Александр Говорков, Версии

На оборотной странице обложки своей новой книги  прозаик и публицист Александр Говорков цитирует мой обзор одного из  номеров журнала Союза писателей Москвы «Кольцо А», в котором печаталась  повесть (?) этого автора под раскидистым названием в духе XVIII  столетия: «Четыре версии безвременной гибели капитана Ржевского, или  Новые приключения барона Мюнхгаузена», — еще когда журнал выходил на  бумаге. В обзоре я писала: «Только на последних строчках до меня дошло:  да ведь вся эта конструкция — литературный вымысел, искусно  стилизованный под документальное исследование!». Еще бы! Чем иным мог  быть текст, находящий «родство» героя русских народных анекдотов  поручика Ржевского, дослужившегося до капитана, и прославленного барона  Мюнхгаузена?..
Таким образом, знакомство мое с прозой и документалистикой Александра  Говоркова давнее. На правах такого «старого знакомца» удобнее  рассматривать новые произведения автора — сразу видна динамика его  развития. Но пока в своих новых книгах писатель остается самим собой,  следуя давно выбранной стратегии — историческим версификациям — и  расширяя их круг.
Книга «Версии» не случайно начинается вышеупомянутой повестью, которую,  впрочем, повестью можно именовать с осторожностью, ибо в нее, помимо  похвальных авторских фантазий, замешаны также и доподлинные исторические  факты и персоны. И все произведения, вошедшие в эту книгу, их 26 с  «Мюнхгаузеном», построены по такой же причудливой… отнюдь не схеме,  схема — это стереотипность, а тут не знаю, какое и слово подобрать!..  Возможно, метод.
Творческий метод Говоркова опирается на сочетание правды и вымысла, а  также предположений, в дозах, подходящих для того, чтобы представить  исторические загадки в наиболее выгодном свете, а исторические изыскания  — в самом увлекательном виде. Впрочем, концепция книги усложняется тем,  что среди преимущественно документальных очерков — «За что посадили Н.  Н.?», «Гоголь и нога Бобелины», «Любимец правительства», «Загадка  “неправильной” даты», «Двери, запертые “Золотым ключиком”» и др., —  фигурируют художественные произведения, близкие к новеллам, развивающие и  иллюстрирующие темы, затронутые в изысканиях: «Арканзас» (о Есенине),  «История болезни. Велимир» (о Хлебникове), «Покушение» (о Мандельштаме),  «Чаша Якова» (об обэриутах) и т. п. Подобную манеру успешно использовал  Григорий Чхартишвили/Борис Акунин в «Кладбищенских историях».
В центре внимания Александра Говоркова — история русской литературы в  судьбах ее творцов. Ему ближе биографический, нежели литературоведческий  аспект этого гигантского предмета, что справедливо — не будучи по  образованию филологом, автор не считает возможным углубляться в тонкости  стиля, слога и т. п. Тут можно было бы возразить, что, не будучи по  образованию историком, Александр Говорков не имеет права на исторические  исследования и тем паче умозаключения. Но, во-первых, книга Говоркова  удачно называется «Версии», а не «Факты» или, допустим, «Установленные  сведения», изначально позиционируя все его предположения в  сослагательном наклонении. Во-вторых, историю Александр Говорков  рассматривает в «человековедческом» контексте, а на это он как раз имеет  право, будучи по специальности психологом и психиатром. Возможно, он  даже слегка отразил собственную персону в образе врача, лечащего  странного пациента, отказывающегося зваться «крестильным» именем,  представлявшегося как Велимир, «будак», «председатель Земного шара» и  таскавшего везде за собой наволочку, полную рукописей. Сначала доктор  ставит пациенту неутешительный диагноз и назначает лечение. Но потом он  знакомится с его записками и… «заражается» ими настолько, что готов  лично заняться доказательствами существования Атлантиды. Показательно  выписан момент «великого перелома» в душе врача: «Как я могу считать его  больным, когда больна вся страна? (действие новеллы происходит в 1917  году. — Е. С.) Как я могу лечить его сновидение, когда все мы находимся  внутри кошмара? Как я могу возвращать его к нормальному языку, когда  улица начинает говорить на новом языке, рожденном революцией?». Так «в  лоб» доказывается, что не Велимир Хлбеников сошел с ума, а вся Россия, и  что, возможно, именно этот странный тип и есть ее «целитель»; что самый  здоровый тип поведения в условиях социальной смуты — думать о духовных  свершениях, а не о сиюминутных задачах.
В книге высказываются и другие смелые версии. Иные связаны с «новым  прочтением» хрестоматийных книг — так, анализируя повесть Гоголя из  школьной программы «Тарас Бульба», Говорков находит основания называть  главного героя «экстремистом», разрушителем, гонителем всякой  законности, красоты и гармонии. Другие «дерзки» исторически. Особенно  много пишет Говорков в «Версиях» о русском масонстве. Эта многоликая  институция — одна из излюбленных тем Говоркова, и он задается целью  проследить ее становление в России вплоть до советской поры. По его  мнению, Михаил Булгаков был близок московскому масонству 20-х годов и  сделал новым масоном своего «Мастера». Говорков считает, что именно за  участие в современной ему масонской ложе и был арестован автор романа об  Иешуа, если относить действие «Мастера и Маргариты» к 1929 году, как в  книге, а не к 1935, как в экранизации Владимира Бортко. Говорков  размышляет, почему режиссер изменил «датировку» великого романа, снимая  фильм по его мотивам, и полагает, что он имел в виду более «расхожую»  беду советского интеллигента — подпасть под маховик репрессий, а не  пострадать за оккультизм. Звучит правдоподобно, однако с датировкой  «Мастера и Маргариты» все непросто — известно, что в романе соседствуют  реалии, относящие действие к разным годам конца 20-х — начала 30-х, и  это Булгаков явно сделал намеренно, усиливая «криптографическую»  составляющую труда всей своей жизни. Зато исследование Говоркова о том,  что «красный граф» Алексей Толстой зашифровал в тексте «Золотого  ключика» множество масонских принципов, вызывает, скорее, изыскательский  азарт, нежели сомнения. Что уж говорить о просветителях Николае  Новикове и Александре Радищеве! — о них этого и школьная программа не  отрицала, что они были масонами, и их судьбы Говорков рассматривает в  преломлении отношений власти к этим духовным реформаторам.
Книгу Говоркова читать намного интереснее, чем школьный учебник, и  потому читать ее желательно. Вот соглашаться с автором не обязательно,  да он на полное единомыслие с собою и не претендует…