Евгений Лесин

О родине, о славе, о конфетах

*  *  *

 

О родине, о славе, о конфетах,

О поиске предателя в Кремле,

О разных подозрительных предметах

Я забывал на горестной земле.

 

Я забывал напрасные усилья,

Как раньше объявленья на столбе.

Прости меня, распятая Россия,

Порою забывал и о тебе.

 

Я забывал конкисту, реконкисту…

Увидев подозрительный предмет,

Не стану сообщать я машинисту.

Не нравится мне ваш кордебалет.

 

Не нравится мне маска пилигрима

Развратного. Не нравитесь и вы,

Огрызки обезумевшего Рима,

Предатели разграбленной Москвы.

 

 

*  *  *

 

Вы считаете: у бога кнут и пряник.

А у бога, может быть, эксперимент.

Может быть, он сисадмин, а может, чайник.

Но не фраер, и тем более – не мент.

 

Он глядит на нас, быть может, с интересом.

Но скорее, мы наскучили ему.

Шла история Росси темным лесом.

Поступательно, но все-таки во тьму.

 

Вы боитесь, как бы шарик наш не сдулся.

Вы считаете, что черт – виновник бед,

А Господь забыл о нас и отвернулся,

Тихий час длиною триста с лишним лет.

 

Нет у Господа ни зависти, ни злости.

Щелкнул пальцем, ну а ты уже и труп.

Бог играет – может, в карты, может, в кости.

Может быть, на флейте водосточных труб.

 

 

*  *  *

 

Не выходим из кинозала,

Пропадаем назло судьбе.

Азиатчина или Запад,

Толерантный, как ФСБ.

 

Нет почетного караула,

Ну, хотя бы топоним есть:

Жалкий Цариков переулок.

Небольшая, но все же честь.

 

Налетайте, кому излишек?

Все равно уже не свернуть.

Царь Димитрий, Марина Мнишек,

Неудавшийся Третий путь.

 

Успокойся и сопли вытри,

Вот он, ворог, у стен Кремля,

Совершенно другой Димитрий,

Шавка шведского короля.

 

Утки крякают над каналом,

Где-то слышен собачий лай.

И героев у нас навалом,

И народу – хоть отбавляй.

 

 

*  *  *

 

В геенне огненной хорошая погода.

В геенне огненной сегодня карнавал.

И реновация идет 503 года,

Благоустроен Люцеферовский вокзал.

 

Котлы украли, растащили сковородки,

С Главчертом пилит что-то коррупционер.

В геенне огненной нашли бутылку водки.

И подают нам замечательный пример.

 

Все молодежно, современно, офигенно.

То фестиваль, а то какой-нибудь парад.

Похорошела-то как матушка геенна! –

Толпою хипстеры восторженно кричат.

 

Корреспондент спросил кудрявого Иуду.

А тот махнул рукой, как сотни лет назад:

В геенне огненной – приезжие повсюду,

А коренных чертей безжалостно чморят.

 

Куда ты прешь, Харон, когда не знаешь брода?

Ну что вы ссоритесь, тираны и вожди?

В геенне огненной хорошая погода.

В раю разруха, толерантность и дожди.

 

 

*  *  *

 

Золотая осень, подожди, не жги.

Вот уже и листья всюду собирают.

Собирают листья в черные мешки,

А без палых листьев корни умирают.

 

Умирают птицы, реки и трава.

Радостные крики посреди насилья.

Первою загнется бедная Москва,

А потом загнется нищая Россия.

 

И не будет неба, красные флажки,

И не будет моря, и не будет сосен.

Собирают осень в черные мешки,

Чтобы уничтожить золотую осень.

 

 

*  *  *

 

Налей-ка, что ли, мне, братан, 150,

Давай пока что без закуски, я серьезно.

И вряд ли, правда, что в конце какой-то ад,

В конце выходим за второй, пока не поздно.

 

Все говорят, что надо думать наперед.

Бутылок пять, нам говорят, берите сразу.

Не надо сразу, мы же все-таки народ.

Народ непьющий. И не пьющий по приказу

 

Мы выйдем в город за второй, вокруг Москва.

Потом под вечер поползем уже за третьей.

Смотри – яснеет с каждой рюмкой голова.

И все отчетливей преемственность столетий.

 

Налей-ка, что ли, мне, братан, 150,

Чтоб на балконе закусить осенним ветром.

Ах, что за осень, что за дивный листопад.

Не надо мерить все рублем и сантиметром.

 

Не надо мерить, надо верить, извини.

Поверь хотя бы в то, что листья полетели.

Темнеет рано, но какие наши дни?

Какие годы и какие дни недели?

 

 

 

«В ТОМЛЕНЬИ ОДИНОКОМ…»,

или ПИСЬМО ГРЕТЕ ТУБОРГ О СУЩНОСТИ ЭКОЛОГИИ

 

Ах, Грета, Грета, Грета,

Рекомендую вам

Побольше винегрета

И каши по утрам.

 

А то у вас не знают,

Что палую листву

У нас тут собирают,

Уродуя Москву.

 

Нам кошельки очистив,

Бухают корешки.

Где был ковер из листьев –

Лишь черные мешки.

 

Похоже, долбануты

Тут все, кому не лень.

Трамвайные маршруты

Меняют каждый день.

 

Буквально же, не шутки,

Буквально – каждый день.

Катаются маршрутки,

А там один Пномпень.

 

Уснешь вот так порою

В трамвае номер три.

Проснешься под горою,

Где воют упыри.

 

Какой, скажите, город,

Товарищи, у вас?

В ответ же только морок,

Содом и Гондурас.

 

У нас, ответят, база

Ракетно-конных войск.

Село Какашки Плаза,

И Усть-Верхнедерьмовск.

 

Душа моя согрета

Сегодня и всегда

Лишь вами, птица-Грета,

И радостью труда.

 

Вот командир подлодки

Пошел купить конфет.

А взял два литра водки,

И выпил на предмет

 

Подумать о России,

О сущности добра.

Когда же уносили

Героя со двора,

 

Украл он мармеладку

У дочери посла.

И детскую площадку

Оставил без осла.

 

Ведь ослик очень быстро

От водки той подох.

И сына замминистра

Возить уже не мог.

 

Вовеки не забуду

Я то, что пел Кобзонт.

Теперь же тут повсюду

Бессмысленный ремонт.

 

Разруха здесь, о, боги,

Какой там третий путь?

Не надо экологий,

Дай воздуха глотнуть.

 

Ах, Грета, Грета, Грета,

Простите мне мой пыл.

У вас там – оперетта,

У нас вовсю Эсхил.

 

 

*  *  *

 

Сбежал от ворогов Кибальчиш,

Сражался люто, с остервененьем.

Ну а Плохиш драпанул в Париж,

Где ел печенье свое с вареньем.

 

И слушал песню «Шумел камыш…».

А Кибальчиш составлял бумаги...

Ушел в Освенцим Старик Плохиш,

А Кибальчиш запропал в ГУЛаге.