Роман Богословский

Все под контролем. Рассказ





Часть I. О том, как это бывает.


Это начинается с одной маленькой мысли – «Все под контролем!» Всего лишь мысль. Она теряется, когда время падает под ноги. И ты становишься свободным от любых обещаний. Вскоре и само твое тело упадет кому-то под ноги, но до этого еще далеко. А пока ты наслаждаешься: сыпет мягкий снег или покрывают асфальт дождевые капли – это совершенно не важно! Оттенки наслаждения всегда позитивны и не зависят от сезона. Ты где-то в городе, ты один. Но голова еще не свободна – еще держат канаты обыденности, вяжут по рукам веревки: надо где-то быть, что-то делать, с кем-то говорить. Но это лишь умиляет – нарастающее чувство свободы обдувает поднятые паруса души. Предчувствие скорого краха любых обещаний – это и есть царица всех твоих эмоций сейчас. И начинается процесс забвения.
Ты забываешь все, что было до этого момента, и заранее забываешь все, что будет после него. Снег, дождь или солнце радуют тебя. Внутренний подъем совпадает с подъемом по ступеням в магазин. И сердце ворочается внутри диким зверем. И ты перестаешь обращать внимание на звонки мобильного.
  – Два пива и маленькую бутылочку коньяку, – говоришь ты, окончательно освобождаясь от любых реакций на совесть. К тому же продавщица выглядит так, будто все хорошо, все идет как надо, и ты ничего никому не обещал. Она с улыбкой подает пакет, делая твое приобретение вполне оправданным и логичным. «Все мы взрослые люди!» – гордо думаешь ты, запихивая данные накануне клятвы поглубже в карман, вместе со сдачей.
Ты выходишь на улицу. Здесь все против тебя. Мир не готов принять твоих притязаний. Ты не вписываешься в его правила: ты хорошо одет, ты красив, умен, полон сил и идей. Но, в контексте лежащего у тебя в пакете, ты здесь лишний. Когда пакета нет – все хорошо, ты свой. А когда пакет в руках… В общем, есть два пути: либо бросить пакет в урну, либо присоединиться к бомжам. В одном из этих случаев все встанет на места. Оба варианта тебе, понятно, не подходят, и ты начинаешь искать ту трещину, которая скроет от лишних глаз живописную картину неизвестного художника, на которой изображен хорошо одетый молодой человек, к тому же полный идей, поспешно пьющий на улице из горла…
Мысль о картине воодушевляет. Что же еще на ней должно быть? Природа, деревья, лес. «Отличная мысль!» – понимаешь ты. До ближайшего парка, где можно надежно укрыться, десять минут ходьбы. Ты идешь, и по пути определяешься со временем года – идет мягкий снег. Он надежно скроет под собой все обещания.  
Наконец ты в окружении серебристого инея в отдаленном уголке парка. Пиво проходит хуже коньяка, оно кажется каким-то твердым, враждебным. «Надо было принимать наоборот», – понимаешь ты. Горло сжимается от холода, и ты закуриваешь. Ты размышляешь, глядя на блеклое зимнее солнце: «Есть еще два часа. Затем звонки станут более интенсивными. Нужно будет отвечать кратко, чеканя фразы – говор может выдать. Но об этом потом, потом…»
Ты вдыхаешь морозный воздух и понимаешь, что внутри стало теплее. Ты с улыбкой замечаешь, что под ногами все еще ворочается время. Ты бьешь его носком ботинка, и оно, звеня пустым стеклом, улетает куда-то вниз, в овраг. В этот момент мир раздвигается, как бордовые кулисы театра. На сцену выходит конферансье в блестящем костюме и торжественно объявляет: «Дамы и господа! Представление будет очень захватывающим и интересным! Просьба отключить мобильные телефоны!» И ты, повинуясь общим для всех зрителей правилам, отключаешь трубку.
Ты куришь и с ностальгией вспоминаешь, как в глубокой юности вы с другом преодолевали моменты, когда пойти было совершенно некуда. Ты спрашивал его: «Куда пойдем, Лысый?» Он отвечал: «Отсюда!» Похоже, что сейчас необходимо сделать именно это – пойти отсюда. К тому же праздник только начался! Не стоять же тут вечно! Чего доброго, время высунет морду из сугроба, выползет из оврага. И ты уходишь отсюда.
Ты просто идешь и смотришь. Идешь от каждого шага, прочь от каждого метра, вон от своих же следов на снегу. Все вокруг радует тебя, а небольшое чувство вины перед всем миром добавляет глубины восприятия.  Но благодать начинает таять, по мере зарождения неприятного чувства… Ты не знаешь, как его объяснить, но знаешь, как от него избавиться…
Говорят, в наше время сильнейший тот, кто вовремя исправляет ошибки. Правильно! Не допускать оплошностей – значит не стараться, не учиться, не искать. Идущий к вершинам не тем прекрасен, что идет, а тем, что падает и находит силы встать заново. Идущий отсюда уже знает, куда идти. Он принимает единственно возможное решение.
И ты идешь в другой магазин, ибо в тот же идти стыдно. Красивый, с идеями, молодой человек, да к тому же хорошо одет… И тут ты понимаешь, что врала продавщица, невозмутимо подавая тебе пакет. Она заодно с теми, кому ты давал обещания – она просто притворялась. Если бы это было не так, ты пошел бы в тот же самый магазин. Сейчас ты это явственно понял: ты стал мудрее, нежели сорок минут назад.
Поскольку ты определился со временем года, пиво уже не берешь – холодно для пива.
Ты выходишь на улицу. Ты понимаешь, как же глупо было прятаться в кустах. Зачем? Можно выпить вот тут, на лавочке, никто и не заметит. Держи водочку в пакете, да и все. Да, на коньяк не хватило, но какая разница? Коньяк у тебя сегодня уже был. Водочки больше. И снега намело – красота, свобода!
Когда осталось полбутылки, ты понял, что все мироздание в твоем распоряжении. Это великолепное чувство, ты ради него и пришел сюда. И те ребята, что сидят рядом – нормальные и веселые люди. Кому пришло в голову назвать их бомжами? Все по недомыслию, по злобе человеческой. Сколько они знают! Сколько читали! Есть среди них и музыканты, есть и художники! Да кто вы все по сравнению с ними?!
Тебе надо успокоиться. А как это сделать, когда столько достойных людей мерзнет на улицах? Нужно просто допить. И ты наливаешь себе, ребятам; вы выпиваете. Ты лезешь в карман за сигаретой, нащупываешь мобильный, резко отдергиваешь руку. На долю секунды появляется ненавистное время, но ты с остервенением снова бьешь его в морду ногой. Оно с гулом летит прочь.
– Совсем охамели! – доносится до тебя. – Чуть ребенка бутылкой не зашиб, сволочь!
– Ладно, хозяйка, прости хорошего человека! – говорит один из талантов.
Художник со впалыми щеками просит у тебя денег, ты с радостью отдаешь ему все: должна же быть какая-то компенсация за столь гадкое существование! И если мир им не дает – ты дашь. К тому же, можно выпить еще. И даже нужно. Как-нибудь доедешь потом. Это будет потом, не сейчас…
Художник возвращается и приносит с собой темноту. Ты смотришь ему в глаза и не можешь понять, почему вдруг стало темно и где же снег, который валил мягкими хлопьями. Вместо снега – желтый глаз фонаря над тобой. Оно и понятно – времени нет. Вот и меняется пейзаж так, как вздумается. Плевать!
У тебя в руках пластиковый стакан, наполненный до половины. И больше ничего. Ты смотришь в него, ты стараешься понять, что же происходит вообще, в целом. Ты хочешь выпить за талантливых людей с талантливыми людьми, поворачиваешь к ним голову, но твой тост внимательно слушает лишь пустота, опершись о соседнюю елку.
Ты совершенно один на заснеженной скамье? Брось! Попробуй повернуть голову в другую сторону. Вот видишь? У тебя прекрасная компания! Это тот самый веселый конферансье в блестящем костюме. И как ему не холодно? В одной руке у него перламутровая папка со сценарием мероприятия, в другой – блестящий фужер, наполненный игристым шампанским, как и у тебя, ровно до половины. Все по-честному!
  – Сударь, я хочу выпить за вас! За ваш безупречный стиль жизни! За ваши таланты, коим несть числа! За ваши решения, которые всегда верны! За вашу женщину, красивее которой нет на свете! Я выпью за ваши поступки, которые всегда совершенны. Да что там говорить: сударь, вы – гений! Вы один на всем свете, и нет такого другого! За вас! – ослепительно улыбаясь, торжествует конферансье.
Тебя несколько раздражает, что такой превосходный тост не был окончен звоном бокалов: как будто столь восхитительные  фразы не увенчались в конце восклицательным знаком, и вопрос остался открытым. Проблема в том, что его фужер хрустальный, а твой стакан – всего лишь пластик: какой уж тут звон! Да и нужен ли он, когда огонь уже проходит внутрь? И ты с чувством, с торжеством момента, с жаждой жить, с желанием прекрасного швыряешь бесполезный кусок пластика оземь! Бьешь снег ногами! Руки сами поднимаются ввысь и в торжественном порыве дирижируют бытием! И рвут на части пространство! И хохочет конферансье, этот уродливый клоун! И выделывает он сквозь смех немыслимые па, размахивая снегом, как белым флагом твоей победы! И ты уже пляшешь с ним! И только тебе принадлежат все царства мира! И прочь паскудная ночь! И в тень грядущий день! Виват, клоун, виват! Пой, скоморох безумный, пляши до скончания века!  И катись оно все к черту! В пух и прах! В музей!
Да, тебе нужно в музей. Прямо сейчас. В музей, непременно в музей! Именно там все и случится. Именно там. Да и клоун замолчал, стал серьезным. И указывает рукой в сторону музея.
– Поди прочь, без тебя знаю, – шепчешь ты.
Клоун с любезной улыбкой откланивается, исчезает за деревом.
Ты переходишь дорогу, рассекая тяжелым дыханием ночь. Одним движением руки ты убираешь с пути редкие машины, одним взглядом ты заставляешь исчезнуть запоздалых прохожих.
Ты у дверей музея. Но где же музыка?! Почему закрыто?! Откуда этот замок?! Проклятый клоун! Отворите двери, сволочи! Сволочи!
И бьются стекла. И звенит в голове. И орет сигнализация. И трясутся руки. И наступает тьма. И возвращается время, вытирая кровь с морды. И садится оно на твое тело, что валяется у запертых дверей. И показывает оно на тебя пальцем двум блюстителям, что нервно бегут сюда. Но ты этого уже не видишь. Завтра. Увидишь завтра. И будь уверен: время отомстит за побои. А пока наслаждайся ничем.

Часть II. О том, как хотелось бы, чтобы это было.

Самое начало осени, ее первые штрихи. Солнце августа плавно катится по небосклону в сентябрь. Прекрасный выходной!
Ты просыпаешься ближе к вечеру. Она уже приготовила макароны с болоньезе. И кофе готов, стынет.
Ты умываешься, садишься есть. Ощущение полной свободы, чувство радости. Ты улыбаешься тому, что выспался. Ты понимаешь: сегодня все будет здорово, все будет правильно. Сегодня вы с ней идете на дружеский вечер. Ты будешь потягивать вино, как и все гости. Общие друзья, веселая компания, нормальный дружеский вечер.
«Еще вчера западные страны предлагали официальному Дамаску капитулировать, но уже сегодня все под контролем…», – говорит телевизор, и ты веришь ему впервые за много лет.
Ты думаешь, как бы одеться. Будут интересные люди. Больше, конечно, интересные ей, но какая разница? Совместный праздник.
Ироничные разговоры в такси по пути туда, страстные поцелуи по дороге обратно.
В комнату врывается свежий воздух, ветер плавно колышет шторы.
– Много не ешь – там будут суши. Очень много суши. – говорит она, обращаясь к отражению собственного глаза в маленьком зеркальце.
– Много не буду, – отвечаешь ты.
И ты идешь бриться. Прекрасное настроение навевает правильные мысли:
«Ну да, вот так оно и должно быть. Боже, каким я был глупым! Смешно, это просто смешно!»
Ее одежда подобрана идеально. Собой ты тоже доволен. И вот вы уже на улице, где стареющее на глазах лето преподносит сюрприз в виде юного осеннего вечера.
Ироничные разговоры в такси журчат сами собой, сливаясь с желтыми лучами уходящего солнца, что шутливо прячется за тополями. И ты смеешься над ее шутками. И она смеется в ответ. И вам приятен молчаливый таксист.
В квартире друзей тебе становится еще веселее. Приятная суета, под ногами вертится котенок, кто-то уже открывает вино, хозяин включает телевизор. Там начинается вечернее шоу.
«Дамы и господа! Представление будет очень захватывающим и интересным!» –  объявляет ведущий.
– Леша, сделай потише! Дай нам поговорить! – кричит хозяйка квартиры.
– Не волнуйся, котик, все под контролем! – шутливо чеканит он в ответ и убирает звук почти полностью.
И вот все уже в сборе, и стол накрыт. Ты чувствуешь, что все на самом деле под контролем. Ты полноправен, ты на дружеском вечере.
Вино проскакивает плохо – оно кажется каким-то твердым, враждебным. Но ты прощаешь его – веселый праздник!
Ты в уютном кресле, она на коленях. Ведущий вечернего шоу в блестящем костюме глупо скачет по сцене, и ты отворачиваешься.
Она осторожно опускает суши тебе в рот двумя пальцами. Соевый соус капает на джинсы. Это не страшно – праздник, ужин, веселье!
После второго бокала ты радуешься, что все так хорошо, хотя вино и не перестало быть враждебным. Но ты прощаешь его во второй раз, ведь ты великодушен. Ты умеешь вести себя на праздниках. Она гордится тобой.  
Ты откидываешься в кресле в попытке отключиться, поскольку начинается не самый приятный для тебя этап. Отключиться не получается, и время, чувствуя слабинку, неожиданно бьет тебя в морду:
– Я не знаю, кажется, семьсот рублей в месяц. Серьезно? Семьсот? Я думала меньше. Ага, меньше! В других местах плаванье еще дороже. К тому же принимают не всех. Моей восемь, ее и то еле взяли. А что купить сказали? Да много чего: ласты, купальник. Причем я ласты сначала не те купила, прикинь? Эти уроды в магазине не могли сказать, что это ласты для дайвинга. Пришлось менять потом. Мне-то для бассейна нужны. Ты серьезно? И что учительница? А что учительница? Сказала, в два кружка ходить не стоит – ребенок может по основной учебе отстать. Да еще мой с работы вылетел. Где? Нигде пока. Может, к Сашке на стоянку устроится. Но там денег совсем мало. Так что ты говоришь про накладные волосы? В «Эдеме» дешевле?
«Нет, – думаешь ты, – как это бывает, меня не устраивает. Надо так, как хотелось бы, чтобы это было…»
Ты встаешь, наливаешь еще вина. У всех в бокалах до половины, у тебя пусто.
Она внимательно смотрит, спрашивает:
– Все хорошо, все под контролем, дорогой?
– Слушай, хватит, а? – как бы в шутку огрызаешься ты…
На лестничной площадке ты вдруг с радостью понимаешь, что не хочешь курить сигареты, которые курят гости, несмотря на то, что каждый из них курит разные марки. Тебе непременно нужны свои сигареты.
– Я быстро – надо сигареты купить, – говоришь ты ей. Она одобрительно машет рукой.
Ты выходишь во двор; магазин совсем рядом; заходишь.
– Одно пиво, маленькую бутылочку коньяку и пачку Kent, – говоришь ты, окончательно освобождаясь от разговоров про семьсот рублей и ласты. К тому же продавщица выглядит так, будто все хорошо, все идет как надо, и ты ничего никому не обещал. Она с улыбкой подает пакет, делая твое приобретение вполне оправданным и логичным. «Все мы взрослые люди!» – проносится в голове знакомая мысль.
В подъезде темно. Прекрасно! Пиво проскакивает отлично, коньяк – еще лучше. Ты закуриваешь. И с едкой ухмылкой бьешь время в морду ногой. Оно секунду кружит на месте в болевом шоке, затем лопается на мелкие части, оглушая подъезд предсмертными визгами.
Ты входишь в праздник. Громкая музыка заставляет пространство вибрировать, все танцуют – дружеский вечер!
Она прекращает танец, подбегает, целует тебя:
– Все нормально?
– Да, – отвечаешь ты.
Она убегает танцевать дальше. Знает – ты этого не любишь, поэтому с собой не зовет.
Ты входишь в кухню. Кроме тебя тут никого. Одна бутылка вина пуста, но есть вторая, почти полная. Ты наливаешь бокал до краев, выпиваешь. Вино проходит отлично – праздник!
Телевизионное шоу заканчивается. Ведущий в блестящем костюме, весь усыпанный конфетти, торжественно говорит:
– Дамы и господа! До встречи через неделю на нашем шоу «Все под контролем!» Посмотрим, смогут ли участники следующего тура выполнить задания не так, как это обычно бывает, а так, как хотелось бы, чтобы это было!
Вино из горлышка проходит великолепно, и перед тобой уже пустая бутылка. Слух мучительно идентифицирует ремикс на «Daddy cool», под который танцуют веселые гости. Под ногами червями ползают осколки  времени – ты топчешь их, пихаешь под диван. И ты выходишь покурить в подъезд. Нет, лучше на улицу.
Водку ты покупаешь в другом магазине. Осенняя ночь раздвигает кулисы, а вот и подходящая лавочка. Это тот подъезд? Тот, в котором праздник? Не тот? Так это и прекрасно! Это другой подъезд! Здесь настоящий праздник, а не тот, лживый…
И ты наливаешь себе, ребятам, что сидят на лавочке – праздник! Ты лезешь в карман за сигаретой, нащупываешь мобильный, кто-то просит позвонить, и ты отдаешь его, не глядя.
Художник со впалыми щеками начинает играть на гитаре. Это что-то быстрое, фееричное, веселое! Все притопывают, хлопают в ладоши, все поют, обнимают друг друга. И звенит вокруг праздник стеклянными колоколами! И пляшут ноги! И вверх поднимаются руки! И кто-то упал! И кто-то пришел!
– За вас, талантливые люди! Простите, что в прошлый раз не успел этого сказать! – кричишь ты, захлебываясь от восторга, но тост слушает лишь накрапывающий дождь в свете фонаря.
Но ты пляшешь! Нет, ты не один! Конечно, не один! Праздник здесь! И веселье тут! Руки сами поднимаются ввысь и в торжественном порыве дирижируют бытием! И рвут на части пространство! И уже пляшет с тобой ведущий телевизионного шоу, этот уродливый клоун. Пляши, клоун, пляши! Не уходи! «Останься со мною навсегда! Я не пущу тебя!» – кричишь ты что есть мочи. И ты вцепляешься в клоуна! И бьешься лицом о стену! И ты рыдаешь! Ты смеешься и пляшешь! Ты падаешь! И оживает время! И ты кричишь! И танцуешь лежа! И бьет тебя время с размаху! Раз! Второй! Десятый! Колотит тебя ногами! И топчет тебя уродливый клоун! Любимый, любимый клоун!
– Хватит, сдохнет ведь, – говорит время откуда-то сверху.
– Не ссы, Санек: все под контролем, – хрипит в ответ клоун.