Письма к Галине Ванечковой

21 окт. 1965

Милая Галя, большое Вам спасибо за чудесные виды Карлова Моста, за такое романтическое и вместе с тем современное красное перо и за любезность и сердечность, с которой Вы встретили Риту Яковлевну (Рита Яковлевна Райт-Ковалёва. — Г.В.). Она в восторге от Вас. От Вашей семьи, от Яны и, конечно же, от Праги и Вшенор, и вообще от Чехии. Р.Я. я ещё не видела. Т.к. сижу в Тарусе и ужасно напряженно работаю над большим переводом — а она, немного побыв в Москве, улетела в Грузию в поисках последнего солнца. Надеюсь, что и она, в смысле Р.Я., тоже пришлась Вам по душе — она очень живой, очень порядочный и одаренный человек. Надеемся, что мамина книга выйдет в этом году — пришлём и книгу, и фотографию. Сердечный привет от Ани. В Москве буду во 2-ой половине ноября. Всего Вам самого доброго! Ваша А.Э.

24 марта 1966

Милая Галя. Спасибо за Ваши весточки, на к-ые я так безобразно не отвечаю; совсем нет времени — как будто бы оно вообще испарилось из обихода!

Посылаю Вам недавно переснятую со старого, пожелтевшего оригнала папину студенческую карточку (Вы у меня когда-то просили его снимок). Зверь, присутствующий на фотографии — не настоящий! Это у мамы в комнате была когда-то волчья шкура — одно из моих первых детских воспоминаний.

Насчёт переводов Незвала: я даже и в глаза не видела этого тома, и не знаю, какие там могут быть мои переводы. Когда-то давно перевела по подстрочникам несколько его стихотворений — вероятно, достаточно слабо (Подстрочники!) — но не знаю, какие из них были помещены, какие — отставлены; а черновики переводов уничтожаю тотчас же.

Вообще же, хорошие переводы, как и хорошие стихи встречаются (и удаются) редко — при несомненном «повышении общего уровня» (как перевода, так и стихотворения!).

Рита Яковлевна говорила мне с Ваших слов (со слов Вашего к ней письма), что Вы, как будто бы собираетесь производить розыски «героя поэм» и заняться уточнением мест и обстоятельств поэм. Это — Ваше право, но мне (мнения своего не навязываю!) кажется, что точное местонахождение горы и имя её — Синай, а герой — безымянен. Всё, что нужно — сказано в поэмах, к-ые, кстати, автором не посвящены определённому конкретному лицу. Автор был против расшифровок и «уточнений», боялся их, и вполне справедливо.

Есть ли у художника личная биография. Кроме той, в ремесле? И, если есть, важна ли она? Важно ли то, из чего? И — из того ли — то?

Заметьте, что эта цветаевская концепция из краеугольнейших; об этом она писала — с самых ранних лет — всю жизнь. И очень боялась прижизненных, и тем более посмертных «разоблачений» (в первичном значении этого слова — т.е. «снятия покровов»).

У нас начинается весна; я погоняю свои переводы (на этот раз застряла в очень безрадостных трудностях перевода никому не нужных, ибо низкопоклонных стихов Мольера; реверансы перед сильнейшими мира того — Людов. XIV и т.д.) Надеюсь в начале мая перебраться в Тарусу; там авось потише будет... Очень хочется дожить до пенсии и пожить на пенсию, чтобы всерьёз поработать над мамиными делами, не отрываясь от них во имя необходимых заработков.

Всего Вам доброго. Да, Вы не ответили, получили ли мое давнее письмо с цветаевскими названиями ее несостоявшихся книг?

Привет Вашей семье и Яне. Ваша А.Э.

26 апреля 1966

Милая Галя, с весной Вас, с майскими днями! Спасибо за письмо, за комплименты насчёт моей «хорошей памяти» и за приглашение приехать. В этом году это мне не удастся, т.к. буду пришита к месту и к работе, к-ой много — много — много, а дальше — что Бог даст... В будущем году должна перейти в мощный разряд пенсионеров, м.б. времени будет побольше. Жаль, жаль, что так трудно найти фотографа в Вашем окружении. Но увы, я тут, на таком расстоянии, бессильна помочь; да и на близких расстояниях трудно бывает сдвинуть дело с мертвой точки. В частности ещё не решено, будет ли ремонтироваться мамин тарусский домик, или в один «прекрасный» день его снесут без худого слова его «законные» хозяева — дом отдыха, на чьей территории он находится. Всé щедры на слова и скупы на дела — что поделаешь! Желаю Вам и Вашим всего самого доброго и радостного...

10–15 мая переберусь в Тарусу.

Ваша А.Э.

Конец 1966 г. (Письмо, переданное через знакомую).

Милая Галя, спасибо за письмо.

У Вас определённое стремление ловить журавля в небе, упуская синицу в руках. Вам хочется ехать в Париж, чтоб посмотреть портреты (какие там, прости Господи, портреты — о чём Вы говорите? Всё, что только возможно в смысле портретов — сосредоточено в московском архиве!) — и познакомиться с очень старым человеком, обломком самого себя, в надежде на что? На конкретизацию того, что быть не должно и не может быть конкретизированным иначе, чем в поэмах...

«Образ» (вернее, — прообраз героев поэм и сами поэмы) — это мир и антимир. Не терпящие «очных ставок». Ну, ладно, дело ваше. — А в то же время Вы живете в Праге, еще хранящей мамины следы. Ещё живы — чуть живы, — люди, знавшие её живую. У Вас есть и «поэт-фотограф», который м.б. помог бы Вам конкретизировать места ее биографии — ее живой жизни, каждого ее дня. Что такое «Свободарна», где мама жила тотчас же по приезде? (Это — Прага), а что такое Моравска Тржебова (где когда-то был интернат, в к-ом я училась) — старинный городок, где мама бывала дважды и где был задуман «Крысолов» — город, послуживший прообразом Гаммельна?

У Вас дача во Вшенорах!!! Я бы дорого дала за снимки внешнего и внутреннего вида левой стороны домика, где мама жила когда-то с новорожденным Муром и где столько было написано. И где бывали такие интересные люди того времени! Двухэтажный дворик — на верхнем этаже его стояла березовая беседка, в к-ой был написан почти весь «Крысолов», в к-ой мама отвечала на письма Б.Л. — и многие другие... В левой половине домика — большая комната (там родился брат) и вначале кухонька; в правой жили хозяева: отец с дочерью и со второй женой. Дочка (она сейчас жива, как писала мне оттуда Р.Я.¹ была худеньким некрасивым подростком; звали ее Матильда, Тильди. Был еще маленький мальчик.

Как часто мы ходили гулять. По дороге, проходившей мимо домика вверх — дальше были поля, рощи, леса, большое плоскогорье. Уцелел ли дом в к-ом жили Чириковы и большая семья Андреевых (вдова писателя и четверо взрослых детей)? В этом доме происходили литер. чтения и мама там часто читала свои вещи. И не только она, а многие молодые и маститые литераторы. Дом этот стоял напротив — наискосок — от сельской лавки пана Вейсса. Очень нам всем знакомой, т.к. там отпускали в долг, «на книжку»...

А Горни и Дольни Мокропсы? Дом, где жила мама в Горних, нетрудно найти и сейчас — а если он не сохранился, то старожилы должны помнить место, где в 20-х годах была лавка пана Саски; двухэтажный дом. Мы жили наверху. А мамин большой друг (на всю жизнь!) А.З. Туржанская с сынишкой — внизу. Дом стоял под горой; взберёшься на нее — и далеко видно: и железную дорогу. И речку Бероунку...

Не знаю, сумеет ли К.Б. ² приехать сюда на побывку, как хотел. Пишу ему, чтобы выяснить. Мне бы хотелось, чтобы он записал хотя бы часть того, что помнит. Приедет он, если приедет, вероятно, с женой (немкой, политэмигранткой, т.е. коммунисткой, как и он, и экономисткой! По специальности!) Спрошу его, не собирается ли он «завернуть» в Чехословакию...

Пока всего доброго! А.А. ³ шлет привет. Она ужасно много работает и мы почти не видимся. Привет Вашим!

Ваша А.Э.

24 ноября 1967

Милая Галя, спасибо за письмо и за недавно полученные три экз. «Черного солнца». «Портрет» меня не огорчил, настолько он за пределами и внешнего, хотя бы элементарного, и внутреннего, хотя бы приближающегося, сходства — но неожиданно насмешил, напомнив мне иллюстрации к гоголевскому «Вию» в издательстве «Нивы» (раннего моего детства книжка!).

Мы простим художнику этот «ужас», ибо он (она?) воистину не ведал, что творил, и не знал, что творить можно, только ведая — что и зачем!

Я очень рада за Яну Штроблову, что она одолела такую огромную задачу. Да еще с русского — на чешский; задача перевода с родственного языка на родственный же — трудно решима. Но прочесть как следует я еще не успела; да и слишком мало помню чешский, чтобы судить о переводе, как следует быть. Да, одна из трех книжек оказалась сброшюрованной кверх ногами; не только мы умеем так делать! Именно ее я и оставила в архиве, а две порядочные подарила — одну Орлову, вторую Ане Саакянц, к-ые просят передать благодарность и Штробловой, за ее труд, и Вам, за Вашу любезность.

В остальном всё идет своим чередом; и всё было бы расчудесно, если бы не начало подводить здоровье; недавно был тяжелый приступ стенокардии, да и гипертония не улучшается, а скорее наоборот, несмотря на то, что глотаю всякие пилюли пригоршнями. Жаль. Еще многое, еще главное надо успеть сделать.

Огорчена Вашими неприятностями, о которых Вы пишете, не называя их; надеюсь, что они «рассосались». Дай Бог!

В Москве, после бесконечной, казалось, осени, наконец начинается зима, еще не холодная, с легким снежком. Праздники 50-летия прошли очень торжественно и очень душевно.

Желаю Вам и Вашей семье всего доброго; пусть всё будет хорошо! А.Э.

Недавно вышли две маминых книжечки: «Мой Пушкин» (Проза о П. и стихи и сборничек переводов в серии «Мастера поэтического паеревода» — там же статья о «Двух лесных царях». Увы, не могу прислать, т.к. тут достать невозможно, а вот у вас там м.б. легче? У первой тираж 20.000, а у второй — всего 10.000...

23 декабря 1967

С Новым годом, милая Галя!

Всего самого доброго, радостного и светлого Вам и Вашей семье в 1968, а всё тяжелое и трудное, что было, пусть спишется за счет года минувшего! Главное же — будьте все здоровы! Ваша А.Э.

24 сентября 1968

Милая Галя, рада была Вашим весточкам, тронута памятью — и давно полученным подарочком — ручке и карандашу, а также снимку семейства во Вшенорах. Но — радость радостью, а узнать о всех болезнях, свалившихся на вашу, семью было большим огорчением. Очень надеюсь из следующего Вашего письма узнать, что ребята благополучно поправляются — они ведь у вас крепыши. Мы с Аней часто вспоминаем Вас. Она много работает, на днях едет в отпуск к приятельнице в Армению, а я только что приехала из поездки по Волге, Оке, Москве-реке — насмотрелась на древние города. Церкви, монастыри — грозное и высокое прошлое вставало передо мной — войны, татарские набеги — и вечное воскрешение духа, запечатленное в камне... Сейчас еду в Тарусу, а с сер. Октября — «на зимовку» в Москву. Обратите внимание — у меня изменился почт. адрес. Крепко целуем Вас и всех ваших.

Ваша А.Э.

20. 12. 69

С Новым годом, милая Галя!

Всего самого доброго, радостного и светлого Вам и вашим близкм — пусть всё у вас будет хорошо! Посланные Вами книжечки получили. Спасибо сердечное. Не знаю, насколько Вы уехали в «1001 ночь» и зачем Вам этот Багдад? Обнимаю Вас, сердечный привет Вашим! А.Э.

22 января 1971

Милая Галюша, примите и мои запоздалые поздравления с Новым годом и самые искренние сердечные и наилучшие пожелания! От вас так давно не было вестей, что не знала, всё ли Вы еше в командировке или уже вернулись восвояси, теперь наконец узнала, что лето будете проводить на берегах Влтавы. А м.б. соберетесь и родственников навестить, побывать в родном Свердловске и ...переменить климат после жаркого и сказочного Багдада! Воображаю, каким сказочным и непривычным показался Вам, сибирячке, край «1001 ночи».

У нас тут жизнь течет без перемен, «течет» буквально, п.ч. всю зиму — оттепели, и сейчас за окном капает. А снега не видать ничуть. Пожалуй, не больше, чем в «Вашем» Багдаде! А где ребята Ваши — с вами, или с дедом и бабушкой остались? Если последнее, то представляю, как вы оба по ним стосковались!

Новый год отметили с приятельницей моей скромно — по возрасту! — но, как всегда, «душевно», и елочка была со свечами (и еще до сих пор стоит в воде!) и всякие вкусные вещи. И подарки; как всегда в эту пору особенно вспоминалось детство и его радости, и самые близкие люди, которых давно уж нет на свете, но которые всё еще живут в наших сердцах...

Анечку вижу довольно редко, она много работает и вообще живет своей жизнью. Да и вообще мало кого видаю и почти нигде не бываю. Т.к. как-то быстро стала стареть, часто болеть и т.д. и т.п. Весной надеюсь выбраться в Тарусу, набраться свежего воздуха и хоть каких-нибудь силенок, а м.б. и поработать «для души». Увы, Таруса стала очень модной и многолюдной, в результате всяк, кому не лень, заходит «на огонек», а у меня от пустых разговоров голова еще больше болит, чем от гипертонии... Будете мне писать, не забудьте, что у меня переменился адрес (хотя дом стоит всё на том же месте!), а то Ваше письмо по старому адресу шло больше месяца! Клейте разные марки на конверт — у меня много знакомых мальчишек— коллекционеров! И присылайте виды волшебного Багдада, чтобы глазком на него глянуть!

Ну, дай Вам Бог (и люди!) всего самого доброго в новом году, а также во все последующие! Привет и добрые пожелания Вашим близким — пусть всё будет хорошо!

Ваша АЭ

14 декабря 1972

С наступающим Новым годом, милая Галя!

Всего, всего самого доброго и светлого Вам и Вашим близким. Мира и радости внутри вас и вокруг! Очень давно ничего о Вас не знаем — напишите словечко!

Нынешнее лето было трудным из-за палящего зноя и засухи. Да и зима до сих пор никак не установится. Пока всё еще тепло, сыро... и темно — стоят самые короткие дни в году. Нынче почти не удалось работать из-за плохого самочувствия — только копаюсь помаленьку над архивами. Публикации были только — одно стихотв. в Ленинградск. «Дне Поэзии» и неск. переводов Пушкина на фр. в выходящем у нас на фр. журнале «Оеuvres et оpinions», № 9, 1972. Аня получила новую квартиру, в к-ой блаженствует. Видимся очень редко, иногда говорим по тел. К Вам должен обратиться какой-то знакомый знакомых, желающий сфотографировать цветаевские места в Праге — позволила себе дать Ваш адрес, т.к. Вы всё знаете; но его самого я не знаю совершенно. Целую, будьте здоровы! Ваша А.Э.

20. 12. 73

С Новым годом, милая Галя! Всего самого доброго, радостного всем вам в течение 365 грядущих дней — а также всех последующих! А главное — сил и здоровья на каждый предстоящий день и час...

У меня всё «в пределах возрастной нормы», т.е. больше устаю, чем дело делаю. Больше скриплю, чем двигаюсь, и больше опаздываю, чем успеваю — но и это благо по сравнению с многими сверстниками. Мамины дела подвигаются попрежнему весьма неспешно, но все же двигаются и все же — вперед. Ну, дай Бог и не мешай люди, и пусть всё будет хорошо! Целую Вас! А.Э.

_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __

¹ Рита Яковлевна Райт, с которой мы ездили во Вшеноры в то время, когда она гостила у нас в Праге. — Г.В.

² Константин Болеславович Родзевич. — Г.В.

³ Анна Александровна Саакянц. — Г.В.