Чужое сердце прокатилось. Стихотворения

Хмельной промельк

С утра плотва мою морочит удочку
И мотыля с крючка снимает хитро,
А отвлекись хотя бы на секундочку —
Всю выпивает плоти кровь, до литра!

Не знаю, где и спрятать эту баночку
Души пустой, в какую сгинуть чащу...
Но всё же засмотрелся я на бабочку —
И вновь Господь наполнил — с горкой — Чашу.

Фиеста акафиста

Тебя я ещё не ударил в торец,
А только легонько — по краю бокала.
Плоть вдруг загудела иль духа искала
Небьющихся бьющихся наших сердец?

От ласки не только бокалы поют,
Сухое вино закипает от ласки!
Мы слушаем внутренний голос огласки
Две тысячи лет на пороге минут.

Скрестив олимпийскую пару колец,
Волнуется образ в румянцевой краске;
Подвижны уже неподвижные пляски,
Я вижу — живой звуковой изразец.

И руки незамкнутый контур замкнут,
И вновь на кресте силового кристалла
Нам тонкого горла становится мало,
Ломается пряник и щёлкает кнут...

Нестёртые грани

Завтра дата, а далее пост,
и, впадая из крайности в крайность,
то стою, то иду через мост
и о ранние сумерки ранюсь.

Хорошо, что черешня сошла,
хорошо, что нагрянула вишня!
Знать, ещё не остыла зола
и молитва о дате нелишня.

Позади палисады села,
впереди ещё бóльшая глупость...
Нас доступность куда завела,
а уж как завела недоступность!

Худога духа

На листе ожидания — новые почки!
Что удивительно: произошло
Всё из единой, единственной строчки —
Пространство, материя, время, число...

И как бы садовник иной ни старался
Новые почки спрятать под спуд,
Число, материя, время, пространство —
Туда постучатся и совпадут.

Петрушка и укроп

Пил по чуть-чуть, но столько повторял,
Что сам не знаю, где кровать, где стол...
Я голову с тобою потерял,
Да только так я тело приобрёл!

Пусть все мне скажут: — Юра, это пост!
И ты не интересен СБУ...
— Кто, я не интересен? Я же мост
Из хаты — стратегический — в избу!

Эпоха, правда, на ухо туга,
И ум суетомудрия в дыму.
Но — папы-мамы вольтова дуга —
Я радугою небо подыму.

И прямо в грядке посреди европ
Из грозного грядущего и впрок
Взойдут вдвоём петрушка и укроп,
Посаженные року поперёк.

Другая радуга

Что-то день никак не оторвётся,
Хоть уже взошла ночная сеть.
Что здесь сутки делают без солнца?
Можно в невесомости висеть!

Впредь нас ожидает то, что было,
Или неожиданное зло?
Если пéкло много возлюбило,
Может, как и время, истекло?

Родина отмщения и мести!
Господи всесильный и благой!
Как скакалка, прыгает на месте
Радуга с оторванной ногой...

* * *

Не то чтобы очень грущу, но всё же...
особый случай — один из ста!
На нежность тоже смотрю всё строже!
Какая загублена красота.

Но если же нам не дано свиданье
и жар озноба в морозной мгле,
мы можем встретиться на майдане
с коктейлем Молотова — на метле.

Метаются вновь города и веси
там Третьей надмирной и мировой.
Ты, может быть, в невесомости взвесишь
прямую правду моей кривой!

Кровоточит что в притворе храма,
то претворяется в алтаре,
национальная в целом драма,
как пятна солнца — в родной дыре.

Я выпал инеем, обмолился,
и до сознания не дойдя...
Но огнестрельные наши лица
ведь Богу сущему не судья.

* * *

Световая сыплется пшеница,
Млечный опоясывая Путь.
Почему так трудно мне решиться
В центр Вселенной руку протянуть?
Знаю: мне он весело ответит
И желанье хныкать отошьёт.
Хорошо, что есть ещё на свете
Зёрен счастья неоткрытый счёт!

Заповедная бездна

Улей или муравейник,
птичий рынок, рыб косяк
снов полны благоговейных
после яви — так и сяк.

Солнца жизни преогромны,
явью разгорячены,
мечут молнии и громы
у подножья тишины...

Утром будет перекличка,
и косяк затянет грусть!
Может, вредная привычка,
я от счастья не проснусь.

Что я здесь не видел, Боже?
Полыхает звёздный путь...
Можно и на Млечном ложе
Иго свергнуть и сверкнуть.

Звезда Дикороссии

Сердце бабочки качает воздух или
Молнии сигналы подаёт
На сухом спектральном суахили —
Совершить астральный перелёт.

Это чудеса из настоящих,
Тех, что совершают с двух сторон...
Тот, кто расшифрует чёрный ящик,
Тоже станет белый махаон.

В радуге из пчёл

Вся произросшая глазками,
Товарищ мой на цвет и звук,
Стоит в садах рукоплесканий
Венера дикая без рук.

В садах она стоит и стонет,
Мой кровный мраморный магнит...
И я держу её ладони;
Одни они теперь мои.

Новая Гондвана

Глубины, впадины, лагуны,
Изгиб коралловой коры...
Здесь древние поили гунны
В крови прохладной топоры.

Всё представало в новом стиле:
Солома, глина, уголь, мел...
И даже камень напоили,
Да так, что — разокаменел;

Весь отдаваясь твёрдой силе,
Дал налепить последних баб.
И мы следы в полях месили,
Но скоро верный след ослаб.

Пора обратно ставить мету —
Неразделимую тамгу —
Серебряное стремя свету!
А как — я показать могу.

Накануне

И всё-таки — для тел —
есть ощущенье фокуса

в невероятно правом
торжестве!

Мы ходим за предел
на фоне жизни фоткаться...

А Дух Господень —
прямо по листве.