Николай Зиновьев

Тарханы. Стихотворения

ТАРХАНЫ

 

Печально-зелёным раздольем звеня,

Тарханы всплывают средь белого дня.

 

Там храбрый невольник великой судьбы,

причина печали – в минутах ходьбы.

 

Вот Храм у дороги. Ограды овал.

Он словно их только что нарисовал.

И эту сейчас разорвёт акварель

чужое, нерусское слово – дуэль!

 

Часовня холодная. Пламя свечи.

Здесь кто-то от вечности спрятал ключи.

Спи, Лермонтов, с болью один на один.

Спи, матушки Родины праведный сын.

Спи, Лермонтов, слова волшебного друг.

Не муж, не отец, только бабушкин внук.

 

Так будь же на троне российских стихов

один цесаревич во веки веков!

 

ПАРУС ЛЕРМОНТОВА

 

В бурю страсти однажды ввергнутый,

он вселенскую смёл тоску – 

парус белой рубахи Лермонтова

с алым следом в левом боку!

 

Мир тебе, Человекопарус!

Самый чистый причал мечты,

на земле, не нашедший пары,

может, парус последний ты.

 

Не летучий голландец призрачный, 

а реальный в русской душе,

нас лечить красотою призванный

в безнадёжнейшем мираже!

 

Белый угол. Князь горизонта – 

за чертою, где тают льды.

Дух расстрелянного Лермонта,

белый-белый клочок беды…

 

Ослепительно одинокий,

наскитавшись в пути своём,

не нашёл ты в стране далёкой

то, что кинул в краю родном.

 

И волнуется море шалое.

Нет поэта. Лишь даль поёт.

Лишь пятно на рубахе алое

так безумно быстро растёт…

 

ЦЕЛУЮТ РОДИТЕЛИ НАС

 

Целуют родители нас.

В неловкости мы каменеем.

И с детства, который уж раз,

добром отвечать не умеем.

 

Сначала нас учат ходить,

целуя царапины, шишки,

спеша на тесёмке пришить

две варежки к нашим пальтишкам.

 

И вот мы идём в первый класс,

и вот мы уходим в солдаты…

Целуют родители нас, 

всю жизнь провожая куда-то.

 

В тех откровеньях простых

что-либо поймём мы едва ли.

И тут же целуем чужих,

которых мы в жизни избрали.

 

Сквозь все поцелуи судьбы

придём мы в одно воскресенье

и наши побитые лбы

подставим под жар всепрощенья.

 

Жизнь – цепь поцелуев. И нас

пусть совесть сверлит неустанно,

пока эти дни не настали,

пока не настал этот час, – 

 

когда в безутешной росе

холодные лбы обрыдавши,

за их поцелуи, за все, – 

единственный наш.

              Опоздавший.

 

КОЛОКОЛА

 

Когда над речкою осенней

льёт слёзы жёлтые ветла,

в глухом селе под воскресенье

Россия льёт колокола.

 

Полуразрушенный заводик

с семью окошками на лес.

Иван-монах и брат Володя

готовят музыку небес.

 

И что за тяга та? Откуда?

Творят, как предки в старину,

своё малиновое чудо,

чтоб звоном  вылечить страну.

 

Льёт дождь всю ночь металлом серым.

И из всего, что прячет мгла,

из грусти той, из нашей веры, –

Россия льёт колокола!

 

И пусть там, может, на Балканах

сегодняшний Калигула

уж разливает кровь в бокалы, –

Россия льёт колокола!

 

Россия льёт своё обличье,

ту форму девы молодой,

с чертами певчего величья,

где гул рождается святой.

 

Опять зима прошла без хлеба.

На Пасху света нет, увы!

И лес весенний просит небо

о воскрешении листвы.

 

И тихо молится безусый

монаший брат, неутомим,

чтоб в звон оделся каждый русский,

как этот лес в зелёный дым.

 

Ведь мы не все забыли песни,

не всё спалили мы дотла,

ещё не всё погибло, если

Россия льёт колокола!

К списку номеров журнала «ДЕНЬ ПОЭЗИИ» | К содержанию номера