Короткая формула – «жил-да-был»
И есть самое полное описание жизни всякого человека.
Кто о ком сказать больше бы мог?
Добавить к тому, что было хоть самую малость?
И даже если от Баха остался Бог,
То все равно от Баха уже давно ничего не осталось.
Вечер как вечер, что называется рядовой.
Его обычность провоцирует у человека нервную дрожь.
Ветер – похожий на собачий вой.
Бах похожий… впрочем, кто его знает на кого или что он похож.
***
                                            Полине Лавровой
Грозно… на то она и гроза.
В унисон испуганному собачьему вою.
Ветер выкалывает глаза.
Если их не прикрывать ладонью.
Если внимательно вслушиваться – услышишь тайну.
Впрочем, стоит ли вокруг неё городить огороды.
Наверняка разгадка её также банальна
Как и поэтическое описание бунтующей природы.
Слушай лучше хаос звуков сорвавшихся случайно.
Или как листья осенние по сроку осыпаются.
Человек порой расставляет их так забавно,
Что причудливые мелодии получаются.
Непредсказуемы эти полёты.
Неважно стихи ты вслух читаешь или ботаешь по фене.
В каждой матерной песне те же ноты,
Что и в «Страстях по Матфею».
В каждом городе встречаются те же люди,
Что и в прошедшем времени или реальном.
Всё... Нет. Пусть это будет только прелюдией.
Перед ослепительной тайной.
***
Перебирая мелочь в кармане
Болтаюсь один ночными проспектами.
Как малолетние графоманы
Звёзды сравниваю с монетами.
Почему один? Почему не спится?
Блудный вопрос окаянных дней.
Улицы псевдовоенной столицы
Как треки трассирующих очередей.
Впрочем, здесь всё, как в Багдаде спокойно.
В чьём доме беда никто не скажет.
В небе, только луны пробоина.
Да тучи импортным камуфляжем.
Люди зевая, листают телек.
«Клаву чешут» за монитором.
Здесь умирают в своей постели.
В крайнем случае, под забором.
Неон по витрине цветными веснушками.
Там, за стеклом «Детского мира»
То, что дети называют войнушкой –
Танки, солдатики и мортиры.
***
Тот же подвал, те же четыре стены.
Вид из окна на потерянный в хаосе метапространства завод.
Эта история произошла, еще до войны.
И не история это, а так, эпизод.
Там вдалеке от центральных улиц – скользкие виражи.
Затхлой пивной сомнительный антураж.
Дым сигарет, перегар, привычные типажи.
Но за одним из столов сидел необычный персонаж.
Он говорил, портвейн расплёскивая из кружки,
Связно и чётко, немного волнуясь, но без остановки:
- Новую заповедь я вам даю – жрите друг дружку, ебите друг дружку!
Пуля в затылок тому, кто не поддаётся моей дрессировке!
За этой формулой нёсся галопом чужой, неразборчивый мат.
Кто-то тогда возразил по зубам этому алкашу.
Помню, у ног его, в луже вина, валялся мятый плакат:
«Я ваш новый Христос и скоро всем вам я это докажу».
***
Рассказ о человеке, которому до смерти надоело
Свое собственное тело.
Вышел он из него, как пьяный из трактира,
И пошёл спотыкаться по миру.
Зимой выл пургой,
Летом оборачивался в комариный рой.
Вопрос его один углём мучил,
Иногда доходило даже до падучей:
Когда последний вдох,
То сдох человек или не сдох?
Стал он людей вытряхивать из тел,
А те – кто в землю провалился, кто в небо улетел.
Так и не нашёл он ответ.
И только мертвецы валялись перед ним как фантики от конфет.
***
По прочтении блейковских «Песен невинности»
И комментариев к ним, решил покончить с собой,
Владелец элитной недвижимости и движимости,
А также травмы психополовой.
Мысль засела как в детский стишок
Банальная рифма, но в ее толкование,
Поверил владелец, в то, что жизнь - прыжок
Из вечности в вечность через смерти познание.
Письменно оформив своё решение,
Владелец почувствовал, что не страшно ни капельки
И с улыбкой веревку завязал на шее,
Просто, как снаряжение для роуп-джампинга.
Прыжок с табуретки в небесный покой…
Вдруг стало жутко и очень душно.
Но владелец травмы психополовой,
Оборвал удавку своей мощной тушей.
Как будто с небес сорвалась капля,
И рухнул владелец с библейским грохотом,
На землю (плоскость) познания симметрии тайны.
С тех пор он штудирует «Песни опыта».
***
Чё дальше? – он так и пишет мне – «чё».
Я закуриваю и набираю текст в чате.
В котором предлагаю ему перебросить через плечо
И забить то, что перебросил на участие во всеобщем параде.
Это кажется, что по прямой, а на самом деле круг
За кругом. На общем плане не разберёшь где ты.
- Человек животное стадное – говорит мне знакомый пастух,
Держа кнут под мышкой, и подкуривая от моей сигареты.
- Это время такое – и мне возразить нечего.
Кратким «нет» прекращаю беседу. – А на нет и суда нет.
Так, что всем приятного дня или вечера.
В конце текста звучат популярные песни военных лет.
***
Текст основан на реальных событиях.
Куратор проектов, работник музея
Современного искусства – повесился –  предварительно
Оставив в своём блоге следующее объявление:
Для меня всё закончится через несколько минут.
Для вас далее гонка по скоростной трассе.
Зло это добро возведённое в Абсолют.
На меньшее человек не согласен.
Поэтому нужно демонтировать до деталей
То, что до сих пор оставалось нетленным –
Слово, которое было в начале,
Которое мешает великому хаосу вселенной.
И в этом разрушенном алфавите
Исправить грамматические ошибки.
Текст основан на реальных событиях.
В конце текста звучит «Поток» Шнитке.
***
В тупике Гуманизма, где люди сутулятся,
Придавленные беспросветной тьмой,
Есть жёлтый барак с сортиром на улице,
Рядом с монастырём и городской тюрьмой.
В этом дремучем жилом околотке
С воющим псами частным сектором,
Жил «голос поколения» осипший от водки
Но всё еще указующий духовные векторы.
Над ним подшучивали, что, мол, голос из прошлого
Смотрящий в будущее через левое плечо.
Я говорил с ним, распивая в неположенном.
Не заходя ни к нему, ни куда-то ещё.
Под ногами лужи – небесные сканы
С точками созвездий в разрывах тучи.
И шёпотом матерным мы лили в стаканы
То, что открывает в людях тёмную сущность.
Он говорил надменно и грубо,
Как будто старый свой текст расцарапывал:
- Жизнь это скачка на собственных трупах
А ставки делают Бог и дьявол.
И он продолжал в угаре нервном
Из потусторонней, инфернальной смуты:
- Но ты не спеши всегда быть первым.
В этом галопе есть другие маршруты….
Продолжение разговора мне показалось лишним.
Пустые слова гремят только зря.
Я отвёл от него взгляд и посмотрел выше
На сторожевые вышки и купола монастыря.