Димитар Калев

Из цикла «Помежду и отместване»

 

ОПЫТ ВДОХНОВЕНИЯ

 

Из книги «Да ме поливате отвъд»

(София, Сребърен лъв, 1996)

 

Последствия мысли -

нечувствительные следы,

оставшиеся в воздухе

после полета голубя.

А там,

где всего миг назад

была птица,

где должен звучать

открытый смысл пространства,

оказываются только две

расходящиеся струйки ветра,

наподобие буквы,

с которой начинается слово любовь.

В другой раз

после голубя остается

уже слитая прозрачность,

в которой медленно падает

и записывает слова

некое перо,

оброненное улетевшей птицей…

 

 

 

ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

 

Из книги «Да ме поливате отвъд»

 

Я чувствую, как сквозь горы

течет быстрая вода -

незримо-шелестящая протяжность

 

между бессмертным рилским снегом

и горсткой круга,

в котором плачет озерное сердце…

 

Не знаю, вода ли это

или текучее дитя,

которое, играя,

сглаживает каменные формы

и, как на уроке геометрии,

разрезает горы

на кубические их основы

и, глядя в разостланную им асимметрию,

видит знак лежащего распятия.

У ребенка нет в очах евклидовых понятий

и мысли знака о перекрестном сочетании

ручьев с лучами…

 

Я чувствую,

как вода вносит мягкость в скалы.

 

 

 

ГОСТИ СОЗНАНИЯ

 

Из книги «Да ме поливате отвъд»

 

Жизнь моя - гость,

присевший с краю трапезного овала солнца,

а принадлежащие мне чувства,

в сущности,

прозорливый и ненасытимый

вкус рассвета.

Жизнь моя влюблена во вкус

всевозможных тел -

человеческих,

травных,

скальных,

да даже и херувимских -

и за то я приглашен часто,

 

как вкусный гость,

в голодные их кущи -

переживание любого голода

всегда едино и суще /одно и то же/.

Жизнь моя себя чувствует живой

единственно с краю

трапезного овала солнца,

где сытость очертила

голодный предел моему сознанию -

там всегда приходят

и возвращаются гости…

 

 

УРОК ПО ПЕРСПЕКТИВЕ

 

Из книги «Да ме поливате отвъд»

 

Не пытайся

меня рисовать

в воскресенье

в полдень,

тогда я настолько неопределим -

и солнце в зените,

и овал головы моей,

и пропорции ломаные плоти моей,

и тенистость, и продолжение инаковости.

Не пытайся тогда и разговаривать с душой моей,

ни поверить, если тебе скажут

"Она здесь"

или "Она там".

Я не помню, никогда сам не целовал плоть ее.

Помню короткий шепот вещества,

которое разрушается

скачком

от мягкости к плотности -

помню предельную полноту,

как плачет

каплями преизобилие -

в сущности, помню единственно жесты,

 

с которыми душа моя оседлала

неосязаемую пустоту.

Так что я настолько неопределим

в воскресенье

в полдень -

лучистыми перстами солнце

плетет сгустки на темени моем,

ноги мои учат геометрию

по странным линиям тени моей -

начинаю солнечно,

тенисто воплощаю.

Если ты придержишься измерений

в темени моем,

в пятках моих

или где тебе вздумается в другом месте,

то подогреешь только преломление,

с которым сознание себе служит,

чтобы разрезать вечность…

Ну, добро,

попытайся меня нарисовать.

Но ты должен положить душу свою

за тень мою,

за плоть,

за солнце мое -

когда возгреется в тебе

и раскроется отражение в крови твоей…

 

 

 

АПОКАЛИПСИС

 

Из книги «Да ме поливате отвъд»

 

Вот так

все будни себеочертания -

вот так

я видел, душа мечтает о своей воле,

как голова вола,

облеченного в белую кожу.

 

Я видел в горле его и песни,

сложенные так, как

на заре жестко молчат лучи -

так, как самопожертвование матери молчит.

Вот так все себеочертания

я видел,

как вол с челом своим учился воле -

и как прозябала мудрость его -

острая,

двойная

и рогообразная.

Я видел справа и Учителя Бытия /Повелителя Вселенной/,

как слива междумудрия праздного

с единосущной истиной -

и как прорастают в ней

рога души моей…

Вот так

себеочертание мне мыслится…

 

 

УМ ХХ ВЕКА

 

Из книги «Триада» (Варна, 2001)

 

Спят перекопированные равные вершины,

несклоняемые имена

(Не добавляйте ветреную плоть и мглу

к первообразу века)…

 

Вместо гладких контуров - с иглистым морозом

описана реальность.

Только Сириус ночью со звездным кортежем

восходит на горизонте мысли -

аметистовая мистика

и диамантовая власть…

 

В этом звездном уме измыслен и Я.

 

 

 

РАЦИОНАЛЬНОСТЬ

 

Из книги «Триада»

 

Иногда внезапно раздвигается даже фон души -

и осознаваемые черты трепещут, как в дымке в полдень,

тогда некая пагуба начинает влюбляться в вещи -

если горячие ветры прикасаются к телу чего-то

холодного,

если жизнь истончается, постепенно себя разгадывая,

и там где-то должна быть сила, с которой мы осознаем миры,

я вижу - в мозгу моем темное солнце медленно поднимается,

лучи его озаряют обратным взглядом ничто.

 

Тогда лишь краткая некая чистота в моей голове -

как  мое спасение приходит мозг Сатаны,

как кто-то меня открывает, кто-то меня раздает без остатка -

остаюсь атомом чистой смерти в крови некой рациональности…

 

 

 

ТРИАДЫ

 

Из книги «Триада»

 

Я привит к тризначному дереву -

цветущему, лиственному, плодоносящему -

уж стебель,

уж само,

уж одно -

в наи-трисмысленном существе

как буду единороден?

 

Цвета - аромат - чувства -

Бог через них

вкладывает страх

в мои вены;

плоды - солнечный вкус - размышление -

боги хранят себя во мне

 

с мыслью моей о скрытой печали;

ветви - шепот в листьях - добро -

зеленеет в горле моем слово…

Я расчленен в троичное безумие -

нечувствуем,

немыслим,

нелюбим -

я привит к тризначному дереву.

 

В сущности, могу ли вкоренить

плод в луч,

лист в звук,

цвет в аромат,

я разорвал сам свое собственное сознание -

я его развеял по ветру -

как оно самосоединится -

ветрен цвет,

ветрен лист,

ветрен плод -

тройная смерть - единородная жизнь…

 

 

 

 

Я, ЭМПЕДОКЛ

 

Из книги «ПОМЕЖДУ» (София,

Изд-во «Захарий Стоянов», 2006)

 

Кратер страшен, как зияющее перерезанное горло.

Долго один я видел над ним главу Бога.

С ночи внезапно вздумалось мне Богу причаститься

самозакланием - в сущности, я понял, что пришло время вернуть свою плоть земному логосу.

Сперва по вызову пришел ко мне престарелый раб;

я сказал ему: "Верный добряк, омой напоследок мои ноги!"

В рабских глазах я увидел, как возникает бессмысленный водоворот.

"Как ты себе представляешь, - спросил я, - жизнь,

то есть врата его? "

 

Раб тогда сказал в мучении своих глаз:

"Ей, память о женском лице не открывает ли дни мои

заодно с красотой быстрых мыслей в очах ее;

ей, не покрывают ли тканью лицо всякого мертвеца -

мое пусть покроют разостланным женским лицом…"

"Раб - воскликнул я - много земли засорило твою кровь,

много воды и воздуха,

но огня не хватает в твоей плоти! "

Я умолк - я увидел в муках жестокое рабское сердце…

 

Боги протянули во мраке созвездия тел.

Быстро покинул я город в направлении горла Этны -

я хотел до полудня совершить заклание в Божьей главе…

Просто достичь вершины и в кратер броситься!

 

 

 

                               Переводы с болгарского Олега Романова (Самара)

К списку номеров журнала «ГРАФИТ» | К содержанию номера