Олег Комков

Йован Дучич. Переводы

ЙОВАН ДУЧИЧ
(1874–1943)


 


ИЗ ЦИКЛА «ТЕНИ НА ВОДЕ»


 


ЗАХОД СОЛНЦА


 


Долго пышет небо медью раскалённой,


Окровавив реку; жар зари несносен;


Долго рвётся пламень, гневом распалённый,


Из-за чёрной кромки вековечных сосен.


Где-то в отдаленьи, у воды, незрима,


Мельница забылась в хрипловатом гуле;


Люто страждут своды от огня и дыма,


А кувшинки мирно на волнах уснули.


 


Вот и снова вечер... И, как прежде, мнится,


Будто там, далёко, за тремя морями,


Где вершин смарагдных блещет вереница,


Под закатной сенью, в первозданном храме –


Венчана тоскою, бледная, как тайна,


Бдит жена всенощно, обо мне мечтая.


Вечна, неизбывна и, как ночь, бескрайна,


Тихой тьмою дышит в ней печаль святая.


 


Океан у брега искрится, что слёзы,


Стая синих чаек реет, волнам вторя;


Над пустынным садом, где поникли розы,


Песнью снов печальной ветер веет с моря.


В небеса вперивши взор, исполнен хладью,


Два гиганта-Сфинкса замерли на страже;


Незнакомка плачет; а над водной гладью,


Обессилев, солнце прячется за кряжи.


 


Знаю: ей другие чужаки не любы –


Лишь меня душою зрит, сомкнувши вежды.


О любови верной тихо шепчут губы.


Словно смерть, связует верность без надежды!


Ах, не говорите, будто всё иначе,


Будто бредит сердце ложью обольщенья –


Я б зашёлся в плаче, в горьком, вечном плаче


И нигде не видел боле утешенья.


 


ЛИСТОПАД


 


Шла со мною молча: холод полнил вены,


Слёзы не сребрились в помутневшем взоре;


Мертвенно глядели розы и вербены,


Сокрушённый вечер опускался в горе


 


На седые воды. Словно тень, скользила


Поступью забвенья, тихой и угрюмой.


И одна и та же угнетала сила


Нас бесслёзной мукой и печальной думой.


 


Тьма недужной ночи осыпала прахом


Старые платаны, водное зерцало;


Два бессонных сердца слушали со страхом


Тишь, где всё так долго, мирно умирало.


 


И когда сомкнулись в сумраке изгнанья


Губы, ледяные от душевной смуты, –


Нам явился тайно ужас осознанья:


В каждом поцелуе?–?смерть одной минуты.


 


В каждом стуке сердца?–?чьей-то смерти эхо!


В каждой страсти?–?бездна чьей-то вечной стыни!


Серой мглы ноябрьской зыблется прореха:


Разве только в Смерти Жизнь осталась ныне.


 


ПОЗНАНИЕ


 


Её познал я в час небесной хмури;


Сады алкали смерти с нетерпеньем,


Шумел осенний дождь предвестьем бури,


И всё в тоске спешило за успеньем.


 


И молодость моя уже не знала


О страстных днях, чьё пламя так жестоко:


Мне в душу тень её неслышно пала,


Как лунный свет, бледна и хладноока.


 


Был глас её?–?что музыка печали:


И, внемля, думал я в молчаньи строгом


Лишь о минувшем, об осенней дали,


О хладном небе, о прощальном «с Богом!»


 


Был поцелуй её покойно-льдистым,


Как мрамор статуй; а льняные пряди


Унывно пахли тягостным и мглистым


Дыханьем роз в полуотцветшем саде.


 


И по утрам с тех пор мне часто мнилось,


Как будто сбросил я стальные путы:


Не знаю, чтó душе в те ночи снилось,


Но взор смеркался, полон слёз и смуты.


 


ТИШИНА


 


Позабыт пролесок, сумерками тронут;


Брег покрыли тяжко тишина и травы.


Здесь под вечер воды в тихом горе стонут,


И шумят забвеньем вербы, свесив главы.


 


Средь ветвей, где мреет прозелень густая,


Встретил я Разлуку: вечно молчалива,


У реки застыла, наяву мечтая,


И, бледна, глядится в синеву разлива.


 


Долго ли?–?не знаю. Но в немотном доле –


Словно чей-то голос пал из ниоткуда –


Тишина проснётся с тяжким вздохом боли,


И пройдёт по листьям дрожь тоски и худа.


 


 

К списку номеров журнала «Слова, слова, слова» | К содержанию номера